Высохшее русло реки напоминает извилистый след змеи. Он еще похож на математическое обозначение бесконечности, у которого нет начала и нет конца. Лишь редко встречающиеся островки зелени на ее старице оживляют безжизненный пейзаж. И там, где они есть, можно разглядеть крыши домов. Чаще стали появляться изумрудные массивы расчерченных, как под линейку, полей. Нестерпимым блеском солнечные лучи отражаются в зеркале рисовых чеков, затопленных водой. Это самый густонаселенный, самый проблемный регион Узбекистана - Ферганская долина. Слышим стук, свидетельствующий о фиксации шасси. Выходят закрылки, и спустя несколько минут самолет совершает посадку в аэропорту города Намангана. Обращаю внимание на то, что здесь значительно чаще, чем в Ташкенте, встречаются женщины в хиджабах, которые в отличие от жительниц столицы прикрывают не только голову, но и закрывают лица, оставляя открытыми только глаза.

"ДН"

Памятник Бабуру стал немым свидетелем андижанской трагедии

Реконкиста

Припомнились кадры старой советской кинохроники, зафиксировавшей проведение акции "хужума" ("наступление, атака"), когда узбечки с каким-то исступлением срывали с себя паранджу и кидали ненавистное одеяние в пламя костра. Это было в конце двадцатых - начале тридцатых годах минувшего столетия. Уже к середине 60-х годов одетых в паранджу женщин можно было встретить крайне редко. Тогда мне казалось, что возврат к прошлому невозможен. Как-то увидел в соседском сарае висящую на гвоздике хламиду из черной рогожи, она принадлежала покойной бабушке моего друга. Интересно, что испытывали женщины, носившие их? Решив выяснить это на собственном опыте, я, предварительно выбив из паранджи пыль, облачился в нее. Пытаясь что-то разглядеть сквозь сетку, сплетенную из конского волоса, сделал несколько неуверенных шагов и больно стукнулся об угол верстака. Такое впечатление, будто меня изъяли из окружающего мира. Ощутил себя узником, тоскливо смотрящим на волю из-за решеток окошка тюремной камеры. Все возвращается на круги своя. При этом бородачи практически не встречаются. Мне говорили, что наличие растительности на лице дает эсэнбешникам и милиционерам основание подозревать человека в принадлежности к "Хизб ут-Тахриру".
Я тоже ношу бороду. На одном блокпосту, а они встречаются довольно часто, нашу машину остановили вооруженные автоматами милиционеры, один из них жестом показал, чтобы я вышел из машины. И тут же махнул рукой, садись обратно и езжай себе с богом. Точное умозаключение - сторонники "Хизб ут-Тахрира" шорты не носят.
Мимо проезжает велосипедист. Водрузив на голову плоскую корзину, сплетенную из ивовых прутьев, одной рукой придерживает ее, другой - рулит. Везет лепешки на продажу. Старик, сидящий на невысоком табурете, достав табакерку, привычным движением отмерил и отправил под язык очередную порцию насвая.
Это не первый мой приезд в Ферганскую долину. Прежде я бывал в городе Фергане. Во время агонии СССР здесь вспыхнул кровопролитный конфликт между узбеками и турками-месхетинцами. Очевидцы рассказывали, что это было что-то ужасное. Мой знакомый москвич Олег, служивший в то время в одном из подразделений спецназа, говорил, что он и несколько его сослуживцев, переодетых в гражданку, находились в толпе, идущей "громить дома турков". По его словам, они могли бы предотвратить вакханалию, для этого было достаточно сделать нескольких автоматных очередей в воздух, и толпа бы рассеялась, но команда сверху так и не поступила.

