Выбор сфер для приложения сил и талантов в современном Казахстане богатый. Реализовать себя экономически можно как на формальном (с зарплатой, бухгалтерией, строгим начальством), так и неформальном рынке труда. Некоторые специалисты считают быстро растущую прослойку пресловутых "самозанятых" серьезной проблемой для экономики, и в чем-то они, безусловно, правы. Но у этой медали есть и другая сторона: именно те, кто не привык зависеть ни от кого, кроме себя, создают в обществе очень активную, подвижную мелкобуржуазную среду, и в конечном счете расширяют ряды среднего класса

Детище раннего капитализма

>Самозанятость как социально-экономический феномен возникла в период раннего капитализма 1990-х годов. Это зарабатывание денег любыми доступными способами, минуя официальный найм: торговля на рынках, откорм и продажа скота, оказание самых разных услуг (транспортных, посреднических, ремонтно-строительных) и так далее. В период, когда закрывались предприятия и миллионы людей оставались без средств к существованию, как раз самозанятость помогла выжить большинству домохозяйств в Казахстане. Тогда это было нелегкое, а подчас и опасное занятие. Но наряду с издержками раннего капитализма самозанятость дала беспрецедентное ощущение свободы вчерашнему советскому работнику, который привык стоять у станка от восьми до шести. Это была полная экономическая независимость, когда благосостояние достигается изобретательностью и упорством, умением поладить с конкурентами и найти свою "нишу" на рыночном поле. Многие здесь преуспели, а впоследствии стали большими людьми. Автор этих строк в начале 1990-х также подрабатывал на вольных хлебах и стал тому свидетелем. Зарплата журналиста в районной газете была мизерной, поэтому свободные дни я посвящал фотобизнесу: обслуживал свадьбы и юбилеи, выпускные вечера в школах и институтах, долгими ночами печатая фотографии в домашней лаборатории. Конечно, позднее основная профессия взяла верх. Каково же было мое удивление, когда спустя десять лет я узнал, что один из бывших коллег по "цеху" вольных фотографов вначале открыл крупный центр, а впоследствии – целую сеть фотосалонов.

Подобно моему знакомому, большинство из тех, кто добился успеха в "народном бизнесе" самых разных направлений, выходили с накопленными капиталами на более высокие уровни экономической иерархии – туда, где не платить налогов, не вести отчетности и рассчитываться только наличными уже нельзя. Сегодня многие из них олицетворяют как "малый и средний", так и более солидный казахстанский бизнес. Но некоторые, для кого независимость оказалась дороже денег, остались в тех сегментах экономики, где доминируют неформальные отношения. Заработанные капиталы они направляли как в личное потребление и накопление, так и в расширение своих нехитрых средств производства – будь то мебельный цех на дому, новый контейнер на барахолке или, например, грузовик для перевозок по заказу. Как не самым "прозрачным" налогоплательщикам, этим людям обычно не хочется привлекать излишнее внимание к своему благосостоянию. Вообще любое внимание к себе, особенно со стороны государства, их раздражает, что можно понять. Когда вы за 10 – 15 лет привыкли к полностью независимому образу жизни, любая, даже теоретическая, угроза этой независимости воспринимается крайне болезненно.

Тревожные аргументы

Применительно к этой категории экономически активного населения сейчас обсуждаются две основные проблемы. Первая из них касается общего влияния неформального сектора на развитие экономики и вопроса о том, как управлять этим процессом. Влияние самозанятости на экономику, безусловно, серьезно, о чем можно судить хотя бы по структуре рынка труда. В 2003 году приводились данные, что более 40 процентов экономически активного населения Казахстана относится к самозанятым. Такой вывод был сделан на основе сравнения статистики зарегистрированных в республике вкладчиков пенсионных фондов с общей численностью трудоспособного населения, исключая официальных безработных. По последним данным, озвученным главой Министерства труда и социальной защиты Гульжаной Карагусовой в конце августа, в нашей стране 2,6 млн. самозанятых, что примерно на 400 – 500 тысяч человек выше оценок 2003 года.

Конечно, все эти цифры нельзя считать абсолютными. Оценить точное число занятых на вольных хлебах крайне затруднительно. Их можно выявлять разве что по косвенным признакам, например, по данным соцопросов. "Как определить, сколько скота какой-нибудь сельский житель выращивает для личного потребления в своем домохозяйстве и сколько – для продажи? – задает вопрос на веб-форуме "Финансист. kz" один из участников. – Как выяснить доход семьи, которая делает ремонт квартир за наличный расчет? Ведь вначале надо еще доказать, что эти люди действительно занимаются бизнесом за деньги. Для того, чтобы определить вовлечение казахстанских домохозяйств в реальный процесс товарообмена, в каждом отдельном случае необходимо целое расследование, а изучить подобным образом миллионы самозанятых казахстанцев – задача невыполнимая".

