Бизнес на крови

Мертвые души в Южно-Казахстанской области. В центрах крови медики делали деньги на несуществующих донорах, а в детских больницах – на торговле одноразовыми медицинскими инструментами. С такими громкими заявлениями министр здравоохранения Ерболат Досаев выступил впервые. Кто же виноват в заражении 54 детей смертельным вирусом иммунодефицита? Действительно ли в Южном Казахстане имеет место узбекский след? Собирается ли глава Минздрава уходить в отставку? И намерен ли он судиться с депутатом Сериком Абдрахмановым? На эти вопросы министр здравоохранения отвечает нашему корреспонденту Елене Нефедовой.

– Ерболат Аскарбекович, после скандала, связанного с массовым заражением детей ВИЧ-инфекцией, некоторые депутаты потребовали вашей отставки. Как вы это прокомментируете?

– Требовать отставки того или иного государственного лица, независимо от ранга – это право наших граждан и в первую очередь депутатов. Я понимаю реакцию всего нашего общества, которое желает поскорее узнать, кто же виноват в этой страшной трагедии. Думаю, что моей отставки депутаты требовали не только в связи с бедой, которая случилась в ЮКО. Вопрос об отставке поднимали и ранее, а сейчас у них просто еще один удобный повод вернуться к этой теме. Но сейчас я не могу быть чересчур эмоциональным и реагировать на все эти негативные высказывания в мой адрес. У меня просто нет для этого времени – нам с моими коллегами нужно локализовать ситуацию с ВИЧ. Необходимо принять все меры для того, чтобы повторение этой трагедии стало невозможным. И это нужно сделать не только в Южно-Казахстанской области, но и во всех регионах. Чтобы наши граждане были уверены, что по всем оказываемым медицинским услугам, особенно тем, которые связаны с переливанием крови, – есть уверенность и гарантированная 100-процентная защита от имени государства. В борьбе со следствием мы не должны забыть о причине заражения детей.

– И в чем же вы видите эту причину?

– Причина лежит на поверхности. Все рабочие группы, комиссии, независимые эксперты подтверждают, что имела место прямая халатность и невыполнение принятых в медицине норм. Вопросы безопасности ушли на второй план в центре крови. А в больничных учреждениях, в которых я сам побывал, неоднократно использовался одноразовый инструмент. Один только факт: заражение детей происходило через два отделения областной детской больницы – это отделение реанимации и отделение детей грудничкового возраста. Вот два основных источника заражения детей. Было ли это злым умыслом, или делалось из корыстных побуждений – это предстоит выяснить органам следствия.

– Хотите сказать, что одноразовым инструментом, полученным для детской больницы, попросту торговали?

– К сожалению, у следствия такие факты есть. Ну, сами подумайте, если есть одноразовый инструмент, зачем его применять много раз? Если его все же применяли, то тому должна быть веская причина. Инструмент мог идти на реализацию, поэтому его применяли по несколько раз. Что побудило к этому, желание заработать или преступная халатность?

Беда еще и в том, что для того, кто делал переливание крови, не было разницы, один раз колоть ребенка одним и тем же инструментом или много раз. Я боюсь, что они даже не понимали, что делали. Эти люди давали клятву Гиппократа. А потом сработало наше привычное авось. И нам это вернулось трагедией.

– Как вы сами это оцениваете?

– Нормы, которые должны соблюдаться при переливании и заборе крови, при ее заготовке, разработаны очень давно. Это нормы, которые приняты во всем мире, должны соблюдаться, но в Шымкенте об этом забыли. Недавно мы внесли изменения в ряд законов, в том числе в Уголовный кодекс, где предусмотрена ответственность медработников за халатное отношение к работе, повлекшее тяжелое увечье или нанесшее вред здоровью. То, что произошло в Шымкенте, я считаю, однозначно относится к этой категории. Но презумпция невиновности существует для каждого человека, поэтому, пока следствие не окончено, я не могу сказать, кто персонально виноват в происшедшем.

– Вы удовлетворены формулировкой, с которой уволена директор Южно-Казахстанского департамента здравоохранения – "по собственному желанию"?

– 20 июля, когда проводилась коллегия Минздрава, и мы открыто рассматривали этот вопрос, я сказал, что будет правильно, если директор департамента найдет в себе мужество и напишет заявление об уходе. Но сегодня у нас есть новые факты, подтверждающие халатность в работе департамента здравоохранения. Поэтому ее заявление, написанное сейчас, я никак не понимаю.