Напрасные хлопоты

Еще в начале XX века французский врач и социолог Густав Лебон в своем труде "Психология толпы" предсказывал: "Наступающая эпоха будет поистине эрой масс". Многократно повторенная идея является основой пропагандистской деятельности, идеологической обработки. Самое главное в этом деле - умело манипулировать настроениями толпы, действовать строго по плану. В период распада практически на всем протяжении СССР возникло множество Народных фронтов, но со временем они куда-то исчезли. Интересно, почему?
Но вернемся в Наманган. Кстати, главнокомандующий вооруженными силами Исламского движения Узбекистана Джума Намангани и идеолог этого движения Тахир Юлдашев являются уроженцами этого города. Оба имели наставниками здешних духовных авторитетов: первый - бывшего имама здешней мечети "Масджид-и Мадраса" шейха Абдували кори (это духовное звание, означающее, что его обладатель знает Коран наизусть) Андижони, второй - Умархана кори Намангани, позднее арестованного узбекскими спецслужбами. Информационные агентства сообщали, что Джума Намангани погиб в ноябре 2001 года в Афганистане при обороне административного центра провинции Кундуз города Толукана. Журналисты писали, что в Кундузе найдены документы, касающиеся деятельности ИДУ, что Тахир Юлдашев был ранен и ныне находится в бегах. По неподтвержденным данным, он скрывается в зоне независимых племен в Пакистане. Общеизвестный факт: сторонники ИДУ воевали на стороне "Талибана", более того Намангани командовал одним из фронтов.
Пытаясь найти узбеков из ИДУ, я побывал во многих афганских тюрьмах: в Дахабе (Панджшерская долина) - еще до заключительного этапа войны с талибами, Кандагаре, Мазари-Шарифе, где под тюрьму приспособили ангар в аэропорту. Посетил печально знаменитую тюрьму Пуло-Чорхи близ Кабула. Безрезультатно, но это не говорит о том, что их в Афганистане не было. В Шибергане встречался с уроженцами Кабардино-Балкарии и Татарстана, позднее они оказались в Гуантанамо. Рассказывая о мятеже полутора тысяч пленных талибов в крепости Кала-и Джанги, мои собеседники, представившиеся как Заит и Сулейман, упомянули, что среди них были узбеки. Один из них, семнадцатилетний юноша по имени Абдул Куддус, погиб при взрыве гранаты. По свидетельствам очевидцев, тогда погибли пятьсот человек. Часть узбеков выжила, но после подавления восстания они как в воду канули. Позднее начальник Шиберганской тюрьмы Джурабек обмолвился, что их было одиннадцать человек, но еще до регистрации пленных сотрудниками Красного Креста их выдали узбекским спецслужбам.
Корреспондент газеты The New-York Times Карлотта Галл, обнаружившая следы пребывания в Афганистане еще четырех узбеков, делала запрос в Ташкент, но правоохранительные органы факт нахождения их в Узбекистане не подтвердили. Она уверена в том, что их уже нет в живых. Тем более что власти страны считают Тахира Юлдашева одним из вдохновителей андижанских событий мая прошлого года.

