В конце ноября 2006 года в Минске пройдет официальный саммит с участием лидеров стран СНГ. Возможно, что это последняя возможность достичь консенсуса по вопросу: в каком направлении будет развиваться СНГ? Напомним, что на неформальной встрече в Москве летом этого года добиться разумного компромисса так и не удалось, хотя Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев презентовал своим коллегам план реформирования СНГ по нескольким ключевым направлениям.

Однако за последние месяцы отношения между постсоветскими странами явно развиваются в сторону ухудшения. По словам Берика Абдыгалиева, директора Института национальных исследований в Казахстане, "главная проблема СНГ - это то, что, несмотря на многочисленные принятые до этого решения, особенно экономические, касающиеся таможенных отношений, они так и остались на бумаге. Каждая страна-участница, хотя она формально присоединяется, на деле ведет политику на свое усмотрение".

Замечание казахстанского эксперта достаточно точно характеризует процессы, происходившие на виртуальном пространстве СНГ с момента образования этой структуры, т.е. все пятнадцать лет, прошедшие после подписания Алматинской декларации. Однако в последний год центробежные тенденции приняли угрожающий характер. Прежде всего, потому, что в основу конструкции СНГ изначально не были заложены принципы фундаментальных интересов стран-участниц. Расчет делался на механизм инерционных связей, если, вообще, в момент создания Содружества реально существовал хоть какой-нибудь план дальнейшего совершенствования этой структуры.

Исчерпание инерционного эффекта сделало очевидным факт: "А король-то голый". Фантомный характер СНГ оказался наспех прикрыт концепцией цивилизованного развода, но для реальных политических и экономических практик это не слишком убедительное обоснование.

Принято считать, что спасение для Содружества заключено в последовательном развитии экономической интеграции. Действительно, обсуждение проблем экономического взаимодействия на постсоветском пространстве относится к категории вечных тем. В настоящий момент на разных уровнях функционирует множество интеграционных структур в промышленной, торговой и банковской сферах. Они действуют с разной степенью эффективности, но, так или иначе, способствуют решению задачи сохранения и развития тех связей, которые существовали между союзными республиками в эпоху до распада СССР. Достаточно упомянуть ЕврАзЭс, ЕЭП, экономические структуры организации Центрально-Азиатского сотрудничества.

Существует мнение, что именно Россия и Казахстан формируют стержень большей части перечисленных интеграционных проектов и, как отмечал в свое время председатель Совета Федерации РФ Сергей Миронов, "отношения Казахстана и России призваны стать базовой моделью интеграционных процессов Евразии".

Действительно, позитивные моменты при формировании интеграционных связей очевидны не только на уровне политических деклараций, но и в реальных экономических практиках. Другой вопрос: на какой идеологической основе строится многосторонняя интеграция? Успешность экономического взаимодействия - это ведь только один из инструментов сотрудничества на постсоветском пространстве. Можно ли рассматривать достигнутые успехи вне контекста глобальной интеграционной идеи? Полагаю, что такой подход будет поверхностным.

Вне четкой и ясной идеологии интеграционных проектов существующие механизмы взаимодействия не смогут эффективно работать в стратегической перспективе. Кроме того, следует помнить, что многосторонняя экономическая интеграция - это только основа, на которой формируются проекты политического и социокультурного взаимодействия. Другой вопрос: можно ли внятно сформулировать эту идею? То, что она необходима, сомнений нет.

>Часть российской элиты поддерживает доктрину тесной интеграции евроазиатского сообщества в пределах т.н. "Большого треугольника": Урал, Дальний Восток и Центральная Азия. Преимущества данного подхода очевидны. Речь идет о соединении трех стратегических начал: энергетического комплекса, промышленно-технологического потенциала и оптимальных путей для транспортировки энергоресурсов. Евразийское единство на основе тесного союза между Россией и Казахстаном - это и есть базовая модель для сборки нового "постсоветского" Союза, - полагают сторонники актуального "объединительного" проекта.

