Видеть в России Китай и Саудовскую Аравию
Пытаясь трансформировать постсоветское пространство, США ослабили собственную способность снизить риск атак с применением оружия массового уничтожения
Джордж Буш должен задаться вопросом: что сделал бы Черчилль, если бы общество, в котором он жил, и его образ жизни были подвержены такой серьезной угрозе?

Президент Джордж Буш определил терроризм и ядерное оружие как "самую главную угрозу американской национальной безопасности". Он заявил, что США вовлечены сейчас в третью мировую войну, и поставил бюст Черчилля в своем кабинете.

Но он должен задаться вопросом: что сделал бы Черчилль, если бы общество, в котором он жил, и его образ жизни были подвержены такой серьезной угрозе? В ответ на монументальную угрозу американский Черчилль превратил бы ее устранение в организующий принцип внешней политики США.

Всю свою жизнь Черчилль выступал против коммунизма и не строил иллюзий относительно режима Сталина. Однако ради победы над нацистской Германией он был готов заключить союз с СССР и согласиться на то, что последний присоединит к себе новые территории. Факт остается фактом: Британия даже объявила войну демократической Финляндии, поскольку та сотрудничала с Берлином. И это несмотря на то, что Финляндия пошла войной против Советского Союза, чтобы вернуть свои территории, оккупированные Москвой.

В современной политике администрации Буша, впрочем, не видно четкого понимания Черчилля относительно необходимости выработать иерархию приоритетов. Это особенно проявилось сейчас, когда распространение демократии официально заменило борьбу с терроризмом как первоочередную цель США в международной политике.

С точки зрения реалиста, президент заслужил аплодисменты за свое пребывание на июльском саммите "большой восьмерки" в Санкт-Петербурге. И по двум причинам. Во-первых, он не прислушался к совету идеологов немедленной демократизации, призывавших его бойкотировать саммит или попытаться выкинуть Россию из G8. Отметим, что сторонники этого неверного курса нашлись не только в администрации. Их было едва ли не больше в стане политических оппонентов республиканцев – демократов. Более того, Буш не стал читать лекции президенту Владимиру Путину о несомненном откате России от демократии, а ограничился откровенным обсуждением разногласий в частной беседе с российским лидером. И это, безусловно, было более эффективно.

Во-вторых, президенты объявили о трех важных шагах в сфере, которую оба они обозначили как серьезнейшую угрозу их странам и миру в целом. Это новая Глобальная инициатива по борьбе с актами ядерного терроризма; план по обеспечению ядерным топливом государств, которые откажутся от строительства собственных предприятий по обогащению урана, на условиях многосторонних гарантий; а также соглашение о сотрудничестве в гражданской энергетике, которое снимет ограничения на кооперацию США и РФ в развитии мирного атома.

Каждая из этих инициатив создает основу, опираясь на которую можно предпринимать десятки конкретных шагов, способных значительно снизить риск попадания ядерного оружия в руки террористов. Все это позволяет предположить, что администрация Буша наконец начинает понимать всю серьезность вызова и разрабатывать всеобъемлющую стратегию для ответа на него.

Значимость Глобальной инициативы по борьбе с актами ядерного терроризма заключается не только в ее содержании. Очевидно также, что Россия – один из ее авторов и инициаторов. Долгие годы американцы говорили русским об этой угрозе. Теперь сам факт, что Путин оказался в числе лидеров, стремящихся обеспечить безопасность расщепляющихся материалов во всем мире, должен придать импульс решению этой задачи и непосредственно в России.

В глобальном плане данная инициатива призывает создать рабочие планы в пяти областях: предотвращение, выявление, пресечение, ликвидация последствий подобной атаки, а также ужесточение внутреннего законодательства и экспортного контроля для противодействия лицам вроде Кадыр Хана, незаконно распространяющим ядерные технологии. Таким образом, скелет сформирован, и все зависит теперь от того, как скоро правительства добавят мяса к имеющимся костям. Чиновники в Госдепе и Министерстве энергетики США уже приступили к работе. Например, они запланировали на эту осень первые в истории совместные учения. Они предполагают поиск и захват предполагаемых террористов, которые якобы украли ядерные материалы. В ходе учений русские и американцы будут действовать вместе в России. Инициатива открыта и для других государств, готовых взять на себя эти обязательства.