Странная зависимость

Жестокое подавление этого восстания вызвало резкое осуждение США, администрация Белого дома дала понять Исламу Каримову, что поддержка его режима будет целиком зависеть от того, насколько он будет последователен в осуществлении рекомендаций Вашингтона. Президент Узбекистана, проанализировав "цветные" революции в Грузии и Кыргызстане, видимо, пришел к выводу, что для него это неприемлемо. Он понимал, что главным условием американской поддержки станет неизбежное требование либерализации режима, а это, как считает известный российский политолог Дмитрий Тренин, неизбежно привело бы к потере управляемости. Убедившись в неспособности (или нежелании) президента Буша, заинтересованного в сохранении военного присутствия в Узбекистане, принять это как данность, узбекский лидер решает изменить свой внешнеполитический курс. "Ценный союзник" отправился в Поднебесную, затем в Белокаменную. После чего, как известно, на первом же заседании ШОС было принято совместное заявление: "США следует определиться со сроками вывода своих военных баз из Центральной Азии", что вызвало серьезную озабоченность за океаном.
Спустя пару часов пребывания в Намангане, приехал на автостанцию, где, арендовав машину, отправился дальше. И снова хлопковые поля. Исследователь Евгений Абдуллаев подметил странную на первый взгляд закономерность: основными производителями хлопка являются страны с административной системой авторитарного типа. Хлопковая "независимость", доставшаяся в наследство от СССР, а затем и зерновая, провозглашенная уже самим Исламом Каримовым, закрытие крупных промышленных предприятий привели к повышению значимости аграрного сектора страны. А с ним, как пишет Абдуллаев в статье "Административные элиты Узбекистана: взгляд после сентября 2001 года", и к возрождению "модели управленческих отношений, существовавших в доколониальный период". На международных рынках ценится хлопок, собранный вручную, а это становится причиной "сохранения и воспроизведения полурабовладельческого характера эксплуатации" сельских жителей. В самих Соединенных Штатах возделывание этой культуры стало причиной сохранения рабства вплоть до середины XIX века. При этом современная административная элита Узбекистана вполне светская, но для здешнего населения ислам всегда был "верой и нравственностью, совестью и просвещением". Коса нашла на камень. Я часто слышал от своих собеседников: "Вождь должен быть справедливым и праведным". По мнению правозащитников: "Репрессии против верующих приняли масштабы, сопоставимые со сталинскими чистками", что, на мой взгляд, способствует увеличению численности и активизации радикально настроенных противников существующего режима.
А вот и Андижан. Пристально вглядываюсь в залитые солнцем улицы. Минуем небольшой сквер, в центре которого возвышается конная статуя основателю империи Великих Моголов, уроженцу Андижана Захириддину Бабуру - немого свидетеля трагедии. По словам ташкентского журналиста Алексея Волосевича, все начиналось здесь. Сворачиваем на проспект Навои. Вспомнились кадры из репортажей корреспондентов российского телевидения: возбужденные толпы народа, подростки, крушащие автомобили. Одно не пойму, зачем телеоператору понадобилось снимать лица парней. Не сомневаюсь, показанный сюжет привел к их аресту. Чашу терпения переполнил арест предпринимателей, входивших в организацию "Акромия". Мнения о ней самые противоречивые - власти считают ее экстремистской, правозащитники придерживаются противоположной точки зрения.

Рукотворная радикализация

Ее основатель - школьный учитель Акрам Юлдашев - в первый раз был осужден в апреле 1998 года, его приговорили к 2,5 года лишения свободы, но вскоре он попал под амнистию. Сразу же после ташкентских взрывов февраля 1999 года был вновь арестован и осужден на 17 лет заключения. Он является автором написанной им в 1992 году книги "Иймонга йул" ("Путь к вере"). В приговоре она упоминается как свидетельство намерений Юлдашева насильственно изменить государственный строй и как призыв к построению исламского государства. Это не книга, в ней всего несколько страниц, скорее ее можно назвать философским трактатом, в котором сделана попытка определить место верующего человека в современном мире, найти в Коране и хадисах ответы на вызовы сегодняшнего дня. В ней говорится о нравственности и морали, материальных и духовных ценностях, природе человека и его потребностях. Юлдашев пишет (я воспользовался текстом, представленным на сайте "Центр Азия"): "Наш путь - это путь Аллаха и его посланника, то приходится бескорыстно, беспристрастно изучать каждую (дорогу. - И.А.) из них, а потом уже нужно выбрать среди них правильный, истинный путь. Потому что это единственный способ стать одним из слуг Аллаха, который может повести на путь истины. Но если кто сделает неправильный вывод и решится на что-нибудь, не понимая или не рассуждая, то к чему они призывают, он может последовать за скверным шайтаном (сатаной), а не подчиняться милосердному Аллаху".
В трактате не упоминается Халифат, в нем нет ни единого слова, которое можно было бы расценить как призыв к свержению конституционного строя. Скорее наоборот, это призыв к послушанию. Юлдашев пишет: "...человек имеет ответственную задачу быть покорным рабом Аллаху и его наместникам". Нет ни единого слова, в котором бы порицались действия властей. Разве что к ним можно с натяжкой отнести лишь одну цитату из "Бакары": "(Аллах) который сделал землю и небо для вас обиталищем и низвел с неба воду и вывел плоды для вашего пропитания. Так зная это, не приравнивайте к Аллаху прочих".
Родственники осужденных сторонников "Хизб ут-Тахрира" рассказывали, что арестантам предлагают написать покаянные письма на имя президента, в которых бы они раскаивались в содеянном. Обещая при этом, что в этом случае они будут помилованы. Но они не могут покаяться в преступлениях, которых не совершали, ибо это грех. С другой стороны, случись что, их могут снова, теперь уже на основании собственных признаний посадить в тюрьму. Правозащитные организации считают, что по религиозным мотивам, в основном из-за принадлежности к "Хизб ут-Тахриру" осуждены семь тысяч человек. Складывается впечатление, что своими репрессивными методами власти не только радикализируют ислам, они содействуют мобилизации и умножению противников режима. О традиционно сильном в восточном обществе патернализме речи уже быть не может.
Эксперты отмечают, что по сравнению с другими регионами Узбекистана в Ферганской долине сильнее ощущается влияние религиозных авторитетов. Одной моей знакомой привелось наблюдать за отправкой из Андижана большой группы паломников, следующих в Мекку. Многие пришли провожать их с семьями. Ей запомнился следующий эпизод. Один из провожающих задал вопрос своему трехлетнему сыну: "Кем ты будешь, когда вырастешь?" Ребенок ответил: "Халифом!" Восторгам родителя не было конца.