Насколько реален этот подход? Очевидно, что его нужно рассматривать в контексте новых принципов, на которых, судя по заявлениям официальных лиц, строится российская внешняя политика. Прежде всего, это задача приоритетного отстаивания национальных интересов как в сфере торгово-экономических отношений, так и, особо, в области энергетики. По крайней мере, такова стратегическая цель, сформулированная urbi et orbi президентом России В.В. Путиным. Решение этой задачи невозможно без участия надежных и эффективных союзников и партнеров, условно говоря, участников "Большого проекта" для "Новой России".

Но любое тесное взаимодействие в области политики и экономики требует, чтобы партнеры имели близкие стратегические установки. Большой вопрос, готово ли казахстанское или белорусское руководство безусловно поддерживать позицию российских властей? Последние заявления белорусского лидера показывают, что полной уверенности в этом нет. Очевидно, что это происходит в силу естественного желания наших соседей думать, прежде всего, о собственных интересах, а уже потом о нуждах Газпрома или других российских корпораций. С их национальной точки зрения - это нормальная практика. С точки зрения российских стратегов - это проявление желания получать много, а взамен давать мало. И та и другая точка зрения имеют право на существование, но какие в таком случае могут быть разговоры о реальной интеграции? Перефразируя "классика", можно заметить: других национальных элит у нас нет и, скорее всего, не будет. А интересы этих элит могут быть прямо противоположными.

Отсюда призывы со стороны российских экспертов: держать руку на пульсе событий, которые происходят в бывших советских республиках и особенно в Центральной Азии. Эту линию действий можно назвать активной обороной, поскольку она предполагает не переформатирование местных элит в нужном для российских интересов ключе, а переход к режиму сохранения позиций, без особых надежд на изменения в лучшую сторону. Эта неуверенность в будущем проистекает от отсутствия четкого и внятного ответа на вопрос: что может предложить Россия своим ближайшим соседям?

Элиты в постсоветских странах все чаще говорят о скором завершении транзитного периода, о переходе к новым моделям государственного управления, в системе которых, как, кстати, и в России, главным, системообразующим звеном являются интересы национальных государств, а не красивые фразы о великом евразийском единстве.

Вспомним высказывания первого вице-премьера Медведева о необходимости создания эффективного государства в существующих границах РФ. Эта цель уже не предполагает перехода к более тесным формам взаимодействия с другими странами-партнерами и более жестко ориентирована не на то, чтобы Россия поступилась своими интересами ради союзников и партнеров, а, скорее напротив, последовательно отстаивала собственные интересы.

Замечу, правда, что одновременно у значительной части российского истэблишмента сохраняется ностальгия по классическому разделению стран ближнего зарубежья на младших и старших партнеров, что имеет самое прямое отношение к политическим и экономическим аспектам взаимодействия.

Возможно, Казахстан в этом ряду является исключением. Прежде всего, благодаря курсу на эффективные экономические реформы, следствием которых стала серьезная заявка на самостоятельную роль в геоэкономических и геополитических раскладах. Но, в целом, тенденция очевидна - объявление формулы "интеграционного счастья" затягивается вовсе не по причине отсутствия адекватных предложений, а из-за очевидных противоречий между желаниями и возможностями интеграторов.
Эти трудности, не в последнюю очередь, являются следствием воздействия пресловутого внешнего фактора. Речь идет не только о непомерных глобалистских амбициях Вашингтона, который, в силу разных обстоятельств не слишком расположен на практике содействовать развитию партнерства между странами СНГ на региональном уровне. Негативное воздействие оказывает также тенденция хаотизации процессов экономического взаимодействия, что связано с появлением новых игроков и возрастающей ролью таких экономических гигантов будущего, как Китай и Индия.

Возможно, что в перспективе именно Китай сможет предложить постсоветским странам приемлемые формы доминирующего "патронажа". России, похоже, статус "сильной компании", под крылом которой находятся партнеры-сателлиты, кажется не очень привлекательным. Времена больших имиджевых проектов уходят в прошлое, а "новый прагматизм", возможно, подскажет совершенно иной тактический ход – например, развивать интеграционные связи только с теми, кто этого действительно хочет.

Алексей Власов
24.10.2006