– Считаете, что она должна нести уголовную ответственность?

– Вопрос о мере ответственности требует серьезного рассмотрения. Я не думаю, что руководитель департамента здравоохранения непосредственно стояла возле подключичного катетера, поставленного ребенку. Но в любом случае со стороны департамента здравоохранения была допущена полная халатность. Департамент непосредственно занимается ежедневным, практическим управлением больничными, амбулаторно-поликлиническими учреждениями. Несмотря на это, медучреждения области не были обеспечены необходимым объемом одноразового инструментария – это факт. Другое дело, из-за чего? Руководством департамента не были приняты необходимые решения? Или они обеспечили все необходимое, а главный врач или рядовые медсестры не использовали этот инструмент? Вот этот вопрос – самый главный.

– Если за все отвечают местные власти, какова тогда роль Министерства в системе здравоохранения?

– Президент еще в 2004 году поручил организовать очень четкое разграничение полномочий между уровнями власти. Все, что происходит на местах, находится в полном ведении местных исполнительных органов – акимов и департаментов здравоохранения – еще с декабря 2004 года. Они хорошо знают то, что происходит в регионах, и должны оперативно решать все вопросы, связанные с практическим здравоохранением. А задача министерства – реализовывать стратегические планы развития отрасли и создавать необходимые законодательные условия. Если необходимо – обеспечивать дополнительными деньгами, чтобы система здравоохранения в областях эффективно работала.

– Вы настаиваете на возвращении вертикали власти в здравоохранении. Но если вы вернете себе департаменты, и их руководители будут назначаться и увольняться с вашей подачи, станет ли наша медицина качественнее и безопаснее? Не слишком ли сложно руководить лечебным процессом и контролировать его из Астаны?

– А я и не предлагаю забрать все полномочия себе обратно. Сегодня сложилась уникальная ситуация, когда в рамках разграничения мы передали на места все полномочия. И я категорически против того, чтобы это возвращалось на министерский уровень. Вы абсолютно правильно заметили: эффективно управлять ежедневным процессом в медицине мы не сможем. Но я на этом никогда и не настаивал. Цена вопроса – координация и мониторинг нашей общей работы, и наша солидарная ответственность за систему здравоохранения в целом.

Один только пример: за короткое время моего нахождения в должности министра поменялось около 15 директоров департаментов здравоохранения. Только две кандидатуры хоть и устно, но все же согласовали со мной. По остальным я получил решения де-факто. Но я как министр хотел бы, чтобы в случае, когда я вижу недостатки в работе, я мог бы повлиять на ситуацию. Когда я пишу представление и предлагаю принять такие-то меры, то хочу, чтобы в регионах на это реагировали, и чтобы не было так, как это случилось в Шымкенте: я отправил 2 представления акиму, но кардинальных мер не последовало.

Когда сегодня говорят о мере ответственности министра здравоохранения, я говорю всем, и вам тоже: я не бегу от этой ответственности. Да, с точки зрения координации, мониторинга ситуации мое упущение есть, и я постараюсь закрыть эти бреши в работе министерства. А управление ежедневной ситуацией на местах по закону является прерогативой местных органов. Зная реальное положение дел, они лучше, чем я, сидя в своем кабинете, могут принимать оперативные решения. Но если мы им отдали полномочия, то они должны понимать, за что отвечают. Правда?

– А не получится, что учитывая законодательную неразбериху, виноватых просто назначат в самом нижнем звене?

– Вообще в практике такое, к сожалению, бывает. Но здесь совсем иной случай. Мы обязательно примем решение, потому что речь идет о жизни и здоровье 54 детей. Я думаю, что на этот раз следственные органы проведут квалифицированную, качественную работу и дадут ответы на вопросы: кто виноват и почему это произошло? Проводя свое расследование, мы привлекли американский центр по борьбе с инфекциями CDC. Мы пошли на это намеренно, чтобы не было обвинений в необъективном подходе к расследованию. Эксперты организации с самого начала участвовали в наших проверках и подтвердили наши выводы. Президент информирован о ситуации в Южном Казахстане и держит ее под личным контролем.

