Советское общество считалось атеистическим. Но гражданам СССР в течение социалистической эпохи пытались навязать много культов. Помимо главного – коммунистического – были другие, поменьше; в основном они касались культов различных личностей или вертелись вокруг какой-либо грандиозной идеи. Но было божество, которому граждане страны победившего социализма поклонялись безоговорочно, – импортные вещи

"Если бы я был художником,
то я бы написал такую картину:
женщина, примеривающая
импортную шмотку".
– Фраза из к/ф "Где находится Нофелет".

Импорт в Советском Союзе обладал всепроникающей магической силой, перед которой практически никто не мог устоять. Обладать вожделенными предметами, на которых стояло клеймо "made in..." стремились все: партийные боссы и рабочие, интеллигенция и сельские труженики, взрослые и молодежь, женщины и мужчины. Иметь импортную вещь означало обладать определенным статусом. Наиболее наглядно это демонстрировалось в одежде. Одетый в импортную и еще при этом модную шмотку гражданин сразу выделялся на общем фоне, вызывая завистливые взгляды. Для гражданок иметь или не иметь модную обновку заграничного производства было буквально вопросом жизни и смерти. Сколько слез было пролито женами, дочерьми и сестрами по поводу дубленок, сапожек, блейзеров, джинсов, туфель, косметики, сколько безмолвных, а чаще громогласных трагедий разыгрывалось при разделе семейного бюджета! Эта часть советской истории уже стала давно перевернутой страницей. Давайте, пользуясь случаем, восстановим ее.

В своей бессмертной книге "Мастер и Маргарита" Булгаков живописно изобразил, как москвички штурмовали волшебный магазин "от кутюр", созданный Коровьевым и Бегемотом на сцене столичного варьете. К этой сцене добавить практически нечего. Десятилетия искусственной изоляции, хронический дефицит, ужасающее качество отечественной продукции – все это делало советских людей заложниками любого импортного барахла. Описанная сцена – художественно-фантастический вымысел. Но вполне реальными были похожие сцены, разыгрывавшиеся у дверей магазинов, о которых было известно, что туда накануне "завезли дефицит". Очереди формировались накануне, стояли всю ночь напролет, а в момент открытия магазина начинался штурм. Сейчас это трудно представить, но старшее поколение еще хорошо помнит кошмар "дефицитной очереди".

Но как импорт попадал в Советский Союз? Во времена, описанные Булгаковым, импорта в его потребительском смысле практически не было. В 1930-е годы узкий ручеек попадал в коммерческие и специализированные (дипломатические) магазины, пользоваться которыми мог крайне ограниченный круг персон. Во время войны и в первые послевоенные годы импорт был исключительно трофейного происхождения или остатками ленд-лизовской помощи. Ситуация начала качественно меняться в 1950-е годы, когда Советский Союз стал позиционировать себя как ведущую экономическую державу, бросавшую вызов экономике капитализма, то есть в хрущевскую эпоху.

Даже небольшая приоткрытость советского общества в эпоху оттепели стала подобно шлюзу, открывшему поток потребительских чувств у советских людей. Символом эпохи стали "стиляги" – молодые люди, подражавшие западной моде и стремившиеся одеваться в западную одежду, а чаще – копировавшие в самопальном варианте западные образцы новинок. Впрочем, как говорится, "узок был круг этих героев, и страшно далеки были они от народа". Советская пропаганда гневно клеймила стиляг и пижонов, и большинство трудящегося населения, лишенного возможности одеваться по моде, молча или вполголоса осуждало "чубатых и волосатиков".

По-настоящему импорт вошел в плоть и кровь советского общества во времена интенсивных экономических отношений СССР с Западом, когда появились нефтяные деньги, когда в полную силу заработал механизм товарного обмена между странами СЭВ. Это была эпоха Л. И. Брежнева, которую потом почему-то назовут "застоем", хотя ее следовало бы назвать "эпохой победившего импорта". Импорт определил лицо, характер и стиль этого времени. И по нашему разумению, острый недостаток импорта и погубил развитой социализм.

Получить и поделить

Разумеется, было бы наивно сейчас представлять то время так, что импортные товары рекой текли к советскому потребителю. Партия и правительство, определяя номенклатуру и объем закупок за рубежом, исходили прежде всего из стратегических потребностей. Валюта расходовалась в первую очередь на высокотехнологичную продукцию (машиностроение) или имевшую стратегическое значение (трубы, зерно и т. д.). И только после насыщения всех заинтересованных ведущих министерств к валютному пирогу допускались министерства торговли, легкой и пищевой промышленности. Это означало, что на потребительские нужды выделялись крохи. Так создавался и подкармливался Его высочество Дефицит, младший брат Импорта. Для многих они были синонимами. Но дефицит мог иногда быть и отечественного производства (как правило, пищевые продукты высокого качества).

