Он мечтал исполнить на большой сцене скрипичный концерт Чайковского. Для этого ему понадобилось пройти фронт, фашистский концлагерь, Туркестанский легион и сталинский ГУЛАГ. Всю жизнь он носил клеймо предателя. Как он мог изменить Родине, если не предал даже музыку?

Помните знаменитую сцену из фильма "Судьба человека", когда герой Сергея Бондарчука на предложение начальника концлагеря отвечал: "После первой не закусываю"? Примерно через то же самое пришлось пройти Айткешу Толганбаеву, первому профессиональному скрипачу-казаху.

>Когда 18-летнего пленного рядового Толганбаева в полночь вызвали к коменданту Моздокского концлагеря, он решил, что пришел его смертный час. Но все объяснилось просто: кто-то из военнопленных рассказал немцам, что "этот азиат" умеет играть на скрипке. Вот фашисты и решили усладить свой слух утонченной музыкой Сарасате после бесконечных расстрелов. Айткешу дали плохенькую скрипку со струнами от мандолины. "Попробую, - решился Толганбаев. - Все равно помирать".
И он сыграл мазурку Венявского. Потом что-то еще. И еще. Немцы ели и слушали. А у Айткеша от вида и запаха пищи кружилась голова, дрожали руки. В тепле офицерской казармы окоченевшие вши очнулись и набросились на скрипача.
"Есть хочешь"? - спросил по-русски комендант. Его посадили за стол. Сидевшие рядом брезгливо отодвинулись. Хлеб, сыр, колбаса... Айткеш торопливо кусал, жевал, а проглотить не мог. Налили красного вина. Выпил. Еще налили. Опять выпил. "Черт с ними, - думал Толганбаев. - Хоть перед смертью наемся".
Потом Айткеша вывели во двор к горящему костру и приказали раздеться. "Ну вот и все, - решил он. - Живьем сожгут". Но неожиданно в огонь полетел не он, а его рваная гимнастерка. Скрипачу дали новую гражданскую одежду и снова отвели к коменданту лагеря. При свете раскаленной печки Толганбаев хорошо разглядел его: усталое холеное лицо и задумчивый взгляд голубых глаз.
- Ты хорошо играешь, - сказал комендант. - Только не надо Венявского - это еврейская музыка.
- У музыки нет национальности, - ответил Айткеш.

Скрипач на крыше
У каждого в жизни - свое начало. Айткеш родился там, где ему уготовано было появиться на свет - в степях под Семипалатинском. Маленький мальчик сидел на крыше, смотрел на ночное небо, усыпанное звездным бисером, и казалось ему, что он один-одинешенек на всей огромной планете. А степь была переполнена пульсирующими звуками, которые сливались в прекрасную мелодию. Ранняя любовь к музыке объяснялась просто: в роду Айткеша были великие Абай и Шакарим.
К десяти годам мальчик свободно играл на всех музыкальных инструментах, которые были только в казахском ауле. Но Айткеш уже твердо знал - он станет скрипачом. Это он понял, когда услышал по радио, как играет выдающийся музыкант Мирон Полякин. И поехал смуглый мальчик в Алма-Ату на учебу к самому Ахмету Жубанову. Правда, для этого пришлось прибавить к возрасту два года. Этот факт сыграл решающую роль в дальнейшей судьбе Айткеша. Если бы он не исправил в документах свой возраст, то не пошел бы на фронт, не попал в концлагерь, а потом в застенки НКВД. Как знать...
Товарняк тащился по бескрайней степи, приближая Айткеша к заветной мечте. А потом была учеба в алма-атинском музыкально-драматическом техникуме. Известный скрипач Марк Сквирский как-то сказал про Толганбаева: "Этот юноша будет иметь мировое имя. Если ничто не помешает ему".
Помешала война.

Бах и "ба-бах!"
Летом 42-го 545-й стрелковый полк, где служил гвардии рядовой Толганбаев, перебросили на Кавказский фронт. Солдат одели в английские шинели и вооружили иранскими винтовками, а против них стеной шли немецкие танки. Наступали. Отступали. В одном из боев Айткеша контузило и ранило в ногу. Очнулся - немецкий танкист тычет в лицо пистолетом. Дальше был плен.
После того памятного импровизированного концерта "соло на скрипке для эстетствующих фашистов" комендант лагеря сказал Толганбаеву: "Ты здесь погибнешь, и твоя талантливая скрипка умолкнет навсегда. А я хочу, чтобы ты стал великим музыкантом. Поэтому помогу тебе уехать в Германию". И, помолчав, добавил: "Как ты думаешь, если я окажусь в советском плену, меня расстреляют?".

В окрестностях старинного немецкого города Фрайбурга был расположен лагерь для военнопленных, куда и попал Айткеш. Комендант фон Фолькерзам до войны работал в немецком консульстве Ленинграда, хорошо знал многонациональное искусство Советского Союза и решил познакомить с ним жителей Фрайбурга. Из военнопленных создали артистическую бригаду, в которую был включен и скрипач Толганбаев. Перед его выходом на сцену конферансье объявил: "Азия!". Айткешу было трудно: с одной стороны, он должен был играть матерям и женам тех, кто воевал против его Родины, с другой - это была земля Баха и Моцарта, Гайдна и Бетховена. И он тронул смычком струну. Как он играл! Немцы, открыв рты, слушали "этого дикого азиата, далекого от европейской культуры". Смолкли последние аккорды, и ошеломленные зрители устроили Толганбаеву получасовую овацию. А он им в ответ - казахскую народную песню "Елим-ай". Слушай, Европа, тоску по родной степи.