– Аким Южно-Казахстанской области обвинил Минздрав в нарушении принципов профилактики и борьбы с ВИЧ/СПИДом. Речь идет о приказе Минздрава № 575, согласно которому обязательному обследованию на ВИЧ подлежат только доноры, а все остальные имеют право обследоваться на ВИЧ анонимно, что впоследствии затрудняет розыск и лечение носителей вируса иммунодефицита. Как вы считаете, это заявление имеет под собой основу?

– Я был в ЮКО после брифинга, который провел аким области. Он подтвердил, что у него есть определенные проблемы в реализации этого приказа, но этот приказ не является базовой причиной в распространении ВИЧ.
>Если в отношении всех пациентов применять одноразовые инструменты, то кровь одного не попадет в организм другого. И если мы будем придерживаться мировой практики по профилактике ВИЧ/СПИД и не будем использовать одноразовый инструмент для нескольких человек, то ни о какой эпидемиологической ситуации речи быть не может. Так зачем нам изобретать велосипед?

Более того, мы проверили областной центр крови, мы задали прямые вопросы: мешает ли вам сего-дня приказ Минздрава установить, заражен донор или нет? Выясняем: нет сегодня таких проблем. Есть все возможности выявить наличие вируса в крови.

Да, сегодня информация о доноре не распространяется, но на самом деле в медицинских органах, где донор сдает анализы, его данные сохраняются. Для этого служба и создана.

– Почему же тогда вы не можете найти те 13 шымкентских доноров, которые являются возможными носителями ВИЧ?

– А это еще один вопрос для правоохранительных органов. Но мое мнение – это фиктивные доноры. Если их не могут найти, это означает, что либо их вообще не существует, либо они зарегистрированы под чужой фамилией. И в том и в другом случае это прямое нарушение, потому что донор, приходя в центр крови, должен предоставить свои паспортные данные и подтвердить, кто он, где живет и т. д.

– Мертвые души?

– Да. Схема такая: донор сдал кровь, дал свои данные. Его данные через какое-то количество времени могут снова внести в базу данных. Записывают его фамилию, а фактически кровь сдает другой человек. Такие факты есть, ими сейчас занимаются правоохранительные органы.

– А смысл этой процедуры?

– Смысл в деньгах, которые выдаются донорам за сдачу крови. За разовую сдачу 450 миллиграммов крови донор получает более 4 тысяч тенге.

Другой вариант – это когда финансовые средства записали на подставное лицо, и деньги были израсходованы. Это происходит по той же схеме, по которой работают компании-однодневки: они оформляются на некоего человека, который зарегистрирован по такому-то адресу. А когда проверяют, нет ни человека такого, ни адреса. Примерно та же ситуация наблюдается в шымкентском донорстве. Это мое личное предварительное объяснение тому, что у нас так долго не могут найти этих 13 доноров. Хотелось бы, конечно, чтобы все доноры оказались реальными, но…

– Аким Южно-Казахстанской области заявил, что по крайней мере пять детей могли привезти ВИЧ из Узбекистана. Вы верите в узбекский след?

– У нас с Узбекистаном сложились очень хорошие, добрососедские отношения. И с этой точки зрения я бы был аккуратнее в таких заявлениях. Надо сначала установить источник заражения. Да, часть оралманов, переехавшая в Казахстан из Узбекистана, вывозила детей на лечение в Ташкент. Но я не стал бы утверждать, что дети заразились там, и что это неопровержимый факт. Есть ли на самом деле узбекский след в южноказахстанской трагедии, выясняют правоохранительные органы. А узбекская сторона проявила свою готовность участвовать в этом расследовании и согласилась помочь нам установить истину. В текущем режиме они мониторят ситуацию. А наши правоохранительные органы уже направили в Узбекистан запросы по этим пяти детям, чтобы получить их истории болезни, медицинские карты.

– У вас есть желание что-то сказать тем родителям, чьи дети оказались зараженными ВИЧ?

– Я очень сопереживаю им и в первую очередь потому, что сам – отец. Моей дочери 6 лет, сыну – 3 года. Как и любой человек, я искренне разделяю то горе, которое пришло в их семьи. Конечно, исправить теперь ничего невозможно. Ничто не сможет вернуть здоровье детям. Но мы будем делать все, чтобы помочь этим семьям. Мы постараемся оказать им моральную, психологическую, материальную поддержку.

– Не так давно вы отправляли этих родителей в суды…

– Поверьте, я сделал это не от безразличия к судьбам этих людей. Я просто искренне сказал, в какой ситуации мы находимся. Решение суда необходимо, чтобы мы могли выделить нужные средства, и я честно об этом сказал. Но при этом я поставил вопрос и перед акиматом области, и перед правительством, чтобы были выделены средства из резерва для решения этой проблемы: это 100-процентное обеспечение детей лекарствами, это вопросы психологической реабилитации родителей, это решение социальных проблем каждой семьи. Когда я был в Шымкенте, мы договорились, что при акимате будет создана специальная рабочая группа с участием наших специалистов, которая будет рассматривать все эти проблемы.

Я еще раз хочу сказать: я разделяю то горе, которое пришло в эти семьи. Я прекрасно понимаю, что люди хотят знать, кто виноват в заражении детей ВИЧ. Но я смогу ответить на этот вопрос только тогда, когда будут закончены следственные действия.

Что касается меня лично… Я ведь не стою сегодня у операционного стола, не занимаюсь лечением. Моя задача как организатора здравоохранения в том, чтобы система работала без сбоя. Раз сбой произошел, значит, виноваты мы все, с самого низа и до самого верха. И нам нужно срочно исправить все упущения.

С каждым днем я все больше убеждаюсь: чем глубже мы будем проводить реформы в здравоохранении, тем больше мы будем выкапывать таких проблем, которых сегодня не видно. В связи с тем, что я экономист, мне постоянно напоминают о денежных проблемах. Но вопросы качества медицинских услуг – это вопросы не только денег, но прежде всего профессиональной пригодности. Здоровье людей – это многокомпонентная проблема.

– Когда будет закончено следствие, вы намерены подать в отставку?

– Если будет необходимо, я готов принять это решение. Я пойду на этот шаг в том случае, если посчитаю, что недостатки в моей работе достаточно весомые. Но сначала я хотел бы, чтобы моей работе была дана объективная оценка. Свою оценку может дать только глава государства. И если выяснится, что степень моей ответственности слишком высока, я найду в себе достаточно мужества, чтобы принять такое решение.

– В своем последнем выступлении депутат Серик Абдрахманов в достаточно жесткой форме потребовал вашей отставки. Свое заявление он аргументировал многочисленными финансовыми нарушениями, происходящими в системе здравоохранения. Как вы прокомментируете это заявление?

– В мой адрес прозвучало достаточно много разных заявлений и абсолютно необоснованных обвинений, в том числе от господина Абдрахманова. Но я считаю, что любое подобное обвинение должно быть доказано фактами и документами.

Конечно, можно говорить сейчас о том, что треть неэффективно использованных средств за 2005 год приходится на Министерство здравоохранения благодаря усилиям "выдающегося финансиста Досаева". Но давайте обратимся к отчету Счетного комитета по исполнению Республиканского бюджета за 2005 год, на который ссылается Серик Абдрахманович. Откройте этот документ и вы увидите следующие цифры: за министерствами числятся нарушения на сумму почти в 30 миллиардов. Господин Абдрахманов почему-то заявил, что треть этих нарушений висит на Минздраве. Но согласно тому же отчету на Министерство здравоохранения приходится нарушений лишь 584 миллиона тенге, а это менее 2% от общего объема неисполнения.

Я не хочу сказать, что это мало. Но если уж Серик Абдрахманович вменяет нам треть объема, то это должно быть подтверждено. Ссылается-то он на официальный документ – отчет Счетного комитета. А из документа следует, что из 584 миллионов более половины приходится на нарушения в регионах. Еще около 260 миллионов – это так называемое неэффективное использование самого Министерства здравоохранения. На 232 миллиона мы закупили вакцину против гепатита А за счет экономии по государственным закупкам. Для этого мы внесли необходимые изменения в паспорт бюджетной программы. Это можно прочитать в самом отчете.

Вопрос тут не столько в математике, сколько в фактах. Может быть, конечно, эти данные готовили ему его помощники, но нужно же проверять такую информацию. Можно взять отчет Счетного комитета, открыть раздел "Здравоохранение" – там все черным по белому написано. Что касается оборудования, о котором пишет депутат, так пусть придут и проверят нас, мы всегда открыты. Часть оборудования для нашей академии в Актобе действительно закуплена, и, если необходимо, это можно проверить. А вот четыре других дорогостоящих аппарата, которые упоминает Серик Абдрахманович, мы вообще не покупали, хотя в статье Абдрахманова почему-то написано, что Минздрав уже их приобрел.