Импорт разделялся на несколько категорий: западный (читай – высококачественный), соцстрановский – похуже, но все равно пойдет (из стран "народной демократии", то есть Восточной Европы) и соцстрановский, но еще хуже советского (производства наших азиатских собратьев). Некоторые категории импортных товаров стали понятиями нарицательными: "финские дубленки", "австрийские сапожки", "югославские костюмы", "чешская обувь", "румынский текстиль", "гэдээровская химия" (предметы бытовой химии), "польские гарнитуры". Кто помнит, были еще болгарские вина и табак, венгерские консервированные овощи, вьетнамские кеды, китайские термосы и фонарики, кубинский сахар. Со всего социалистического лагеря собирал дань Советский Союз, щедро расплачиваясь нефтью и газом, природными ресурсами, продовольствием и оружием, заставляя своих граждан выживать в непрекращающейся битве за дефицит и импорт.

Та незначительная в общем объеме импорта доля потребительских товаров, которая закупалась благодаря щедрости Совимпорта, должна была пройти через серию процедур, имевших, можно сказать, политическое значение. Распределение происходило через систему торговых баз согласно принятой административной иерархии – республиканского, областного, городского и районного уровня. Соответственно, первоначально должна была насытиться разнообразная номенклатура местного уровня, имевшая официальный (по партийно-административной линии) допуск к дефициту, и неофициальный (связи с начальством и торговым руководством – так называемый "блат"). Совершенно особое положение занимали хозяева распределительных баз и торговой сети – завбазами и завмаги. С ними должны были порой заигрывать даже партийные секретари. Завбазами и завмаги контролировали распределение дефицита, который они могли прятать, делить по своему усмотрению, и (!) – перепродавать.

Так что же оставалось рядовому потребителю? Как ни парадоксально, при мизерных объемах закупок высококачественной продукции и неутомимых аппетитах торговой и партийно-административной номенклатуры, простому советскому человеку кое-что перепадало легальным (то есть за госцену) путем. Советская экономическая система, как известно, обладала одним специфическим свойством – она была плановая. Это означало, что не только производственные предприятия, но и торговая сеть должны были "давать план". Понятно, что на галошах, архаичных пальто или обуви с фабрики "Большевичка" план не сделаешь. К концу месяца (квартала, года) "торговля", которая благоразумно придерживала дефицитные товары, выбрасывала их на прилавки. Советский народ прекрасно знал об особенностях родной торговой системы и ближе к концу месяца (квартала, года) начинал охоту за импортом/дефицитом. Вот тогда рождалась Ее милость Очередь. Здесь можно было наблюдать проявления всей гаммы человеческих чувств, и не всегда низменных. Люди стремились вписать в очередь близких, друзей и знакомых; обменивались товарами, если размеры не совпадали; но больше, конечно, кричали хрестоматийное: "Гражданка! Вы здесь не стояли". – "Нет, стояла!". И пошло-поехало... Опустим занавес в память о героях и жертвах бесчисленных очередей.

Герои и бойцы невидимого фронта

Разумеется, импорта, распространяемого через официальную торговлю, на всех не хватало, да и не могло хватить. И что же делал простой советский человек? Он был вынужден идти на поклон к тем, кого официальная власть называла спекулянтами, а народный сленг именовал фарцовщиками. Это были предприимчивые граждане обоего пола, которые какими-то неведомыми путями добывали импорт и втридорога делились им с "совком". Цены у "фарцы" могли превосходить государственные в несколько раз, а иногда – и на порядок. Фарцовщиков преследовали, хватали, сажали, товар конфисковывали, но это племя было неистребимо. Центром подобных операций были так называемые "барахолки". Наша >алма-атинская барахолка в стародавние времена располагалась выше улицы Тимирязева – там, где сейчас горГАИ. Позднее в профилактических целях ее перенесли в Каскелен. В брежневское время именно каскеленская барахолка была эпицентром "фарцы".

Любопытно, что фарцовщики предлагали не только импорт, прошедший через легальную торговлю. Значительная, если не большая, часть товаров никогда там не была и не могла быть. Так откуда же брались фирменные джинсы, пластинки, журналы сомнительного содержания и другие антисоветские товары? Здесь необходимо сказать о незаметных героях, снабжавших великий советский народ заветным импортом. Были категории совграждан, которые имели право по роду деятельности регулярно посещать "загнивающий Запад". К ним относились дипломаты, спортсмены и моряки (плюс проводники железной дороги, летчики международных линий, водители автотранспорта). Это благодаря им наш рынок насыщался "настоящими" импортными товарами. Через них на рынок попадала и валюта.

