Летняя погода прорывалась на уставшие от промозглых дождей московские улицы наплывами, то принося в столицу напоенный плотным воздухом влажный зной, то уступая место свежим ветрам и северным тучам. Под лучами яркого, игривого солнца замельтешили сонмы распаренных, разогретых, цветастых людей, зазвенела дышащая огнем улица, зашумели многочисленные многоголосые уличные кафе.

Тесные раскаленные магистрали заполонили тугие пробки с холеными иномарками, потертыми жигулями, навороченными помпезными джипами, из которых доносится сладкая канитель визгливой попсы и выглядывают распаренные, красные, насупленные обыватели, едущие с дач. Остались позади очередные выходные, шашлык на природе, жаркие измятые постели, адаптированные к сельским условиям старенькие "телики", плескотня в мутной речке – люди потянулись в привычные гудящие, давящие на мозг офисы, к однообразно-монотонной работе.

Московские женщины скинули с себя последние покровы, балансируя на едва различимой грани между нижним бельем и тем, что условно именуется летней одеждой. Засеменили танкетками и каблучками девочки-подростки в ультракоротких юбках с торчащими из-под них кружавчиками – малейший неверный наклон, лишнее движение – и, кажется, оголится кричаще-бирюзовая или розовая полоска дешевых трусиков-стринг с логотипом "Дженнифер".

Мимо пробегают деловитые, насупленные, вспотевшие мужчины – молодые и средних лет, солидные джентльмены и худощавые парни в летних футболках. Они спешат по тысячам важнейших дел, каждое из которых словно является клоном сотен других. Эти люди делают деньги, с важным видом разговаривают по мобильникам, несут задержанные рефераты научным руководителям, нервно курят на ходу.

Иногда все эти мужчины бросают взгляд на иную короткую юбку – кто насмешливый, кто раздраженный, кто вожделеющий, но в большинстве случаев – совершенно равнодушный, как взор, упавший ненароком на дерево, или на фонарный столб, или на рекламу сотовых телефонов на ярком плакате.

В продуваемом сквозняками вагоне метро скопление утомленных зноем людей, они листают пестрые газеты, проглядывают бульварные романы и листы А4 с набранными мелко отчетами для начальства. Молодые девчонки в коротких розовых юбках, повизгивая, звонкими голосочками живо обсуждают журнал "Космополитен" и "симпотного мальчика", похожего на Брэда Пита. Группа ярко разряженных молодых людей болтает о "прикольных мобилках" и новых стильных джинсах из сток-центра. На потертых сиденьях сидят с пожухшими от жары химиями на головах сотрудницы бюджетных предприятий, обмякшие работяги с пивком да чопорные недовольные дамы.

И вдруг, с дуновением от открывшихся на очередной станции дверей, свободно и чуть отрешенно в вагон заходишь ты, и десятки взглядов устремляются на тебя. Небрежно оправляя конец ниспадающего элегантного шарфа, ты свободным шагом следуешь по проходу, чуть слышно шелестя длинной юбкой, а обыватели все не могут оторвать от тебя поглотившего их напряженного внимания.

Мужчины смотрят с едва скрываемым интересом, потрепанные жизнью и жарой женщины кривятся в брезгливо-любопытных ухмылках, в глазах пирсинговой девчушки с глянцевым журналом читается нешуточный испуг, не вписывающийся в ее шоппинговый мир, а молодой человек лет двадцати четырех, вжимаясь в сиденье, смотрит на тебя умоляющим взглядом приговоренного к смерти пленника. В его расширенных от ужаса глазах читается лишь невыразимая безмолвная мольба о пощаде.

Рядом со зло чертыхающейся старушкой вытягивается от изумления центнеровый накачанный шкаф с пивом, тупо выдавливая: "Э, че, шахидка, че ли…", а рядом мужчина средних лет, всматриваясь пристально, восхищенно резюмирует: "Волосики спрятала все…а все равно красивая!". Сидящие рядом женщины средних лет взирают на тебя с нескрываемым возмущением. А самая "правдолюбивая" из них припоминает жертв 11 сентября и демонстрирует знание истории московских и мировых терактов. Другая же с усталым лицом смотрит на тебя с явным снисходительным сочувствием – бедная, наверное, жарко тебе.