Пустой пиар посредством охаивания человека – это самый легкий путь. Внимание Серика Абдрахмановича к моей персоне не прекращается с момента моего назначения. Я нахожусь в поле его постоянного внимания. С одной стороны, это является для меня хорошим стимулом, чтобы я не допускал ошибок и работал более качественно, чем работал бы без его внимания. Но я все же намерен произвести юридическую оценку его последнего выступления в прессе. Пора предпринять какие-то шаги, чтобы не позволять огульно охаивать меня как государственного служащего. Поэтому я хочу получить юридическую оценку всего сказанного и написанного Сериком Абдрахмановичем с учетом всех приведенных им цифр и фактов. И если какие-то факты не подтвердятся, то этим займутся соответствующие органы.

– Речь идет об исковом заявлении в суд?

– Если юристы скажут мне, что мое дело имеет судебную перспективу, то да, я готов пойти в суд. Дело в том, что ранее все подобные заявления Абдрахманова не подтверждались ни цифрами, ни фактами. Впервые депутат подробно расписал мои "грехи", и теперь все обвинения, прозвучавшие в мой адрес, должны быть им подтверждены документально.

– А как же депутатская неприкосновенность?

– Мы все граждане Республики Казахстан, и независимо от того, депутаты мы или члены правительства, перед законом все равны. Я считаю, что в рамках этого каждый человек должен отвечать за те слова, которые он сказал в адрес другого.

– Что вас больше всего зацепило?

– Ситуация с БЦЖ. Серик Абдрахманович в который раз использует этот прием, как будто намеренно хочет вызвать у людей устойчивую ассоциацию, что осложнение детей произошло из-за министра здравоохранения. Для усиления эффекта Абдрахманов постоянно возвращается к этой теме: "Это из-за Досаева у нас сложилась такая-то ситуация и в результате пострадали дети". Но надо же иметь какие-то границы. Или хотя бы проверять ту информацию, которую готовят его помощники.

Дело в том, что вакцина БЦЖ сербского происхождения была закуплена в 2003 году, и в том же году была проведена вакцинация. А я был назначен министром здравоохранения год спустя, 5 апреля 2004 года. Поэтому я не калечил детей, как заявляет Абдрахманов. Наоборот, мне пришлось расхлебывать последствия этой вакцинации. Дети получили необходимое лечение. Туберкулез не обнаружен ни у одного ребенка. Слава богу, инвалидов нет тоже среди этих детей.

Все приведенные депутатом Абдрахмановым цифры для меня не так значимы, как моральный аспект. Я хочу быть чистым перед людьми, поэтому я еще раз повторяю: я не принимал решения по вакцине, так как вообще не работал тогда в здравоохранении. И я бы хотел, чтобы люди это знали.

– Борьба с коррупцией в Минздраве ведется уже много лет, но тем не менее тендеры Минздрава остаются притчей во языцех. Их часто выигрывают одни и те же компании, которые к тому же имеют нарекания. Где же обещанная прозрачность?

– Я считаю Минздрав одним из наиболее прозрачных министерств. Здесь почти всегда находится та или иная проверяющая организация. Более того, мы покупаем только дорогостоящее оборудование и необходимые вещи для республикан-ских институтов. Всеми остальными конкурсами Министерство здравоохранения не занимается. С 2004 года мы все эти полномочия передали в регионы. Единственная проблема, которая у меня осталась, – это организация централизованных закупок отдельных видов лекарств и однотипного оборудования для всех областей.

– Значит, вы считаете, что борьба с коррупцией в системе здравоохранения под вашим руководством идет эффективно?

– Я не могу сказать, что эта работа проводится очень эффективно. Но могу сказать, что она ведется очень активно. Мы не должны создавать условий для коррупции. Это те или иные нормативные акты, когда от подписи чиновника зависит принятие окончательного решения.

Я готов стать первым министром, который передаст вниз абсолютно все закупки, и вообще не будет заниматься тендерами, чтобы не говорили, что господин Досаев снова создает новое поле, чтобы заработать. Я хочу, чтобы уже с 2007 года Минздрав полностью освободился от тендеров. В этом году мы подготовим необходимые типовые правила для закупки лекарств и медицинского оборудования, и тогда закупками смогут заниматься акиматы и непосредственно республиканские институты и клиники. Мы же будем заниматься исключительно стратегическими функциями и разработкой нормативов.

Елена НЕФЕДОВА, Астана
18.09.2006