Как сообщило на прошлой неделе ИА Reuters, глава Комиссии Евросоюза по Центральной Азии Хьюго Мингарелли заявил, что вопрос наложения санкций на Узбекистан будет обсуждаться в ноябре текущего года на встрече руководства ЕС с делегацией узбекского МИДа. Напомним, что после жесткого подавления "кланово-криминальной" попытки мятежа в Андижане (май 2005 г.) ЕС наложил ограничения на сотрудничество в сфере военной торговли с Узбекистаном и ввел запрет на въезд в Европу двенадцати высокопоставленных узбекских чиновников. Теперь есть основания утверждать, что объединенная Европа уже готова пересмотреть свои прежние позиции и вернуться к прежнему режиму общения с Узбекистаном.

Итак, мы наблюдаем то, что, в принципе, предсказывалось еще летом-осенью 2005 года – Европа начинает предпринимать шаги к поиску прямых контактов с руководством Узбекистана на предмет смягчения своих прежних позиций в отношении этой центральноазиатской республики.

Ирония по поводу того, что "нефть и газ опять перевесили демократию", в данном случае не слишком уместна.

Во-первых, европейцы, безусловно, являясь стороной, заинтересованной не только в стабильном поступлении энергетических ресурсов в свои страны, но и в диверсификации этих поставок и "любя" соблюдение "демократических норм", все же понимают, что мир в Центральной Азии далек от "американизированного" упрощенного понимания.

Именно западноевропейская ориенталистика с конца ХIХ века стала основой европейской политики на Ближнем и Среднем Востоке в течение всего XX века. И, кстати, именно немецкая и французская ориенталистика оказалась, в итоге, наиболее "продвинутой". Англичане и американцы в своих исследованиях Востока изначально ориентировались на "практический результат" - видимо, сказывалось желание разработать методологию внешнего воздействия для реализации собственных геополитических интересов. "Континенталистов" Европы практические результаты их "восточных штудий", конечно, интересовали тоже, но преимущественное внимание отдавалось все же стремлению понять основы существования восточных обществ.

Во-вторых,
>без Узбекистана в принципе невозможна реализация каких-либо масштабных проектов транспортировки энергетических ресурсов Центральной Азии на мировые рынки. В данной связи более-менее самостоятелен в поставках своей нефти Казахстан и, возможно, Туркмения – в случае реализации идеи трансафганского трубопровода. Дело, однако, состоит в том, что помимо собственной ресурсной базы, Ташкент имеет неограниченные возможности влиять и на реализацию гипотетической "трубы" из Туркмении (например, в Китай).

В-третьих, всякий здравомыслящий эксперт согласится с тем, что Узбекистан уже в силу своего геополитического, оборонного, этнополитического и экономического положения остается, наряду с активно экономически развивающимся Казахстаном, наиболее значимым полюсом Центральной Азии. И в данном случае отказ от сотрудничества с Ташкентом автоматически ведет к ослаблению не Узбекистана, а именно стороны, пытающейся вводить санкции. Причем, ослабляются эти позиции не только в самой республике, но, в силу значимости узбекского фактора, и во всем Центрально-Азиатском регионе.

Характерно, кстати, что США против Ташкента никаких санкций не вводили: было много различных критических высказываний на уровне американских СМИ и некоторых конгрессменов, но никаких практических шагов против Ташкента Вашингтон так и не предпринял.

Интересно, что в Центральной Азии ходят упорные слухи о том, что англосаксы (точнее, какая-то часть американского или британского разведсообщества) неким образом "приложили руку" к андижанским волнениям. В любом случае Запад настолько жестко надавил за Андижан на Каримова (фактически это был ультиматум с угрозой международного трибунала), что тот пошел на разрыв с Вашингтоном.

То есть или Запад вообще плохо представляет процессы, происходящие в Центральной Азии, и поэтому своими неуклюжими действиями (как и в Киргизии) лишь усугубил ситуацию, или он (по крайней мере, в лице США) умышленно вел дело к дестабилизации региона. Последнее выглядит деструктивной глупостью на фоне имеющихся в регионе западных экономических интересов. Не исключено, что мы имеем дело с реакцией части западной элиты, раздосадованной растущим влиянием РФ и особенно КНР в регионе.

Так или иначе, но, в отличие от американцев, европейцы предприняли ряд вышеуказанных акций (не слишком, впрочем, серьезно "задевших" узбекские власти – все таки 0,5%, занимаемых ЕС в структуре всего узбекского оборонного бюджета, Минобороны Узбекистана нашло чем "закрыть" - союзники по ОДКБ и ШОС дали гораздо больше), и позиции европейцев в регионе, и так серьезно уступающие российским, китайским и американским, ослабели еще сильнее.