Во всяком случае, речь идет о весьма значительной группе населения, которая зарабатывает на неформальном рынке труда, услуг, товаров и стимулирует сам этот рынок к активному развитию. Проблема состоит в том, что рост неформальной занятости в стране автоматически означает расширение теневого, вненалогового сегмента экономики. А это не может устраивать правительство. Но и решения проблемы теневой экономики какими-либо радикальными, репрессивными средствами не существует: во всяком случае, ни одна из развитых стран мира пока не смогла избавиться от неформального товарообмена и связанной с ним теневой занятости.

О способах управления стихийной занятостью в стране, о том, как вывести ее (хотя бы частично) в легальный, "белый" оборот, в кругах государственников идут непростые дискуссии. Здесь уже предложено много идей. Некоторых наиболее "сознательных" самозанятых удалось частично "встроить" в экономику в рамках предназначенной для мелких предпринимателей патентной системы налогообложения, которая, как говорят представители налоговых органов, призвана стимулировать граждан выводить свой труд в легальный учет. Есть и другие идеи: например, о создании специальных бирж труда для "однодневных" рабочих, о декларировании личных доходов на основе разовых сделок и так далее. Но здесь дело, опять-таки, упирается в сложность учета всех тех, кто привык к независимости. Чтобы чем-либо управлять в условиях свободного рынка, государству нужно иметь для этого эффективные административные рычаги. А именно администрирование в сфере стихийной экономики является очень сложным делом. Наш человек, скорее всего, не согласится, чтобы его, как в том хрестоматийном мультфильме, "сосчитали". Ведь быть учтенным, пусть даже просто для статистики, – это уже потеря доли независимости. Неформальный бизнес не любит ни учета, ни контроля.

Вторая проблема, которой государство озабочено по поводу самозанятых граждан, это их социальное благополучие как фактор внутренней стабильности общества, как экономической, так и политической. То, что правительство сегодня теряет налоги и вообще не контролирует существенную часть экономиче­ского поля, не самое страшное. Опаснее, по мнению некоторых скептиков, то, что очень значительная доля населения (почти половина всех работающих) не вносит отчислений в накопительную пенсионную систему. Отсюда делается вывод, что через 15–20 лет, когда сегодняшние самозанятые состарятся, они, не имея помимо мизерной базовой государственной пенсии никаких средств, пополнят ряды маргинальной части населения. А увеличение ее численности на фоне общего роста благосостояния в стране означает нарастание социальной поляризации общества, что не несет ничего хорошего. Причем речь идет не о каких-то локальных маргинальных группах, которые мы имеем сейчас, а о миллионах, которые, по сути, окажутся выпавшими за борт жизни во всех смыслах. В общем, чем больше будет неформальный рынок труда сегодня, тем больше "обиженных судьбой" общество получит завтра. Эта проблема, как предупреждают скептики, ляжет определенным политическим грузом на государство. Впрочем, и сегодняшнее положение самозанятых, по мнению правительства, представляет серьезный фактор нестабильности. Среди этих людей, как отметила на днях министр Г. Карагусова, "преобладают лица с непостоянными невысокими доходами, которые всегда могут перейти в категорию социально уязвимых слоев населения".

Безусловно, перечисленные проблемы действительно серьезны, и их нужно как-то решать. Однако пока, заметим, это в основном все же проблемы государства. Что же до собственно самозанятых, то большинство из тех, с кем мы общались, трудно отнести к "социально уязвимым" или к тем, кто когда-нибудь будет выпрашивать милостыню на базаре. Напротив, эти люди производят впечатление крепких собственников, которые уверены в завтрашнем дне, четко знают все свои цели и способы их достижения. Как раз меньше всего они надеются на государство, которое сегодня так о них беспокоится.

