Исламская Республика Иран является одним из ключевых элементов в рамках геополитической конструкции Среднего Востока. Это обусловлено как ее экономическим и военно-политическим, так и культурным потенциалом. Соответственно, любая держава, заинтересованная в эффективном продвижении своих интересов в этом регионе, должна, так или иначе, выстраивать отношения с Ираном. Разумеется, это в полной мере относится и к России. Заинтересованность нашей страны в развитии отношений с Исламской Республикой имеет как экономическую, так и политическую природу. При этом у России есть как краткосрочные, так и долгосрочные, стратегические интересы. Однако реализация этих интересов связана с разрешением множества проблем. Ниже мы попытаемся проанализировать как основные "плюсы" сотрудничества России с Ираном, так и существующие здесь "минусы" и противоречия.

Мирный атом, трубы и оружие

Если говорить об экономике, то в настоящее время Россию связывает с Ираном, прежде всего, контракт на строительство и последующее обеспечение эксплуатации (поставку ядерного топлива, утилизацию отходов и т. д.) атомной электростанции в Бушере. В условиях высоких цен на нефть эта программа становится для Тегерана, планирующего дальнейшую модернизацию промышленности, коммерчески выгодной альтернативой энергетике, использующей углеводородное сырье. Для России этот контракт, в свою очередь, является попыткой получить стратегическое преимущество в борьбе за иностранное участие в развитии иранской атомной программы.

Далее, то, что Иран, как и Россия, богат углеводородами, создает и второе направление сотрудничества: Тегеран нуждается в модернизации своих устаревших и обветшавших трубопроводов, равно как и в строительстве новых, необходимых для значительного увеличения добычи. В этом ему также может помочь Москва, со стороны которой недавно прозвучало предложение создать в этой отрасли совместное предприятие.

Третьим направлением экономического сотрудничества следует назвать рынок вооружений, где у платежеспособного Ирана есть объективно высокий спрос, а у России объективно широкие возможности предложения. Так, в конце прошлого года стало известно о контракте на поставку в Иран 32 зенитно-ракетных комплексов "Тор-M1", патрульных катеров и модернизацию самолетов. Оценочная стоимость контракта превышает 1 млрд. долларов США.

В целом, сотрудничество с Ираном в обозначенных сферах привлекательно для России тем, что из-за сложившейся конъюнктуры международных отношений ее основные конкуренты – США и страны ЕС – существенно ограничены в своих возможностях предлагать альтернативные проекты и договариваться с Тегераном.

Tertius gaudens

Если говорить о политической заинтересованности России в сотрудничестве с Ираном, то в ней следует различать региональный и глобальный аспекты.

В региональной перспективе, Москва нуждается в поддержке Тегерана для решения ряда актуальных проблем. Во-первых, это вопрос о Каспии, по которому позиции Ирана наиболее близки точке зрения России. Во-вторых, это обеспечение безопасности и стабильности на Кавказе и в Центральной Азии.

Собственно, до сих пор стабильный Иран разделяет ближневосточную и центрально-азиатскую зоны военно-политической нестабильности, ограничивает их и частично стабилизирует. Иран поддерживает ключевых союзников России в этих регионах – Армению и Таджикистан.

Глобальный же аспект политического интереса России к Ирану не может быть понят вне связи с ухудшением ее отношений с Западом, со стороны которого Россия испытывает усиливающееся давление. Развитие отношений с Ираном вписывается в общую логику поиска внешнеполитических альтернатив союза с западными демократиями, в требованиях которых политическая группа, правящая в России, видит угрозу своей власти.

Однако,
>связи с Ираном – это не только один из способов "уйти" от Запада, но и возможность приобрести редкий и потому дорогостоящий ресурс, который можно выгодно использовать на рынке политического и экономического торга с тем же Западом. Совершенно очевидно, что Россия (как, впрочем, и Китай) находится в данном случае в положении "tertius gaudens", то есть третьей стороны, извлекающей дивиденды из ссоры двух других.

В частности, позиции России, как значимого игрока на арене международной политики были существенно укреплены согласием стран Запада на предложенное Россией компромиссное решение проблемы топлива для иранской ядерной программы. А поскольку политический торг в отношении этой программы идет в настоящий момент через Совет Безопасности ООН, где у России есть право вето, ее слово сейчас стоит весьма недешево.

Однако реализация потенциала российско-иранского сотрудничества ограничена, причем ограничивает его, во многом, именно то, что делает это сотрудничество выгодным для России. Речь, естественно, идет о противостоянии Ирана с Западом.

По лезвию бритвы

Вероятность вооруженного конфликта Ирана с США и/или Израилем ставит под угрозу все существующие проекты и подвергает сомнению реализацию проектов перспективных.