Город-сад

После краткого отдыха в гостиничном номере, благо в нем есть кондиционер, отправился на прогулку по городу. Сперва базар: в странах Востока он является барометром политической напряженности. Все тихо. Но недавно здесь произошел инцидент с участием французского журналиста, пытавшегося завязать беседу на тему андижанских событий. Примечательно, что местные жители (главным образом женщины) сперва избили журналиста, а затем сдали его прибывшим милиционерам.
И снова проспект Навои. Попытался представить, как все происходило. Вспомнились митинги сторонников и противников первого президента Таджикистана Рахмона Набиева, бушевавших на площадях Шохидон и Озоди в Душанбе, встреча с ним в его отчем доме в Худжанте (бывший Ленинабад). Она произошла уже после его вынужденной отставки. Запомнились его слова: "Толпа уважает только силу. Доброта в ее понимании означает слабость". Тогда я задал ему вопрос: "А может быть, вам, как главнокомандующему, следовало бы бросить против митингующих бронетехнику и армейские части и разогнать и тех и других?" После продолжительного размышления он ответил: "Может быть, ты и прав". В моей памяти Набиев остался мягким и интеллигентным человеком. У читателей может возникнуть предположение, что я являюсь сторонником жесткой линии. Отнюдь нет, но продолжавшиеся митинговые страсти раскачали лодку, раскололи таджикский социум на "истинно верующих вовчиков" и сторонников светского пути развития "юрчиков", а вслед за этим разразилась кровавая гражданская война. Возможно, примени Набиев силу, ее бы удалось избежать. Но в Андижане все было по-другому. Хотел бы отметить, что результат может быть одним и тем же.

Памятуя об участи француза, ни с кем в разговоры не вступал.
>Стемнело. За ужином в чайхане наблюдал за юродивым, обкуривавшим посетителей дымом исрыка, - считается, что он отгоняет злых духов. Интересно, можно ли это сделать в масштабах государства? Что касается здешней кухни, наманганский плов действительно выше всех похвал. А утром отправился в поездку по городу. Проезжаю мимо кладбища "Боги шомол" ("Сад ветров"), о котором мне рассказывал Волосевич. Он говорил, что первоначально там были похоронены 170 жертв, среди которых было два человека, чьи личности установить не удалось. По его словам, позднее для безымянных отвели целый участок, сколько могил он не считал, но, по его прикидкам, там уже похоронено более 150 человек. Интересно, кто они и откуда? Волосевич предостерег меня от посещения "Боги шомол". При появлении на его территории подозрительных лиц, не спускающих глаз с этого участка, кладбищенский сторож тут же информирует о появлении чужаков в областное управление СНБ.