По-видимому, объемы завозимых ими вещей были значительны, а скорость, с которой это делалось, порой поражала. Приведу близкий себе пример. Не более чем через месяц после выхода в Лондоне очередного альбома известных рок-групп (о чем мы узнавали из передач Севы Новгородцева по Би-Би-Си) эта пластинка уже гуляла по рукам алма-атинских меломанов (в Москве и Питере – через одну-две недели).

Существовал еще такой канал импорта, как туризм. Но с учетом того, что валюта обменивалась в мизерных количествах (в капстраны – по 30 руб., в соцстраны – до 150 руб.), ее хватало лишь на удовлетворение самых насущных потребностей ближайших родственников женского пола выезжавшего в загранпоездку гражданина.

Система импорта устанавливала свою, отличную от государственной систему цен. На черном рынке импортные женские сапоги (госцена – 200 руб.) могли стоить в два раза больше (400 руб). И так по большинству товаров. Но для американских джинсов, например, аналогов не было, поскольку они никогда не проходили через госторговлю. Легенда утверждала, что в США их цена колебалась от 3–5 долларов (по-видимому, это было верно для 1960–70-х годов) до 20–30 долл. (1980–90-е годы). В Советском Союзе они продавались по 30 руб. (подержанные) и 50–70 руб. – за новые (так называемые "запечатанные") в зависимости от "фирмы" (речь идет о ценах первой половины 1970-х годов). Автору не раз лично приходилось слышать, как какой-нибудь разгневанный родитель орал на дочь или сына: чтобы я отдал стоимость пяти (семи, десяти и т. д.) брюк или целого костюма за какое-то тряпье, в котором американские негры на работу ходят! Чадо плакало и умоляло купить ему "джины" (ударение на второй слог).

В этом месте пора пропеть оду Их святейшеству Джинсам. Без этой части туалета невозможно представить жизнь в эпоху застоя. Мы упомянули в отношении джинсов термин "запечатанные". Когда-то в Америке джинсы запечатывали, как сейчас колбасу. При вскрытии пакета с новенькими "джинами" чувствовался запах, воспоминание о котором до сих пор заставляет учащенно биться сердце. Что сравнится с запахом новых фирменных джинсов? Только запах нового "винила". Но об этом чуть позже. На заметку молодому поколению, выросшему в "варенке", следует сказать, что ведущие фирмы по производству джинсов – а это "Леви Страус", "Супер-райфл", "Вранглер" (читать следует именно так) – делали необычайно прочную и крепкую продукцию. Новые джинсы буквально стояли, носились по нескольку лет, по истечении которых приобретали непередаваемый зеленоватый цвет. В разгар моды хиппи потертые джинсы ценились даже выше новых цвета индиго. Кое-кто у нас специально протирал новые "джины" кирпичом, чтобы добиться желаемого цвета.

Как правило, дефицитный товар не подходил владельцу по размеру (выбирать не приходилось). Джинсы ушивались (расширялись), укорачивались, растягивались. Частой была следующая сцена: чтобы "джины" сидели "в обтяг", их брали заведомо меньшего размера. И тогда на счастливую обладательницу ее подруги буквально натягивали мокрые джинсы, которые после высыхания сидели как влитые, постепенно, со временем растягиваясь по фигуре. И когда такая счастливица шествовала по алма-атинским бульварам, ее фигурку, закованную в синенькие "джины", было заметно за несколько кварталов. Наверное, для многих девушек и парней это и было счастьем. Примерно в 1978–79 годах грянула катастрофа: цена на джинсы подскочила до безоблачных высот: 100, 150, 180 и наконец – 200 руб.! Фактически, это было скрытым показателем инфляции, которая разворачивалась в брежневском Советском Союзе. И рынок, как всегда, чутко реагировал на нее.

Другим важным элементом молодежной субкультуры, подпитывавшейся модой на импорт, были пластинки (пласты). Новый фирменный (запечатанный) диск великих рок-групп мог стоить от 50 до 70 руб. Соцстрановские "печатки" (копии лицензионных альбомов) стоили 25–30 руб. Далеко не всякий мог позволить себе иметь такое сокровище, поэтому вовсю процветала магнитофонная культура: альбомы переписывались по многу раз, что не могло не отразиться на качестве. Фарцовщики делали это за умеренную плату (3 руб.), истинные любители делились друг с другом бескорыстно. Но все-таки пластинки не являлись хлебом насущным.

