Эстетический релятивизм и абсолютный прагматизм
Валерий Молчанов

Тенденции нынешней казахстанской архитектуры проще объяснить с позиций прагматического функционализма. Попытки выявить законы творчества, формирования общественных вкусов довольно бесперспективны

Каковы современные вкусы общества в сфере архитектуры? Чем определяются вкусовые стереотипы и индивидуальный подход в архитектуре и дизайне? Чем руководствуются архитектор и заказчик при проектировании? На эти и другие вопросы отвечает кандидат архитектуры, доцент кафедры графики и истории архитектуры КазГАСА, сторонник прагматического функционализма Константин Самойлов.

Архитектура в условиях рынка

На рынке архитектурного проектирования и дизайна, как и на любом другом, спрос рождает предложение. С другой стороны, спрос подвержен сиюминутным предпочтениям. Строительство все же длительный процесс и сразу реализовать потребности сложно, поэтому тут оперируют критериями длительного воздействия. Всегда было желание сделать дом с меньшими затратами и получить при его реализации выгоду. В советское время большая площадь нужна была для увеличения количества квартир, чтобы снизить очередь на бесплатное жилье. Сейчас же выход площади нужен, чтобы окупить затраты, получить прибыль для реинвестирования в дальнейшее строительство.

"В архитектуре решения всегда определялись экономическими требованиями. Критерий экономичности тоже понятие относительное. Каждый видит экономичность по-своему. Один заказчик считает, что нужно вложить больше средств, сделать дом более дорогим, чтобы увеличить стоимость квадратного метра. Другой – что дом надо сделать более простым и поднять его стоимость за счет массовости, – считает Константин Иванович. – На рынке существует как сфера эксклюзивных вещей, так и массового производства. Облик города всегда формировался на основе сочетания общего и индивидуального. Всегда были и будут постройки, претендующие на уникальность, всегда будут массовые застройки, не важно в каком историческом периоде".

Большое видится на расстоянии

– Давайте обозначим общие тенденции алматинской архитектуры.

– Алматы весьма своеобразен, в нем пересекается множество культурных влияний. Он – евразийский город. Серьезные ученые считают, что только при столетнем временном отрыве можно говорить о стиле рубежа XIX–XX веков. Или хотя бы, чтобы далеко не уходить, о пятидесятилетнем. Только сейчас мы можем оценить архитектуру первой половины ХХ века с точки зрения стиля. В современных условиях говорить о стиле рано.

– Откуда пристрастие к ордерной архитектуре?

– Ордерный архитектурный классицизм всегда вызывает массовые предпочтения, за ним тысячелетняя практика. Он зародился в Восточном Средиземноморье. Потом блистательно был интерпретирован Древним Римом. Это так и осталось в качестве идеи идеального города. Мощь Рима, романтика Французской революции, времена сталинского ампира. Это солидная серьезная архитектура. Если использовать такие формы, то здание приобретает презентабельный вид. Но таких зданий не очень много, потому что этот стиль требует работ высокого качества. Чем больше деталей, тем сложнее их сделать.

– В разгар перестройки в народе были созданы анекдоты о малиновых пиджаках и золотых цепях. Можно ли провести аналогию в архитектуре?

– Что такое малиновый пиджак в архитектуре? Я по роду занятий общался со многими серьезными людьми, доверявшими мне решение архитектурных вопросов. И только один человек за всю мою практику носил малиновый пиджак. Проблема малиновых пиджаков во многом надумана. Человек, достигая определенного уровня, необязательно переодевается в малиновый пиджак. Золотая цепь – серьезная по стоимости вещь, не столько показатель благосостояния, сколько страховка человека, который, занимаясь серьезными делами, при нехватке денег может выложить ее как залог. Золотые цепь, браслет, перстень – не просто понты, а абсолютный функционализм, когда человек понимает, что может оказаться в ситуации, когда он не сможет расплатиться, а эти вещи послужат гарантией. Это кошелек и кредитная карточка, экономически обусловленное решение. В архитектуре точно так же нет ни одного декоративного элемента. Если что-то кажется декорацией, то мы просто не знаем, для чего этот элемент предназначен. У нас много легенд относительно одежды и поведенческих стандартов. Но если копнуть глубже, то можно найти причину появления любого элемента в архитектуре, поведении, одежде.

– Строительство зданий с колоннами тоже функционально обусловлено?

– Возможно, так к зданию хотят привлечь внимание. Классическое формообразование изначально функционально. И в конце концов стоечный блок, балочную систему, мы в той или иной форме постоянно интерпретируем. Можно сделать гладкую железобетонную колонну, и туда придется добавить арматуру, чтобы она держалась. Можно попытаться той же прочности достигнуть мрамором, тогда придется ей придать классическую форму. Под каждый материал существует свое решение архитектурных задач.

Количественный критерий

Согласно концепции Канта, суждение вкуса лишено прагматической составляющей. В восприятии прекрасного не участвует критерий полезности. Если, конечно, картину не рассматривать с точки зрения того, что она на обоях дырку закрывает. Но это уже другой, не эстетический аспект. С точки зрения Константина Самойлова эстетики не существует, а существует только голый функционализм.

