Евразия - пространство формирующихся процессов. Причем разных. В том числе таковым и является СНГ.

СНГ на самом деле обладает формальными атрибутами и признаками межгосударственной организации: уставные документы, исполнительные органы и т.д. Но по сути своей это - регулируемый процесс развала некогда огромной страны. СНГ не возникло 8 декабря 1991 года в Беловежской пуще. Фактически процесс был запущен раньше, в 1989-90 гг., когда сначала в прибалтийских республиках, затем и в других, в том числе и в РСФСР, заговорили о суверенитете и независимости. 8 декабря 1991 года – это не столько дата рождения СНГ, сколько точка отсчета формализации процесса разрушения империи, причем процесса в основных фрагментах управляемого. В этом и отличие ситуации в СССР от Югославии.

СНГ было не только "бракоразводным" процессом, но и процессом формирования отношений между бывшими советскими республиками в двух аспектах: во-первых, между Россией и остальными, и, во-вторых, между новыми независимыми государствами, например, в бывшей советской Средней Азии. Хочу подчеркнуть, что все эти процессы, в том числе и "бракоразводный", далеки от завершения: империи в одночасье не разваливаются. Предполагаю, что новый этап "бракоразводного" процесса начался с "оранжевых революций", хотя определенные позывы к этому спорадически возникали и ранее, нередко находя свое отражение в заявлениях президентов государств СНГ.

Векторы развития процессов в СНГ и возможное возникновение новых во многом зависят от России, которая в рамках всех этих процессов в определенном смысле является заложником СНГ. С одной стороны, Россия, имея стратегические и иные интересы во всех регионах и странах Содружества и неся историческую ответственность за все постсоветское пространство, не хочет, чтобы "процесс СНГ" вышел из-под ее контроля. Но в этом случае надо идти на серьезные преференции для других государств Содружества. С другой стороны, "груз СНГ" тяжеловат для Москвы вследствие множества внутренних и внешних факторов. В этом контексте поле для маневра для других стран СНГ пошире, правда, с разной амплитудой политических и экономических дискурсов и разным объемом. Одновременно следует признать, что не все и не всегда зависит от других крупных игроков.

Полоса исламских стран от Магриба до Поднебесной, контроль над которыми хотят установить США, определив это в качестве стратегической цели, - это другой регион, на пространстве которого начались процессы иного характера и качества, связанные с кризисом религии, сопровождаемые проблемами политического, экономического, культурно-гуманитарного свойства.

В общем историческом контексте можно предположить, что кризис ислама, который находит свое выражение в демонстративной идеологизации и политизации, выведет его в будущем на новый качественный уровень развития и распространения, правда, при условии формирования новых внутренних позитивных условий для реформирования.

Все, что касается процессов, имеющих отношение к исламу и исламским государствам, как бы большим крылом задевает и Центральную Азию. Деятельность исламистских организаций в этом регионе становится все активнее и активнее.

Для центрально-азиатских государств (я имею в виду в данном случае бывшие советские республики) идентичность – это вопрос стратегического выбора. Но не выбора между СНГ и исламом. В принципе серьезных коллизий и противоречий в выборе между СНГ и исламом нет. Единственная проблема - это экстремизм: можно быть исламским государством и иметь самые дружественные отношения с Россией, а также и другими державами.

С обнародованием идеи создания так называемой Большой Центральной Азии, более того - с началом ее реализации ситуация в регионе "уплотнилась" за счет этого нового концептуально-стратегического разворота США.

>На самом деле историко-географическое определение Центральной Азии охватывает широкое территориальное пространство, в том числе включая и бывшие советские республики Средней Азии, Афганистан и другие государства. В этой оценочной конструкции нет расхождений в позициях всех участников процесса. Однако понятно, что американская инициатива наполнена политическими, экономическими и другими смыслами. Считается, что это связано с соперничеством России, Китая и США в центрально-азиатском регионе. В ответ на идею о Большой Центральной Азии появилось предложение президента Казахстана Н.Назарбаева о создании нового центрально-азиатского союза; ранее существовавший центрально-азиатский союз был интегрирован в ЕврАзЭС. Очевидно, что появятся новые предложения и концепции.

С началом антитеррористической кампании США в Афганистане для центрально-азиатских государств возникло альтернативное поле для международного сотрудничества и выхода в мир, особенно для Таджикистана, Туркмении и Узбекистана. Если в Афганистане действительно установится мир и страна начнет позитивное движение вперед, то для центрально-азиатских стран дорога в Южную Азию будет открыта, а это означает появление новых возможностей интеграции и нового потенциала торгово-экономического партнерства, особенно для тех центрально-азиатских государств, которые являются экспортерами энергоносителей. Разумеется, что изложенное в данном абзаце – не близкая перспектива: слишком много проблем. Но следует подчеркнуть, что такая перспектива расширяет, причем значительно, посредническую роль Центральной Азии, что может принести немалые дивиденды для стран региона. Это хорошо понимают руководители центрально-азиатских государств.

Но с другой стороны Большая Центральная Азия, как понимают ее в центрально-азиатских государствах, - это проект под патронажем США, активная реализация которого (как опять же представляют себе в этих странах) может вызвать озабоченность в Москве и Пекине, прежде всего в смысловых значениях геополитики, военно-политического и экономического стратегирования и ценностных ориентиров. Последнее имеет немаловажное значение для центрально-азиатских стран. Создание Большой Центральной Азии естественным образом приведет к еще большей исламизации государств региона, и не обязательно в варианте так называемого "чистого ислама". Исламские ценности в целом очевидны и воспринимаются всеми позитивно, как и ценности других религий. Но центрально-азиатские государства пугает то, что вместе с "чистым исламом" в регион более масштабно может прийти экстремизм, терроризм и т.д.

Формирование элитных групп в центрально-азиатских государствах проходит в весьма непростых условиях международного свойства. Впрочем, и внутренние усложнены многими негативными факторами. Очевидно, что нагромождение проблем в рамках обостряющейся конкуренции в регионе между ведущими государствами мира, предлагающими (иногда весьма настойчиво) свои ценностные ориентиры, на достаточно сложные процессы, развивающиеся на пространствах СНГ и исламского мира, - это серьезный вызов для еще незрелых политических элит центрально-азиатских государств.

Незрелость выражается прежде всего в подражании другим. Необходимо не подражать, а изучать и учиться лучшему и полезному, что пока не получается. Подражание может привести не только к конструированию не самой лучшей копии той или иной модели развития, но и к потере ориентации в бурлящих процессах.

Посткоммунизм, либерализм, исламизм, национализм - все это в квазиценностных емкостях представлено в центрально-азиатских государствах и имеет своих носителей и апологетов.

Большая Центральная Азия или Малая Средняя Азия. Выбора не может быть, поскольку выбор может расколоть Центральную Азию. Необходимо формирование самостоятельного, своего нового исторического процесса, основными движениями которого должны стать собственно сами центрально-азиатские страны.

Муратбек Иманалиев,
Институт общественной политики
август 2006