Гарантированные поставки ядерного топлива затягивают петлю вокруг Ирана, который пытается воспользоваться пробелом в Договоре о нераспространении ядерного оружия. 6 различных международных поставщиков должны предоставить дублирующие гарантии от перебоев в поставках ядерного топлива (единственной причиной отказа может быть нарушение страной-получателем ДНЯО). Это предложение сводит на нет объяснения Ирана, который спешит закончить свой завод по обогащению урана в Натанзе. Систему поставок будет контролировать Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ), которое также будет иметь свои запасы топлива на крайний случай.

Соглашение по сотрудничеству в мирной ядерной энергетике даст возможность совместно работать над созданием реакторов нового поколения, которые бы обеспечивали режим нераспространения. Будут использоваться и технологии, в которых российская наука является непревзойденной. Соглашение также позволит продажу России американских технологий, способных повысить эффективность и безопасность российских АЭС. Со временем РФ также сможет импортировать на хранение отработанное ядерное топливо с реакторов американского производства в Японии, Южной Корее и Тайване. Еще предстоит преодолеть некоторые препятствия, прежде чем Россия войдет в дело. Но этот бизнес обещает стать крупнейшим источником дохода российской атомной промышленности. Требование, согласно которому 25% прибыли будет тратиться на безопасность всех ядерных материалов, стало бы классическим примером обоюдовыгодного сценария.

Какими бы позитивными ни были эти шаги, они представляют пока больше декларацию о намерениях, а их реализация будет зависеть от сотрудничества двух правительств, в том числе их спецслужб. Здесь затрагиваются многие вопросы, чувствительные для обеих сторон. Прежде всего это касается России, которой пришлось бы расширить доступ к своим ядерным объектам. Таким образом, практически невозможно полностью отделить сотрудничество в сфере предотвращения ядерного терроризма от тенденций в российско-американских отношениях в целом. А эти тенденции в последнее время далеко не оптимистичные. Администрация утверждает, что нет противоречия между необходимостью сотрудничать по ядерному терроризму с Россией и агрессивными попытками по продвижению демократии на постсоветском пространстве и даже в самой России. Можно утверждать, что продвижение демократии, например в Белоруссии, которое фактически предполагает смену режима, должно быть высшим приоритетом американской внешней политики. Но трудно принимать всерьез аргумент, что США могут реально пытаться уменьшить роль Путина в РФ и российское влияние на своих соседей, с одной стороны, и при этом ожидать, что Москва будет с энтузиазмом сотрудничать с Вашингтоном по вопросам нераспространения, Ирану и т.д. Наращивание американского военного содействия Грузии особо упоминается в Москве среди причин, оправдывающих продажу российского оружия Венесуэле. Это может привести к определенной эскалации и новым ожесточенным спорам между Вашингтоном и Москвой. Способность Америки минимизировать риск атак с использованием ОМУ была ослаблена ее усилиями по трансформации постсоветского пространства, которые российские власти воспринимают как угрозу своим жизненным интересам.

>Проблемы с обозначением осмысленной иерархии целей внешней политики США начались, конечно, не при администрации Буша. После окончания холодной войны внешнеполитический истеблишмент США (как республиканцы, так и демократы) опьянел от успеха. Доводы, что попытки сделать слишком многое и слишком быстро могут быть опасны, с порога отвергались новой "мудростью" как проявление цинизма. Предупреждения игнорировались в угоду "моральным требованиям" момента, при том что последствия этого часто оказывались неоднозначными и с моральной точки зрения. Многие не смогли оценить пределы возможностей США как единственной оставшейся сверхдержавы.

Цена этих "войн по выбору", которые вели республиканские и демократические администрации, – это потерянное время, годы, которые можно было бы потратить на планирование, ресурсы и внимание к ясно очерчивающейся угрозе террористов убить тысячи или даже миллионы американцев.