– Считается, что в области вкусов человек среднестатистический руководствуется некими общими стандартами и стереотипами. Можно ли такие стандарты выявить в потребностях сегодняшних застройщиков?

– Мне кажется, что очень часто мы спекулируем понятиями "общие вкусы", "усредненные стандарты", а на самом деле в сегодняшней архитектуре и массовом строительстве речь о так называемом среднем потребителе и не идет. Средний потребитель только с учетом использования ипотечного кредитования может выложить больше 1,5–2 тыс. долларов за квадратный метр. Поэтому нельзя сказать, что здания, имеющие подобную стоимость квадратного метра, ориентированы на средний вкус.

– Значит, понятия моды в архитектуре и дизайне нет?

– Я подозреваю, что его как такового нет вообще. Мне трудно дать определение моды. Где критерий? Десять человек одеты одинаково – это модно? Сколько человек, домов и кварталов должно быть застроено так, чтобы они отражали модную тенденцию?

– А понятия вкуса?

– Где критерии оценки вкуса? Каждый человек носит то, что ему удобно, пытается жить в меру своих финансовых возможностей, где он хочет. Это его персональное восприятие. Чем более экономически самостоятелен человек, тем больше он пытается реализовать свои потребности. За свои деньги человек покупает то, что ему интересно.

– Вы не видите общего в частном?

– Не вижу. Общего нет, есть совокупность частных предпочтений. Взять и сказать, что всем миллиардерам это понравится, нельзя. В реальной практике проектирования частного строительства, когда общаешься с заказчиком, то пытаешься профессионально передать его мироощущение и представления. Ведь ему жить в этом доме. А как дело доходит до многоэтажного здания, то всегда возникает проблема: кому-то нравится, а кому-то нет, он даже представить себе не может, как будет жить в здании с таким фасадом. В многоэтажном доме индивидуальность выразить сложно, и она начинается с порога собственной квартиры.

Свои буонаротти и ле корбюзье

– Вы последователь Ле Корбюзье?

– Ле Корбюзье не имел архитектурного образования. Он был чертежником. Жил впроголодь. У него не было ни одного заказа. Он сформировал свои основные идеи в попытке прорваться на рынок. Чтобы осуществить это, нужно предложить лучший товар или другой. Лучший он предложить не мог, у него не хватало квалификации. Поэтому на рынок он попытался вывалить абсолютно новые идеи. До Первой мировой войны о Ле Корбюзье никто и не вспоминал. У него были одна-две постройки сомнительного качества. Это великолепные произведения искусства, но пользоваться ими сложно. После войны его идеи оказались востребованы потому, что Европе нужно было много строить. А он вроде бы предлагал идею массового строительства. На самом деле все пошло по-другому. Но легенда о Ле Корбюзье осталась. В действительности у него про функционализм сказано довольно мало.

– В наших условиях реально появиться такому Ле Корбюзье и предложить свои идеи рынку?

– Я надеюсь, что такого у нас не будет. Чтобы вывалить идеи на рынок, надо лишиться работы и сидеть голодным. Кого это может устроить? Дай бог, чтобы все продолжалось как есть. Чтобы у людей была работа, и у архитекторов в том числе. И мы были бы избавлены от того, чтобы кто-то должен был что-то выдумывать, чтобы поесть. В Казахстане много заказов. Все архитекторы и дизайнеры при деле. Казахстанская архитектура давно на хорошем счету. У нас есть свои архитекторы масштаба и Ле Корбюзье, и Микеланджело Буонаротти.

– Примеры построек казахстанских буонаротти привести можете?

– "Байтерек" – вещь неожиданная, новация. Когда общаешься с иностранными архитекторами, они всегда просят показать что-то новое с архитектурной точки зрения. И "Байтерек" такой пример.

– В чем функциональность этой постройки?

– Шикарная обзорная площадка. С нее есть что посмотреть. Эйфелеву башню тоже все ругали и просили не строить. Она была не чем иным, как рекламной акцией компании Эйфеля. А сейчас она символ Франции.

– Что интересного можете назвать в Алматы?

– Из последних новаций – торговый центр "Променад". Алматы все больше начинает напоминать Париж. Один мой родственник, эвакуированный сюда с "Мосфильмом" во время войны, писал, что алматинская весна похожа на парижскую. А сейчас Алматы начинает напоминать Париж по архитектуре. Париж ведь набит всякими архитектурными штучками. В Алматы все больше и больше таких сооружений. Сначала это была гостиница "Казахстан". Немыслимое здание – скандал. Не скандал, а дискуссия среди архитекторов, которая не утихала лет двадцать. Теперь вот "Променад". Серьезная архитектура, но подходишь – оторопь берет. Можно походить по городу и еще найти такое.
>В Алматы очень мало того, что называется ансамблевой застройкой. Раз в пять лет обязательно появляется что-то неожиданное. Приезжают гости и задают вопрос: что это? И тут начинаешь понимать, что живешь в окружении шедевров.
№31(87), 28 августа 2006