Достопримечательностей в Андижане мало, разве что "Боги Бабур" ("Сад Бабура"). В нем многолюдно. В центре парка возвышенность, на ней сооружение, в котором угадывался музей. Осмотрел его экспозицию, в основном состоящую из "Бабур-наме" и книг о Бабуре, изданных на разных языках мира. Его создание - заслуга председателя Международного фонда Бабура профессора Закирджана Машрабова. За музеем находится символическая могила Великого Могола. Родоначальник этой династии стал вторым после эмира Тимура национальным героем Узбекистана. Занятный факт, изучая "Бабур-наме", я не обнаружил ни одной строки, в которой автор упоминал бы о своей принадлежности к узбекам. Наоборот, узбеком он называл своего врага Махмуда Шайбани. Воспользовавшись междоусобицей между Тимуридами, тот сперва захватил Бухару и Самарканд, а затем присоединил к своим владениям Хорезм, Балх и Герат. За потомками Тимура остались лишь Кабул и Газни, в которых утвердился скиталец Бабур.

"Великий могол"

"В месяце рамазане года 899-го я стал государем области Ферганы на 12 году жизни. На востоке от нее - Кашгар, на западе Самарканд, на юге - горы Бадахшанской границы; на севере хотя и были такие города, как Алмалык, Алмату и Янги, название которого пишут в книгах Отрар, но теперь из-за нашествия монголов они разрушены и там совсем не осталось населенных пунктов", - пишется в книге Бабура.

Примечательно, что автор "Бабур-наме" предельно откровенен, как об обыденном факте он писал о минаретах, сложенных из голов защитников непокорных городов. Исследователи его творчества считают, что он был единственным властелином, который без прикрас описывал свои неудачи и поражения, сообщал о своем греховном пристрастии к вину и маджуну - возбуждающей лекарственной смеси. Много места в ней отведено описанию городов, при этом складывается впечатление, что его истинной страстью была не война, а вполне мирные занятия - градостроительство, садоводство и ирригация. Он автор книг о стихосложении, музыке и воинском искусстве. Скончался в Индии, и в соответствии с завещанием его похоронили в Кабуле, в саду, носящем название "Боги Бабур". Мне привелось бывать там, мраморный некрополь изуродован осколками снарядов и пуль. В этом районе афганской столицы шли ожесточенные бои между отрядами моджахедов, оспаривавших друг у друга Кабул после падения режима Наджибулы. Древние платаны засохли, дворец в руинах, а в десяти метрах от усыпальницы азартные афганцы устраивают петушиные бои. Думаю, что гвалт болельщиков Бабура не беспокоит, скорее всего, он сам не чурался такого рода развлечений. Он любил конное поло. При поддержке фонда духовного лидера исмаилитов принца Ага-хана IV в кабульском "Боги Бабур" ведутся реставрационные работы.

Естественно, я не мог не встретиться с Машрабовым. Мы делились впечатлениями о поездках в Афганистан, Иран, Турцию и Пакистан. Вспоминали достопримечательности Шираза, Стамбула, Исфагана, Герата, Хамадана, Газни, Нишапура, Мешхеда. Оказалось, что в течение семи лет он был наманганским градоначальником. С улыбкой вспоминает, как он встречался с известным скульптором Кербелем, которого уговорил сделать макет памятника Бабуру, позднее его отлил местный мастер Сулейманов. После чего в Наманган приехала комиссия во главе с секретарем ЦК Узбекистана по идеологии Хабибой Абдуллаевой, обвинившей его в злоупотреблении служебным положением. На пленуме Машрабову влепили строгача, при этом постановили - все расходы отнести на его счет. Спустя три месяца его перевели на другую работу. "Все прошло, - говорил он, - а памятник стоит". Сообщил, что мавзолей Навои в Герате разрушен, при этом показал макет нового. Для меня это известие стало неприятным сюрпризом, старый некрополь хорошо сохранился, и для его восстановления достаточно было выполнить небольшой объем реставрационных работ.