Видимо, для понимания данного процесса большинству членов Евросоюза понадобилось более года. Некоторые, правда, осознали неразумность попыток давления на Ташкент гораздо раньше.

Немцы (и при Герхарде Шредере, и при Ангеле Меркель) демонстрируют сугубую прагматичность и ориентацию на Realpolitik в подходах к Центральной Азии. Ясно, что военная база в узбекском Термезе интересна для Бонна в любом случае: без нее немецкие военные в Афганистане просто-напросто погибнут от голода, жажды и отсутствия боеприпасов. Германия, собственно, всегда придерживалась в оценках ситуации и в Узбекистане и в целом в Центральной Азии наиболее взвешенных, ориентированных на отказ от "демшизы" подходов.

Французы, изо всех сил цепляющиеся за свое не слишком впечатляющее военное присутствие в Таджикистане и оказавшиеся вытесненными дружественными союзниками по НАТО из киргизского "Манаса", не прочь расширить рамки своего сотрудничества (и по экономической, и по оборонной линии) с Узбекистаном.

То же самое относится и к абсолютному большинству "староевропейских" и даже некоторых "новых" членов ЕС.

Возможно, кто-то из правозащитников или осевших на Западе представителей оппозиции нынешнему режиму в Узбекистане может обвинить Евросоюз в пренебрежении "приверженностью демократическим ценностям". Жизнь, однако, далека от примитивных черно-белых схем.

Европейцы, пока еще довольно мягко и тихо "подъезжающие" к Ташкенту, демонстрируют понимание того, что без них в Узбекистане вполне могут обойтись, а вот без союзничества со страной, на территории которой проживает около половины населения всей постсоветской Азии, хоть какого-то влияния Европы на ситуацию в данном регионе достичь, в принципе, невозможно.

Казахстанское руководство обоснованно может гордиться успехами в своем экономическом развитии и сколь угодно часто говорить о претензиях республики на региональное лидерство. Есть, правда, ряд нюансов, которые при всех этих заявлениях всегда следует иметь в виду.

Узбекистан в силу множества объективных обстоятельств остается по многим параметрам центральноазиатским государством, сопоставимым по силе и влиятельности с Казахстаном. Существует и еще один момент, о котором обычно не принято говорить: в Центральной Азии очень развита историческая традиция, при которой против набирающего мощь центра силы быстро объединяются менее влиятельные государства или протогосударственные объединения. Контуры этой, мягко говоря, конкуренции уже начинают просматриваться в потеплении узбеко-туркменских, а в последнее время и узбеко-киргизских отношений. Не удивлюсь, если в ближайшее время мы станем свидетелями активизации диалога между Душанбе и Ташкентом. Под все эти явно активизирующиеся контакты начинает заводиться экономическая база, и совершенно не исключен факт, что во многом стихийно пока складывающаяся в регионе "оппозиция" растущему казахстанскому влиянию получит и некое внешнее спонсорство.

Оно, кстати, может прийти из самых разных мировых центров силы – многое будет зависеть от того, чье влияние на политику Казахстана постепенно станет доминирующим. Ясно ведь, что и в Москве, и в Пекине, и в Вашингтоне при всех заявлениях об отсутствии в Центральной Азии "игры с нулевой суммой", при которой выигрыш одного оборачивается проигрышем другого, мягко говоря, лукавят.

С другой стороны, влияние Узбекистана на страны региона по-прежнему будет весьма существенным: Узбекистан является одним из главных поставщиков природного газа соседям, в первую очередь - Таджикистану и Киргизии.

Ясно, что при всех этих раскладах значение Узбекистана будет только увеличиваться. Тем более что в случае дестабилизации ситуации в этой республике как минимум будет дестабилизирована вся Центральная Азия. В условиях, когда государственные границы между странами региона фактически прозрачны, а различные связи очень тесны, узбекская дестабилизация быстро повлияет на всех соседей Ташкента. Не стоит также забывать, что в каждой из республик Средней Азии узбекские диаспоры очень велики и они не смогут остаться в стороне от того, что происходит на исторической родине. Наибольшую опасность при этом будут нести выплеск на территорию соседних стран потоков беженцев, подрывающих местную экономику, а также радикального ислама, экстремистской идеологии и криминала.

Очевидно, что понимание всех этих фактов и заставляет европейцев искать "пути отхода" от своих прежних, не слишком разумных позиций относительно Узбекистана, позиций, ориентированных на санкции и давление. Процесс, что называется, пошел…

Андрей Грозин- заведующий отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ.