Не сошлись характерами

Не знаю, как теперь, давно не был и уже не буду, видимо, в такой ситуации, но в советские времена пары, имевшие детей, разводили только через суд - даже если у них не было имущественных претензий друг к другу. Строгому судье, обычно даме, непременно надо было узнать причину развода. Но многие стеснялись при людях сказать просто и честно: "Кончилась любовь" - и возникла универсальная и деликатная формула: "Не сошлись характерами". Ее употребляли в большинстве случаев, не задумываясь о смысле. То есть, всем сошлись - телесными потребностями, художественными вкусами и философскими взглядами, только вот характеры... один вспыльчивый, другая флегматичная, или она обожает порядок, а он безалаберный. И все, единственная официальная причина для расставания навсегда.

Просто получалось. Так просто, как только может быть в районном суде, но не в жизни.

За последние несколько лет в интеллигентской среде возник совершенно новый обычай (или, как теперь говорят, тренд): интеллигенция публично, шумно и скандально, разводится с либерализмом. Многие при этом объявляют, что и прежде не были либералами, а записали их туда по ошибке. Например, выходит и сразу делается бестселлером в культурных кругах огромная, энциклопедического охвата книга, автор которой предъявляет счет либерализму не только за его побочные эффекты, вроде разрушения традиционной христианской культуры, но и за саму сущность либерального жизнеустройства. Примерно в это же время еще один популярнейший и многогранный сочинитель, давно уже высказывавший неодобрение либералам вообще и особенно правым, окончательно расставляет все точки над всеми буквами, объявляя, что либерализм еще с древности враждебен нашему народу, таким образом дополняя модный антилиберализм не менее модным национализмом. Сомнения в универсальности либеральной идеи и в безупречности либеральной практики начинают высказывать даже самые твердокаменные либералы - кроме, разве что, тех, кто профессионализировался как защитники либеральных ценностей от режима, фашизма, коммунизма и прочих ужасов. А обычные, стихийные, так сказать, либералы начинают кряхтеть и кивать: да, что-то не так... конечно, права человека, но уж больно много приезжих... и эти... парады устраивают, это уж зря, слишком... и вообще, нельзя такую свободу всем давать, а то натворят...

В сущности, значительная часть и моих заметок в последние года два была мучительным, раздраженным, болезненным прощанием с либерализмом. А поскольку сознательно я моде не следую и даже терпеть ее не могу, то приходится предположить, что антилиберализм носится в воздухе и передается, как грипп - воздушно-капельным путем. И долгое, тяжелое прощание с либерализмом можно объяснять официально-бессмысленной фразой "не сошлись характерами", но истина в том, что кончилась, не выдержала испытаний любовь.

Так не прощаются с посторонним, нисколько не дорогим. Трудно представить себе мужчину, вдруг заявляющего чужой ему женщине: "Я тебя не люблю". Невозможно вообразить женщину, говорящую малознакомому мужчине: "Ты невыносим, прощай". Так расстаются только с некогда любимым, близким, родным. Тут идут в ход страшные слова, обличаются пороки, припоминается любая малая вина - прежняя страсть, убитая совместными усилиями, агонизирует.

Мы все были либералами - все, кто сегодня сомневается в либерализме или уже без сомнений отвергает его. Время было такое: быть либералом, по крайней мере, в нашей стране означало ненавидеть тюремно-казарменное устройство жизни. Свое отвращение к советской власти мы принимали за принципиальную приверженность либерализму, демократию считали не просто лучшим, чем тоталитаризм, а идеальным состоянием общества. Редкие встречи с настоящими либералами, европейскими или американскими, сопровождались недоразумениями: они не понимали нашего либерализма, который, по их убеждениям, никак не может быть настолько правым, а мы - их левизны, которая, на наш взгляд, никак с либерализмом не сочетается. Ошибались мы, но узнали об этом нескоро.

Мы мечтали о свободе, не понимая элементарного: свобода бывает только для всех, а не исключительно для подобных нам.

Потом мы долго и легкомысленно радовались, что все совершилось - власть сняла руки с наших глоток, мы перевели дыхание и принялись наслаждаться отсутствием ЦК, КГБ, Главлита, райкомовских выездных комиссий и записи на холодильники. Но постепенно счастье, питавшееся воспоминаниями о стенах камеры, которых больше нет, стало слабеть: что исчезло - то исчезло, а жить надо среди того, что появилось. Обнаружилось, что торжествующий либерализм многим из нас совершенно не подходит. Одним не понравилась постигшая их уже не советская, щадящая, а истинная, жестокая бедность; другим, сумевшим выкарабкаться из материального провала, оказалась не по душе как раз свобода - коммунистов скинули, а они снова вот они, появились откуда-то фашисты, погромщики, пошли идейные драки стенка на стенку и даже настоящие войны. Третьи, некогда тайно крестившиеся под надзором официального атеизма, с изумлением обнаружили, что либералы, которые в годы притеснения церкви сочувствовали, в нормальной ситуации ее ненавидят, как и положено вольнодумцам... Те же, кто самопровозгласился столпами незыблемого либерализма и декларировал верность ему, несмотря ни на что, повели себя странно, не очень-то либерально. С одной стороны, они начали демонстрировать абсолютную неразборчивость в дружбе, принимая в свою компанию обычных прохиндеев и даже преступников, и объявляя их гениями либеральной экономики. С другой - распространили либерализм только на своих единомышленников, к прочим же проявили совершенно сектантскую нетерпимость, объявив их в лучшем случае мракобесами, а в худшем - продажными прислужниками власти. Власть к этому времени они снова сделали объектом своей непримиримой вражды, как в прежние времена советскую, поскольку именно во вражде к любой власти видели смысл своего существования и даже сущность своего либерализма.

То, что одновременно происходило в культуре, сфере постоянного и едва ли не главного интереса и разочаровавшихся либералов, и устоявших, никак не устраивало ни тех, ни других. Только одни, схватившись за головы, честно завопили: ребята, что же мы натворили, ведь мерзость полезла изо всех дыр, ведь самому поганому в людях угождает нынешняя культура, ведь шарлатаны и пошляки производят искусство, которое "принадлежит народу", а на самом деле имеет народ в извращенной и циничной форме! А другие делали умные лица и рассуждали об эпохе постмодерна и восстании масс, которые, победив, требуют удовольствий, положенных победителю - и заставляли себя из принципиальных соображений и по рекомендациям "культурологов", толкователей пустоты, придумавших себе такой заработок, аплодировать тому, что никак не могли искренне полюбить ни по воспитанию, ни по природному вкусу.

Тут-то во многих либералах антисоветской закваски и дозрело разочарование. Кое-кто из эмигрантов, "отщепенцев", выброшенных из страны в семидесятые и восьмидесятые, вдруг стал с тоской вспоминать "духовность" советских диссидентских кухонь и даже "величие" державы. А чем лично для них столкновение "духовности" и "величия" кончилось, почему-то не вспоминали. Другие, помоложе, затосковали по пионерскому детству и принялись утверждать, что то счастливое детство у них отняли демократия и либерализм, а не течение времени. Третьи, еще моложе, просто взбунтовались, как положено молодым, против существующего положения вещей, как бунтовали некогда и мы. Только тогда мы бунтовали против тогдашнего положения вещей и, следовательно, на стороне либерализма и демократии против тоталитаризма, а теперь, соответственно, они бунтуют против либерализма на стороне чего угодно - державности, национализма, социализма, да хоть антиглобализма...

И вот возникает вопрос: а что же мы за люди, если так быстро и безоглядно разлюбили? Мечтали о предмете любви, жаждали соединения с ним навсегда, а как пожили вместе, так и кончилась любовь. Понятное дело: надо выносить помойное ведро и готовить завтрак, пеленки пошли, до зарплаты не хватает, полы надо мыть, а никому не хочется... К тому же избранник, оказывается, храпит, а избранница ходит дома в бигудях и ночной рубашке, да кто-то есть, похоже, у него, и она не без греха... Все. Начались скандалы, а то и драки, и - развод.

Реальный либерализм такой, какой есть. Реальная демократия такая, какой демос. Свобода освобождает не только приличных людей, но и много дряни. Рынок беспощаден и, к тому же, в наших конкретных традициях и условиях, не совсем, скажем мягко, честен. Культура страдает от несвободы, но и от свободы тоже страдает - на то она и культура, чтобы всегда выживать вопреки всему и в муках. Такова жизнь. Как сказал один очень умный человек в частной беседе, многое из того, что мы ставили в вину советской власти, есть просто человеческая природа. Либерализм плох, но и мы не лучше.

И главное: быть антилибералом при либерализме дискомфортно для души, но можно. А сейчас, по моде-то, такая позиция даже обеспечивает своенравному мыслителю и художнику интерес публики - либеральной, вот что забавно! - и, следовательно, профессиональный успех. А вот быть либералом в антилиберальном обществе плохо, не прибыльно и даже опасно - мы это проходили, только многие забыли. Подлинные антилибералы - Гитлер и Сталин, нынешние бешеные фундаменталисты и невменяемые националисты - нам, разочаровавшимся, нашли бы место известно где.

Так что надо бы поосторожнее. А то разведемся по всей форме - и всю жизнь, сколько ее останется, жалеть будем, что характерами не сошлись.

Александр КАБАКОВ, издательский дом "Коммерсантъ"
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
29/09/2006 10:13