Некоторые утверждают, что даже если США демонстрировали бы большую чувствительность к интересам других ведущих держав, они все равно не получили бы должной отдачи. Россия часто упоминается в этом смысле. И, возможно, в этом есть доля истины. Очевидно, Москва была далеко не идеальным партнером для США, и при своем нынешнем ощущении подъема Россия вполне могла бы отказаться следовать в фарватере американской дипломатии даже при самых благоприятных обстоятельствах. Однако внешняя политика – это искусство возможного: существует диапазон между тотальным отторжением и полным подчинением. И то, где находится Москва в этом диапазоне, может иметь важное значение для США.

Россия при Путине показала готовность идти навстречу политике США по целому ряду важных вопросов. После атак 11 сентября президент Путин первым из мировых лидеров позвонил президенту Бушу и пообещал оказывать всяческую поддержку. Российские спецслужбы существенно помогли США в свержении "Талибана" в Афганистане и лишили "Аль-Каиду" этой базы. Ради этой войны Россия поддержала дислокацию американских баз в Центральной Азии. Она также согласилась, что ни КНДР, ни Ирану нельзя позволять обзавестись ядерным потенциалом.

Однако, несмотря на неуместные похвалы душевных качеств Путина, неоднократно высказывавшиеся Бушем, США занимали сторону новых соседей России практически в каждом споре, реагируя на российское влияние на постсоветском пространстве как на неприемлемый неоимпериализм. Более того, администрация поддержала ускоренное вступление Украины и Грузии в НАТО, в то время как последние открыто заявляли о создании антироссийской коалиции. На разногласия по Грузии наложилось участие двух помощников госсекретаря США в оппозиционном политическом форуме, прошедшем в Москве в преддверии саммита G8. Неудивительно, что в результате Кремль не был склонен проявить гибкость в вопросе о вступлении России в ВТО. Переговоры с США по протоколу о доступе к рынкам провалились из-за относительно небольшого разногласия по праву РФ проверять импортированную американскую свинину и говядину.

Мы не предлагаем позволить России безнаказанно применять силу или пытаться воссоздать СССР. Или дать Москве право воспринимать постсоветское пространство как сферу своего влияния, где ни США, ни другие не смогут реализовывать свои законные интересы, включая содержание военных баз для борьбы с "Талибаном" или строительство трубопроводов в обход РФ. Не будем притворяться также, что в России все в порядке с демократией и верховенством закона.

Мы лишь считаем, что, имея дело с РФ, администрация Буша должна сначала подумать о важнейших интересах Америки. Вероятность того, что террористы взорвут ядерные бомбы в американских городах, может быть значительно снижена углубленным сотрудничеством России и США по обеспечению безопасности ядерного оружия и материалов не только в РФ, но и в мире в целом.

Пытаясь заручиться содействием России в реализации приоритетных интересов США, к России нужно относиться так же, как Америка относится к другим не до конца демократичным режимам – например, Китаю или Саудовской Аравии. Как показывают их примеры, есть пределы того, на что готова пойти суверенная держава, даже если она хочет угодить Вашингтону. Готовность России поддержать атаку против Ирана, которая может столкнуть ее с исламистским экстремизмом, прежде всего на Северном Кавказе, будет не больше, чем готовность Китая поддержать атаку, способную дестабилизировать КНДР. Сенатор Маккейн верно отметил, что Иран и Северная Корея должны стать определяющими вопросами в наших отношениях с Москвой и Пекином. Однако, чтобы получить от России и Китая то, что нужно Америке, потребуется задействовать не только рычаги давления, но и предложить позитивные стимулы. Пока американский истеблишмент к такому подходу не готов.

Если США продолжат добиваться трансформации Ирака и смены режима в Иране и КНДР, у Америки не будет ни сил, ни международной поддержки для реализации реалистичной стратегии по предотвращению обретения Ираном и Северной Кореей ядерного оружия, а также попаданию ОМУ в руки "бен Ладенов". Как говорил Черчилль, сталкиваясь со смертельной опасностью в дни Второй мировой войны, "недостаточно делать все возможное, нужно делать то, что позволит добиться успеха".

Грэм Элисон - помощник министра обороны в администрации Билла Клинтона, профессор Гарвардского университета; Дмитрий Саймс - президент Центра Никсона.

Вашингтон
9/10/2006