В свою очередь рассказал ему о том, что в одной из кабульских антикварных лавок видел книгу Джами "Сель селатозахав" с двумя печатями, одна из которых свидетельствовала о ее принадлежности Хумаюну, сыну Бабура. Другая Джахангиру - еще одному потомку монарха. Мне предлагали купить ее за десять тысяч долларов. Это сообщение вызвало у него большую заинтересованность. Уже прощаясь, спросил своего собеседника: "Что вы думаете об "Акромие"? Было заметно, что этот вопрос застал его врасплох. Изменившись в лице, произнес: "Это жалкая шайка исламских фундаменталистов, вознамерившихся изменить государственный строй, они выступили против государства, и оно имело полное право их уничтожить". Попрощался со мной он довольно сухо.

"Лукоморья больше нет"

Проезжаем мимо свежевыбеленной семиметровой стены, на гребне которой установлена спираль Бруно, в углах периметра смотровые вышки. Это тюрьма, бунтовщики освободили из нее всех заключенных. Припомнилась мысль, высказанная Макиавелли: "За каждой политической идеей нужно искать заурядный интерес к вещам". Достаю фотокамеру, нет, снимок не получится - солнце светит слишком ярко. Увидев ее в моих руках, водитель стал укоризненно выговаривать: "У меня из-за вас могут возникнуть неприятности". Успокоив его на этот счет, подумал, жаль, я так и не поговорил с очевидцами этих событий. Направляемся к выезду из города. На обочине дороги плакат со словами, приписываемыми эмиру Тимуру: "Куч - адолаттадир" ("Сила в справедливости"). Они воспринимаются как насмешка. Мелькнула мысль - сила в Узбекистане есть, а вот со справедливостью, похоже, не густо. Но надолго ли хватит этой самой силы? Впрочем, как знать. Все жалуются - мы живем плохо, мы живем плохо, однако в кафе и ресторанах Ташкента к вечеру свободных мест обычно не бывает. Цены на столичную недвижимость по сравнению с прошлым годом выросли вдвое. Стоит ли расценивать это как симптомы стабилизации - не знаю, время покажет.

Спустя пятнадцать минут подъезжаем к пограничному пропускному пункту, рядом с ним дзот, из амбразуры которого, свешивается ствол автомата, направленный на сопредельную сторону. Зачем? Страну подтачивает не внешний враг. Протягиваю паспорт сидящему в будке старшему лейтенанту, который, сверившись с компьютером, делает отметку. Затем процедура таможенного контроля, и, пройдя пятьдесят метров, оказываюсь в Кыргызстане. Ну вот, все уже позади, а с очевидцами я могу встретиться в Оше и Джелалабаде. Только сейчас я почувствовал накопившуюся за время поездки усталость. Поймал себя на мысли, что тяжело не слышать смех, не видеть улыбок. Андижанскую польку здесь никто не танцует. Розовый флер исчез. Подумал, может быть, Узбекистан всегда был таким, а я просто этого не замечал. Нет, страна моего детства стала другой, тем не менее я люблю ее, хочу бывать в ней, но может так случиться, что чиновник, который по долгу службы отслеживает публикации об Узбекистане, одним росчерком пера может сделать меня невъездным. Такое здесь практикуют.

Все понимаю, но не могу изменить тональность моих статей. Вспомнил увиденное: офицер-пограничник на пропускном пункте "Гишт-Куприк", встав ко мне спиной, шептал: "Пиши, Искандер! Пиши! Может быть, что-то изменится. Может, наш падишах задумается над тем, что творит". Изможденные лица дехкан, бредущих вдоль дорог с кетменями на плечах. Глубоко запавшие глаза сторонника "Хизб ут-Тахрира", он пребывал в начальной стадии дистрофии. Его анемичную дочурку, ей уже три года, а она не ходит - ножки не держат. Я с трудом уговорил его принять от меня немного денег. Рассказ одноклассника о том, что военнослужащие срочной службы побираются по домам в поисках съестного. Как в калейдоскопе меняются лица друзей. Обидно за них, за всех узбекистанцев.

Искандер АМАНЖОЛ, Ферганская долина - Узбекистан

1 сентября 2006 г. № 33 (711)