Успех по-казахстански

Живущая на тихой алматинской окраине Мария Г. торгует меховыми изделиями на барахолке. Начинала она несколько лет назад с работы наемным продавцом. Накопив денег, приобрела два контейнера еще тогда, когда они стоили относительно дешево. Теперь Мария сама при­глашает знакомых женщин поработать на торговом месте, но это только, когда "не сезон". В сезон, пик которого приходится с ноября по февраль, Мария предпочитает работать самостоятельно. Знакомые говорят, что у нее есть особый дар убеждать покупателя. Несколько лет назад женщина развелась с мужем, но ее достаток только растет. В сезон, по ее словам, два контейнера приносят ежемесячно не менее 5–6 тысяч долларов чистой прибыли, летом – 1,5–2 тысячи. "Я могла бы и летом загрузить торговлю более ходовым товаром, но не хочу тратить на это силы, – признается Мария. – Летом, в жару, лучше отдыхать". У нее есть квартира в Капчагае, совсем недалеко от озера, которую с сентября по июнь Мария сдает, а в летние месяцы использует как "гостевой дом" для отдыха. В своей алматинской квартире она сделала дорогостоящий евроремонт, а теперь складывает деньги на депозит, чтобы к совершеннолетию сына Антона "у него были квартира и машина". Антон, которому исполнилось тринадцать, выглядит избалованным ребенком. Он носится по микрорайону на недавно купленном мотоскутере, высокомерно разговаривает со сверстниками во дворе. Из частной школы в центре города, куда Антона ежедневно отвозит специально нанятый водитель и потом доставляет назад, на него стало приходить больше нареканий, жалуется Мария. "Но эти проблемы мы решим. У Антошки есть четкая цель в жизни, он умный парень. Он уже сказал, что мы будем вместе расширять наш бизнес", – с гордостью говорит торговка меховыми шапками.

Буквально рядом, на втором этаже, над квартирой Марии, живет еще один мелкий предприниматель – мебельщик Искендер Кудайбергенов. По его словам, он не хозяин бизнеса, который вместе с товарищем Алексеем Омельченко они организовали в частном доме послед­него. "Дело общее, мы все – "в доле", – улыбаясь, рассказывает Искендер. – Вместе собирали деньги на пилораму, вместе закупаем материал и собираем на заказ шкафы, столы, диваны и прочее. Вначале работали вдвоем. Но это тяжело физически, заказов очень много. Сейчас пригласили еще двух молодых ребят, и они уже неплохо освоили дело". Сам Искендер, по его словам, на общих заказах зарабатывает в месяц около двух тысяч долларов. Это – не считая периодических индивидуальных заказов от клиентов, которые он выполняет самостоятельно, в свободное от "общей работы" время. Один из приглашенных мастерами учеников, 19-летний Виктор, рассказал, что в месяц его заработок составляет от 60 до 90 тысяч тенге, за полгода парень уже накопил себе на недорогую японскую иномарку. Кроме того, он хорошо помогает материально родителям. "Думаю остаться работать с этими мужиками, – говорит Виктор. – Какой мне смысл устраиваться на какой-то завод и получать там двадцать тысяч по ставке ученика, когда я здесь имею гораздо больше?"

Об угрозе остаться в старости без пенсионного обеспечения Искендер рассуждает с усмешкой: "Во-первых, я думаю, что за те годы, которые буду работать, я и без пенсионных фондов накоплю себе на достойную старость. Во-вторых, у меня подрастают сын и дочь. Сын уже помогает шлифовать брус и крепить фурнитуру, хотя ему только исполнилось десять. Думаю, что дети не оставят меня без средств. Ну а в-третьих, когда это еще будет? При современном бешеном ритме жизни и не знаешь, доживешь ли".

Сантехник Ербол Досымбетов, работающий официально при одном из КСК, а неофициально – "по вызову в свободное время", рассказывает, что замена сантехники и переоборудование дорогих квартир приносят ему единовременно по 2–3 тысячи долларов. "Сколько таких заказов будет, сказать невозможно, – делится Ербол. – Однажды за один месяц нам выпало срезу четыре заказа в квартирах с евроремонтом. Мы с напарником работали без выходных, почти не спали, зато заработали себе каждый на хорошую машину. А потом был период месяца три, когда, кроме работы в КСК, никто не вызывал. Но к хорошему быстро привыкаешь, поэтому мы решили дать объявление в газету "Из рук в руки". Вскоре заказы снова пошли один за другим. Конечно, в основном работаем не в элитных, а в обычных квартирах, в среднем выходит по 70 – 100 долларов за день работы. Но это нормально. Если поработать на себя неделю – уже хватает на жизнь на месяц". Ербол с гордостью рассказал, что в этом году исполнилась его давняя мечта: купил подержанный "Лексус" за 15 тыс. долларов. Но это – "для души". "Ладу-девятку", которая у меня для работы, на стоянке ставлю рядом, – смеется Ербол. – Сантехник, который возит на "Лексусе" трубы и сварочный аппарат, выглядит как-то ненормально".