Две девочки в цветастых топиках и ультрамини, испуганно встрепенувшись, вскакивают с мест и с гвалтом пятятся в другой конец вагона, озираясь на тебя с ужасом. У тебя же появилась уникальная возможность присесть как раз в тот момент, когда в вагоне не протолкнуться, а твои усталые ноги нестерпимо гудят – и ты громко и от всей души благодаришь случайных попутчиц.

Ты улыбаешься этому случаю, вспоминая, как в прошлый Рамадан шла по одному из переливающихся парфюмерными ароматами, пестрящему сотней товаров московскому торговому центру и заглянула в один из банных магазинчиков. Перемещаясь среди феерических пен для ванны, с перламутровым отливом шампуней, таинственных скрабов, ты наткнулась на двух гомонящих от ощущения полноты жизни девчонок-подростков с розовыми заколочками в мелированных волосах, радостно рассматривающих разные виды душистого разноцветного мыла. Но столкновение с тобой, девушкой в длинном черном пальто и заколотой черной шалью на голове, омрачило их. Побелев от ужаса, девчушки пулей вылетели из магазина, на полном серьезе голося: "Шахидка!!! Шахидка!!!".

Тогда ты искренне поразилась поведению обывателя, сознание которого формируется телевидением, однако теперь – в этот невыносимо жаркий день, когда мозги окончательно расплавились и прилипли к черепным коробкам, – ты даже немного обрадована такому повороту событий. Ты садишься на освободившееся место и раскрываешь книгу об Исламе. Но вскоре, решив не эпатировать окружающих обилием слов "Аллах", "Ислам", "Пророк", ты переключаешься на историческую брошюру.

Ты поглощена чтением – тебе нет дела до традиционного обострения внимания к тебе с наступлением теплого времени года. Ты усмехаешься внутри, когда на ум тебе приходит случай с твоей подругой-мусульманкой в метро.

Тогда к ней подвалил в стельку пьяный мужик и уселся прямо рядом с ней, худенькой девушкой в черной курточке, со вкусом повязанном светлом хиджабе и славянскими чертами лица. Посмотрев на нее с пониманием, он громко и с чувством произнес: "Дорогая, взорви ты их всех на хрен!!!".

Добравшись до нужной тебе станции, ты, гордо откинув голову, направляешься к выходу, и приятного вида молодой человек, приветливо улыбаясь тебя, уступает дорогу. А какой-то конопатый мальчишка лет двенадцати, озорно и слегка испуганно поглядывая на тебя, кричит тебе в спину: "Аллаху Акбар!".

Вливаясь в многоголосую, вспотевшую, взмыленную толпу, вплывающую вверх на эскалатор, ты проходишь мимо распаренных милиционеров с отупевшими от жары взглядами. Они пристально и бессмысленно всматриваются в тебя, молодую девушку, дефилирующую по платформе в развевающемся светлом палантине.

"Аузу би-Ллахи мин аш-шайтани р-раджим", - проговариваешь ты, и преставители органов переводят взгляд на смуглого гастарбайтера, останавливают его и начинают тормошить. Поднимаясь на эскалаторе, ты замечаешь сбегающую по противоположной ленте молодую мусульманку в тертых джинсах, надетой на них стильной юбочке, в бирюзовом шарфе на голове. "Ас-саламу алейкум!" - кричишь ей, и окружающие вздрагивают, кидая на тебя безумные взгляды. "Ва алейкум ас-салам!" - оборачивается радостная девчушка и активно машет тебе рукой.

Выходишь на знойную, раскаленную, замызганную семечками и пропитанную зловонными испарениями улицу, и чуть различимый веселый ветер всколыхнул платок, приласкав шею под ним. Идя по гремящей трамваями, сотрясаемой криками и мерным топотом толпы аляпистой, залитой солнцем улице, ты видишь, как среди голых локтей, ультрарозовых и салатовых кофточек, размалеванных палаток, из тенистой зелени выплывает, чуть качнувшись в лучах солнца, знакомая фигура в черном одеянии.

Строгий хиджаб, жилетка с карманами, аскетичный черный джильбаб, полный достоинства взгляд… Ты давно не видела свою сестру в Исламе, и, простирая к ней руки, радостно приветствуешь ее саламом, обнимаешь, целуешь в щеку.

Оживленно обсуждая последние важные новости, нежась в летних лучах, вы вместе идете в клонящийся к вечернему закату день, и поднявшийся ветерок неистово колышет, развевает легкие хиджабы, черную струящуюся ткань, словно знамена…

Фатима Анастасия Ежова