Знали улицы Алма-Аты и шорох импортных шин. В году 1978 автору довелось собственными глазами увидеть американский автомобиль (он был припаркован у частного дома на ул. Весновка, ниже Аль-Фараби); это был "Форд" середины 1960-х годов, ветхий, с прогнившим основанием (мы с товарищем не поленились заглянуть ему под днище). Каким ветром занесло его в казахстанские степи, мы никогда не узнаем. Но наверняка, когда эта машина передвигалась по нашим улицам средь "Жигулей" и "Москвичей", на нее все оборачивались.

Рождение мифа

Как советское государство реагировало на повальное увлечение импортом? Как обычно, оно делало это в свойственной ему манере. Умные головы в Госплане, видя, как резко подскакивает спрос на ту или иную продукцию загнивающего Запада, пытались наладить собственное производство в СССР, закупая соответствующую технологию, а чаще – строя советский аналог. Продукция, произведенная на импортном оборудовании, быстро утрачивала изначальные качества, а на советском – с самого начала была хуже. Так было со всеми товарами: шариковыми ручками, болоньевыми плащами, пепси-колой, одеждой и обувью, чешским пивом или шубками из искусственного меха. Часто мода на то или иное изделие проходила, а советские фабрики продолжали гнать гигантский план, например, по болонье или одежде из искусственных тканей, которые годами и горами накапливались на складах.

Но была сфера потребления, в которой советский человек, как правило, сильного пола, несмотря ни на что, отдавал предпочтение товарам отечественного производства. Это была продукция пищевой промышленности, а точнее – алкоголь. Так повелось на советских просторах, что советская (русская) водка считалась изначально лучше зарубежной. Также относились совпотребители, не приученные к тонким и качественным напиткам, к импортному коньяку, шампанскому, портвейну и т. д. Положа руку на сердце, в эпоху, когда еще соблюдались жесткие нормы советских стандартов, советский потребитель с учетом соотношения цена–качество был во многом прав. Последующая эпоха подтвердила эту интуитивную тягу советских граждан к отечественной выпивке. Но реальной возможности сравнить всю гамму советских и импортных напитков у них не было.

Во второй половине 1980-х годов экономика СССР вошла в кризисную фазу, импорта стало меньше, а потом он вообще исчез из легальной торговли. В этот период меняется и спрос: люди стали больше отдавать предпочтение импортной технике и электронике: магнитолам, телевизорам, видеомагнитофонам и компьютерам. Соответственно, появился спрос на новые носители информации – миниатюрные ауди- и видеокассеты, СД-диски, дискеты для компьютеров. Любопытный факт: первые советские видеомагнитофоны появились еще на рубеже 1960–70-х годов. Первое в Алма-Ате вещание по ТВ, записанное на видео (это была 3-я часть "Ну, погоди") состоялось на республиканском телевидении летом 1972 года. И вот что удивительно, разъемы для видеомагнитофонных штекеров на советских телевизорах, произведенных в 1960–70-е годы, полностью подходили к импортным шнурам для видео.

К концу существования СССР советский народ сделал окончательный выбор в пользу одного-единственного типа импортной продукции – валютных денежных знаков, а точнее – американского доллара, на который уже можно было приобрести все, что душа пожелает. И этому выбору постсоветские народы оставались верны в течение всего первого постсоветского десятилетия. Бывшие советские граждане научились прекрасно отличать стоящие вещи от ширпотреба, познакомились с продукцией турецких текстильщиков и китайских имитаторов, западногерманских и японских автомобилестроителей, азиатских электронщиков и американских фермеров. Со временем стали делаться сравнения, и далеко не всегда они были в пользу импорта. Так стал рождаться современный миф о Советском Качестве. Он охватил сначала пищевые и алкогольные продукты, а потом стал распространяться на другие сферы – строительство, легкую промышленность, образование и все, что угодно.

Этот миф является реинкарнацией, своего рода воспоминанием о "золотом веке", ностальгией о том времени, когда почти все было, но чего-то немного не хватало. Это предвидел еще Аркадий Райкин в своем бессмертном монологе о дефиците: пусть все у всех будет, но чего-то чуть-чуть не хватает. А иначе, чем мы будем отличаться друг от друга, и как еще почувствовать себя счастливым, когда нет дефицита, когда нет настоящего Импорта?

Мурат Лаумулин,
Алматы
№16 (177) 30 августа - 12 сентября 2006