Конечно, среди самозанятых не все настолько успешны, что их доходы конкурируют с окладами "белых воротничков" и других представителей среднего класса. Многие зарабатывают поменьше, не так амбициозны и не озабочены какими-то планами. Видимо, именно эту категорию людей имела в виду министр Карагусова, говоря о нестабильности их доходов. Таксист-частник Айдос Мустафин из села Байсерке, подвозивший нас в один из "пролетарских" районов, сказал, что чистый месячный доход в 500 долларов его вполне устраивает. "Выезжаю на работу утром, пораньше, когда все спешат на службу. Курсирую по центру, обедаю в кафе. В час пик работать не люблю: или заезжаю отдохнуть к знакомым, или пью чай в том же кафе. Вечером работаю примерно с восьми до полуночи, затем – домой. Иногда утром не работаю, иногда вечером, если нет настроения: ведь никто не заставляет, график у меня свободный. Вот так, без напряжения, выходит по 4 – 5 тысяч тенге в день, из которых до полутора съедает бензин. Если нужны деньги, то можно сделать при желании и до 10 тысяч. Но зачем особенно напрягаться, если мне хватает и на жизнь, и на ремонт старенького "Фольксвагена"?".

Вообще, пожалуй, все представители "вольных" профессий, с которыми нам довелось общаться, главным преимуществом в своей жизни считают независимость. Они свободны от диктата руководства, под которым живут наемные сотрудники любых предприятий – как частных, так и государственных. Многие, кстати, подробно и долго делились негативным опытом такого рода. "В частном бизнесе меня обманули, государственное предприятие не платило нормальных денег, – рассказывает Искендер Кудайбергенов о своей "прошлой жизни". – Сколько нервов и сил я потратил на это, даже обидно. А теперь я сам себе хозяин, что может быть лучше?"

Особенно пугает самозанятых угроза какой-либо зависимости от государства и того, что государство начнет "закручивать гайки". Например, начнет выявлять и наказывать нигде не зарегистрированных трудящихся. Впрочем, наиболее успешные из числа наших собеседников имеют патент индивидуального предпринимателя и платят "символический", по их словам, разовый налог. Например, Мария отдает за свои два контейнера что-то около 60 тысяч тенге в год. По-другому нельзя, если вы работаете по объявлениям или на рынке. Поэтому торговке Марии и, например, сантехнику Ерболу беспокоиться не о чем. Но "вольные работники" признают, что такая законопослушность присуща меньшинству их коллег.

– Состоять на учете в налоговом комитете, в акимате – в этом нет ничего хорошего, – говорит установщик телеантенн Константин Шершнев. – Потому что в любой момент могут произойти какие-то ужесточения, и тебя это коснется в первую очередь. Расклеить объявления на столбах или подъездах проще, а кроме того, у нас такой бизнес, где много значит рекомендация. Часто приходится выезжать в район, где моих объявлений не было и в помине, потому что там кто-то кому-то посоветовал обратиться именно ко мне.

Независимость дороже денег

В общем, свобода, а не деньги, которые, по словам Ербола, "всегда можно заработать", является основным благом для этих людей и самой важной ценностью, которую они боятся потерять. Конечно, эти страхи не безосновательны. Многие рассказывают о том, как налоговая инспекция "охотится" за незарегистрированными самозанятыми. Налоговики, говорят, используют для этого газеты бесплатных объявлений и даже объявления на столбах. Впрочем, особо тяжелых последствий для незадачливых нарушителей закона такая "охота" не приносит. "Доказать, что данный гражданин занимался предпринимательской деятельностью без регистрации на протяжении длительного времени, очень слож­но, – поясняет просивший не называть его имя сотрудник налогового комитета по Турксибскому району. – Самое большое, что ему грозит, это административный штраф, размеры которого не столь велики, чтобы отбить желание заниматься таким бизнесом далее. Самый крупный штраф на моей памяти составил 80 тысяч тенге, это деньги, которые некоторые самозанятые граждане зарабатывают за неделю". Поэтому желающих работать без патента, говорит инспектор, не становится меньше. А самое главное, налоговые органы просто не имеют ресурсов, чтобы выявлять незаконных трудящихся: полтора десятка инспекторов на район с населением более 600 тысяч человек в лучшем случае способны охватить плановыми проверками крупные предприятия. Да и бюджетная отдача от выявления незаконно работающих частников мизерна по сравнению с теми налоговыми штрафами, которые поступают в бюджет от предприятий. Поэтому борьба с теневой занятостью, говорит наш собеседник, напоминают стрельбу из рогатки по воробьям. "Определенные надежды мы возлагаем на нововведения по декларарированию до­ходов гражданами. Когда соответст­вующие поправки, как мы надеемся, вступят в силу в следующем году, каждое физическое лицо будет обязано ежегодно в обязательном порядке декларировать все свои доходы. Тогда у власти появятся новые рычаги для борьбы с незаконной занятостью. Но переоценивать эффективность таких мер не стоит. Ведь лицо и по действующему законодательству обязано показывать государству все доходы, связанные с любой предпринимательской деятельностью. Однако мы этого не видим. В обществе просто не выработано культуры ведения бизнеса, соответствующей таким требованиям. Сами потребители чаще всего не заключают с нанимаемыми работниками письменных договоров. А о том, чтобы требовать, например, с частного таксиста расписку, что он взял с вас деньги за проезд, вообще говорить смешно. Стремиться контролировать все это власти, наверное, надо, но практически это сделать нереально".