Например, в случае уничтожения ядерного комплекса Ирана ударами с воздуха, АЭС в Бушере будет одной из главных целей (что, кстати, создает угрозу для жизни работающих там россиян). А этот сценарий развития событий остается достаточно вероятным.

Далее, очевидно, что в случае масштабной сухопутной операции и смены существующего в Иране режима будут уничтожены все заключенные им соглашения, как это было в Ираке. Несмотря на крайне малую вероятность такого сценария, это не может не тормозить российские инвестиции. Естественно, что перспективы применения военной силы серьезно сокращают российские возможности и в третьей сфере экономического сотрудничества – на рынке вооружений.

Более того, даже при сохранении мира, инвестировать в Иран небезопасно: как из-за возможности введения против него и его экономических партнеров различного рода санкций (международных или односторонних), так и из-за уже существующих ограничений, к числу которых следует отнести "репутационные потери" корпорации или государства, сотрудничающего с "одиозным режимом".

Например, космическое сотрудничество России с США пять лет (с 2000 по 2005 г.) было ограничено санкциями, введенными в соответствии с действующим до сих пор "Актом о нераспространении технологий ОМУ в Иран", из-за нескольких российских компаний, подозревавшихся в экспорте в Иран ракетных технологий. А объявление о вышеупомянутом российско-иранском оружейном контракте сразу же подняло бурю в Конгрессе США, где тема санкций зазвучала с новой силой.

В условиях своей глубокой зависимости от внешнеэкономических отношений, политический класс России не может не принимать все это во внимание. Собственно, как внешне-, так и внутриполитические издержки сотрудничества с режимом, поддерживающим деятельность радикальных исламистских групп и организаций (от которых страдает и Россия), режимом, ставящим под сомнение зверства нацистского режима (который Россия сокрушила), режимом, заявляющем о необходимости уничтожения Израиля (который Россия признает и в хороших отношениях с которым заинтересована), очевидны.

Теократия + ядерная бомба

Далее, теократический характер иранской политической системы сам по себе является объективным препятствием для выстраивания глубоких, стратегических отношений со светской Россией, большинство населения которой – не мусульмане, а большинство мусульман – не шииты.

Собственно говоря, используя Иран, Россия не может быть уверенной в том, что Иран не делает того же самого по отношению к ней самой, все обещания выгод могут так и остаться обещаниями, в то время как издержки отношений очень конкретно материализуются.

Наконец, Россия совершенно объективно не заинтересована как в распространении ядерного оружия вообще, так и в том, чтобы оно попало в руки мессиански настроенного религиозного режима, имеющего связи с террористическими группировками. И международный политический статус, и безопасность России зависят от того, насколько эффективен будет режим нераспространения. Поэтому закрывать глаза на стратегическую угрозу, исходящую от иранской ядерной программы, ради ряда тактических выгод было бы, как минимум, недальновидно.

Долгая дорога в ШОС

В преддверии недавнего саммита Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), в прессе активизировалась дискуссия о перспективах вступления Исламской Республики в эту авторитетную организацию, ставящую своей целью обеспечение безопасности и стратегическую интеграцию в Азиатском регионе (некоторые аналитики прямо характеризуют эту структуру, патронируемую Россией и Китаем, как анти-НАТО). Тем не менее, несмотря на ряд громких заявлений и шумиху, вступление Ирана в ШОС в обозримые сроки представляется невероятным.

Во-первых, сама эта инициатива, очевидно исходившая от Ирана, носила пиаровский характер: в условиях текущего кризиса она позволила лишний раз задеть США. Во-вторых, как показал визит министра иностранных дел России Сергея Лаврова в Пекин, Китай оказался совершенно не готов поддержать эту инициативу – прием Ирана в полноправные члены организации был бы воспринят американцами как явный вызов, даже оскорбление, что в текущей ситуации совершенно не соответствует китайским интересам.

Если же говорить о стратегической перспективе, то здесь также надо различать "плюсы" и "минусы". Разумеется, членство Ирана в ШОС существенно повысило бы геополитический статус организации. Здесь же заключена и возможность скачка в развитии энергетики и транспорта в регионе Каспия. С другой стороны, теократический характер и история тегеранского режима вызывают сомнения в его готовности всерьез разделить "антитеррористические цели", заложенные в фундамент ШОС. Многое, далее, будет зависеть от того, как разрешится текущий кризис вокруг иранской ракетно-ядерной программы: если США все-таки нанесут удары по Ирану, то о развитии с ним отношений в рамках ШОС можно будет надолго забыть. В любом случае, несмотря на то, что игры вокруг членства Ирана в организации, по-видимому, продолжатся, Исламская Республика, скорее всего, сохранит в ШОС лишь свой нынешний статус наблюдателя.

Тимур ПОЛЯННИКОВ, Андрей СУБОЧЕВ
30 июня 2006