Легионер поневоле

Через некоторое время Айткеша отослали в Берлин, в Туркестанский национальный комитет. Что это такое - он тогда еще не знал. Вообще, утверждения о добровольных началах Туркестанского легиона были инспирированы советской военной историей. Просто легионеры - казахи, киргизы, туркмены, узбеки, таджики - использовали любую возможность, чтобы вырваться из лагерей для военнопленных. Были, конечно, и такие, кто искренне ненавидел советскую власть и был готов с оружием освободить от большевиков Великий Туркестан.

Так или иначе, но рядовой Толганбаев оказался в Туркестанском легионе. По приезде он сразу же заявил дежурному унтер-офицеру, что не будет воевать против своих. Айткеша бросили в подвал, и неизвестно, как сложилась бы дальше его судьба, если бы не бывший солист алма-атинской госфилармонии Мухаметгали Батыргерей-улы, который тоже служил в Туркестанском легионе. Узнав о приезде талантливого скрипача-казаха, он попросил коменданта Эрниха не расстреливать строптивого военнопленного, а зачислить его в культвзвод, который гастролировал по Европе.

И началась концертная жизнь скрипача Айткеша Толганбаева. Как странно: шла великая война, гибли миллионы людей, а в центре Европы люди ходили на концерты классической музыки, на вернисажи... Можно ли назвать Толганбаева изменником Родины? Конечно, нет. Он был музыкантом. Он играл не немцам или французам, он играл зрителям. Он не предал самое дорогое для него - музыку.

В июне 44-го союзнические войска высадились в Нормандии. Друзья Айткеша из Французского сопротивления посоветовали ему бежать из легиона. И тут кто-то из военнопленных предал Толганбаева: 15 августа его повезли на расстрел в лагерь смертников под Тулузой. На счастье в этот же день американцы высадились на побережье Средиземного моря и стали громить немецкие гарнизоны. Во всеобщей панике Айткеш бежал и присоединился к группе французских партизан. 9 Мая встретил в Риме, в советском посольстве на виа Номентано. Там и остался работать - концертировал и гастролировал.

В гостях у Гитлера

Когда генерал Голиков словами Сталина призвал всех бывших советских военнопленных возвращаться домой, не боясь наказания, Айткеш словно очнулся. Неужели он снова увидит родную степь, вдохнет полной грудью горький полынный запах? Хотя он мог спокойно остаться в Италии. Местная публика воспринимала его выступления на "ура", а один итальянский вельможа предложил выдать за него свою дочь, которая была покорена виртуозной игрой Айткеша.

Но он решил вернуться. И не только из-за тоски по родине. Просто он не чувствовал за собой никакой вины перед Отчизной и своим народом. Он никогда не поднимал оружия против своих. Да, он играл для немцев на скрипке. Но это был его долг музыканта. Он показал им талантливую душу и сердце настоящего казаха.

Тем более что Сталин обещал не наказывать военнопленных. Айткеш верил его слову. А Сталин предал его. 3 февраля 1946 года на перроне вокзала Алма-Ата I его арестовали. После многомесячных допросов Айткеш понял, что лучше признаться во всем, чего не делал, иначе его просто замордовали бы. Так он стал "английским шпионом" и принялся издеваться над следователем. Однажды рассказал ему, что Гитлер как-то пригласил его на свой день рождения в рейхстаг, где он хлестал коньяк и волочился за Евой Браун. Следователь хлопал глазами и радостно записывал "чистосердечное признание".

Через год, 8 апреля, на закрытом заседании Туркестанского военного трибунала Айткеша Толганбаева приговорили к 20 годам лагерей. От солнечной Алма-Аты до холодного Магадана его везли 4 месяца. Это был ад. И вряд ли выжил бы талантливый музыкант, если бы не скрипка. Он не предал музыку, и она ответила ему тем же. Осужденный Толганбаев не замерз на лесоповале, не сгорел от чахотки в шахте, потому что его спасала скрипка. Он играл в самодеятельных оркестрах разных лагерей, куда его забрасывала судьба.

Первая скрипка

В сентябре 55-го Айткеша реабилитировали - освободили подчистую со снятием судимости. В 34 года трудно начинать жизнь заново. Но любовь к музыке заставляла молодого скрипача жить, несмотря ни на что. Он вернулся в Алма-Ату, возобновил занятия в консерватории. В свое дипломное выступление включил концерт для скрипки с оркестром Петра Ильича Чайковского - то, к чему он стремился всю свою трудную жизнь.
"Я слушал Айткеша Толганбаева, - вспоминал потом легендарный Латиф Хамиди. - Музыка Чайковского, особенно соло на скрипке, прозвучала так, как никогда прежде мне не приходилось ее слышать". Не менее знаменитый Фуат Мансуров, который дирижировал на дипломном концерте, сказал, что Айткеш Толганбаев стал своеобразным мостиком между представителями русской скрипичной культуры и казахской творческой молодежью. А звезда мировой величины гениальный скрипач Леонид Коган назвал Айткеша "первой скрипкой Казахстана".

Казалось бы, все - цель достигнута. Но жизнь продолжала испытывать Толганбаева на крепость. В 83-м его скоропостижно "ушли" на пенсию, а потом лишили звания участника Великой Отечественной войны. Айткеш Толганбаев обращался во все инстанции, дошел до президента СССР Михаила Горбачева, но только в мае 92-го прокуратура уже независимого Казахстана окончательно сняла с Толганбаева клеймо предателя Родины. Этой минуты он ждал сорок лет и тридцать три дня.

Тимур НЕТАЛИЕВ, Алматы
№ 193 (16095) от 13.10.2006