Очевидно, самозанятость как явление в экономике и социальной жизни нужно рассматривать как некий самостоятельный фактор, который плохо поддается любому влиянию и управлению. Наверное, с этим надо пока смириться, тем более что сам "народный" бизнес в своем массовом проявлении, исключая, конечно, бизнес криминальный – это не так уж и плохо. Прежде всего, потому, что миллионы наших соотечественников благодаря такой стихийной занятости решили свои проблемы без какой-либо помощи и затрат со стороны государства. Решив проблемы, они – опять-таки, без микрокредитов, субсидий и прочей поддержки со стороны – стали полноценными экономическими субъектами, нашли выгодные ниши и успешно встроились в рыночный процесс товарообмена. Самозанятые – это те, кто полностью реализовал себя сам и не нуждается ни в какой помощи. А самое главное, эта очень обширная (составляющая около пятой части всего населения республики) прослойка полноценной мелкой буржуазии не хочет никаких перемен, способных даже теоретически нарушить ее экономическую и социальную независимость. Она заинтересована в сохранении существующего статус-кво. Целых 2,6 миллиона граждан – весьма существенная часть того консервативного большинства, на котором во многом держится общественная и политическая стабильность в казахстанском обществе. А это дорогого стоит. Отсюда понятна та сдержанность и осторожность, с которой государственники, в частности г-жа Карагусова, сегодня говорят о проблемах самозанятости в республике.

Государство стоит перед сложным выбором. С одной стороны, очевидно, что нецивилизованный теневой рынок труда, в котором задействовано более трети трудоспособного населения, никак не стыкуется ни с достигнутым республикой уровнем экономического развития, ни с амбициозными целями войти в число наиболее конкурентоспособных стран мира. С другой стороны, любое нарушение интересов тех, кто занят на этом рынке, чревато самыми непредсказуемыми последствиями, о чем все мы уже могли наглядно судить по событиям в алматинском ми­крорайоне "Шанырак". Население последнего как раз и составляют те самые са­мозанятые – люди, которым есть что терять и которые привыкли в жизни рассчитывать только на себя. Именно этим, скорее всего, и объясняется та беспрецедентная агрессивность, которую продемонстрировали шаныракские жители, защищавшие от сноса свои дома. И это можно считать грозным уроком для тех, кто рассчитывает решать проблему самозанятости в Казахстане какими-либо административно-силовыми мерами.

Словом, в некотором смысле власти в отношении самозанятых находятся в тупике. Но, может быть, на этот феномен нам в Казахстане лучше посмотреть не с западной, а с восточной точки зрения? Действительно, наш неформальный рынок труда чужд прозрачности, повсемест­ного контроля, учета и отчетности западной либеральной экономики. Он скорее напоминает пестрый восточный базар, на котором каждый найдет применение своему таланту и способностям. Это трудная для понимания со стороны часть нашей культуры, которая наполовину вышла из времен экономического нигилизма постсоветикума, а наполовину – из гораздо более давних вековых традиций предпринимательства на Востоке. И по большому счету, если отбросить в сторону различные издержки, неформальный труд для нас в Казахстане – скорее благо, чем зло. Потому что эта часть нашей экономики позволяет каждому увереннее смотреть в завтрашний день. Всегда существует выбор, и в сложный момент можно попытаться найти себя и стать успешным там, где ни от кого не зависишь.

Алексей Иконников
Алматы

№20 (181) 25 октября - 7 ноября 2006