Мелкое не означает ничтожное

Мелкий буржуа в своих экономических интересах, в своей политике,
в своих религиозных, научных и художественных воззрениях,
в своей морали – воплощенное противоречие.
Карл Маркс
(Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 16. С. 31).

Развитие казахстанского общества за последние полтора десятилетия привело к тому, что оно по своей социальной структуре все более начинает напоминать общество классического капитализма. Появилась буржуазия – компрадорская, а затем национальная. Рабочий класс становится похожим на классиче­ский пролетариат. Появилась и активно развивается политическая элита, отражающая интересы тех или иных социальных групп, которые активно превращаются в классы. Как известно, важное место в социальной иерархии классического капитализма занимала такая группа, как мелкая буржуазия. Ее презирала богема, ругали политэкономы марксистского толка, к ней апеллировали политики для завоевания голосов. Мелкая буржуазия сражалась на баррикадах и устраивала революции в XIX веке, а в ХХ столетии приводила к власти диктаторов.

Вполне логично предположить, что в Казахстане также зарождается мелкая буржуазия. Это в основном те, кого социологи определяют как "самозанятых". То есть люди, кормящиеся своим трудом. Но владеющие кое-какой собственностью, а точнее – средствами производства. Анализ исторического опыта позволит реконструировать поведение мелкой буржуазии в наших современных казахстанских реалиях.

Социальный бульон

Мелкая буржуазия, безусловно, продукт рыночных отношений. Она сформировалась в Европе из средневековых сословий – мастеров-ремесленников, торговцев и крестьян, из тех слоев, которые могли сами что-то производить на продажу. Ее природная стихия – это мелкое товарное производство и мелкая торговля, основное место обитания – города (хотя и не всегда и не везде). Классиче­ский марксизм определил мелкую буржуазию как "класс мелких собственников, живущих исключительно или главным образом своим трудом". И назначил ей место между двумя основными классами – пролетариатом и буржуазией. Главный генетический признак мелкого буржуа, отличающий его от пролетария, состоит в том, что первый располагает в своей частной собственности средствами производства. Это могут быть лавка, мастерская или просто инструмент. Предполагается, что классический пролетарий ничего такого не имел (кроме собственных цепей). И наконец, мелкий буржуа является активным субъектом рыночных отношений, поскольку предлагает на рынке не свою рабочую силу, а произведенные им товары и услуги.

За последние десятилетия классиче­ский марксизм был не единожды осмеян и "окончательно" низвергнут, но, как представляется, мы входим по многим параметрам в общество, описанное полтора столетия назад Марксом и Энгельсом. Они описывали то, что наблюдали в современной им Европе: переход мелкого хозяина на положение пролетария означал превращение работы по найму в основной источник его существования. А если его собственный труд превращался во второстепенный источник дохода по сравнению с присваиваемым им чужим трудом, то в этом случае буржуа становился полноценным капиталистом. Таким образом, мечтой каждого буржуа было иметь собственное, желательно крупное дело. И соответственно, кошмаром мелкого буржуа являлось потерять собственность и превратиться в работягу-наймита.

Но это теория. На практике именно мелкая буржуазия, особенно городская, была источником неиссякаемой социальной активности, движущей силой и гражданской основой всех революций, сотрясавших Европу нового времени. Странно, что Маркс и Энгельс не замечали этого, или, точнее, не хотели видеть очевидного, сделав ставку на пролетариат как на передовой класс. Здесь имела место подгонка действительности под теорию. А тем не менее эпоха, которую они наблюдали и в которой жили, давала совсем другие примеры.

Именно мелкая буржуазия была тем социальным бульоном, в котором варились все успешные революции во Франции с 1789 по 1871 год: от взятия Бастилии до падения Парижской коммуны. Парадоксально, но французский буржуа, в первую очередь парижский, в эту бурную эпоху легко примирялся с угрозой потерять собственность, чтобы пополнять ряды революционных масс, шел в отряды санкюлотов, записывался в революционные батальоны, строил баррикады, свергал королей. Основным движущим мотивом был следующий: мы платим налоги из наших добытых нелегким трудом средств, а они (правительство, монархия, аристократы) нас обирают и давят. К началу Великой Французской революции эта ситуация выкристаллизовалась в чистом виде: буржуазия, в том числе и мелкая, больше не желала быть "третьим сословием". То есть мириться с экономическими привилегиями дворянства и духовенства. Поначалу буржуазия потребовала равенства в экономических правах, а затем – в политических.

Вся дальнейшая история XIX века – это борьба буржуазии за политическую власть, и следовательно – за расширение своих экономических возможностей. Следует обратить внимание на такой факт, что в Европе и Америке XIX века право голосовать давал (помимо прочих) имущественный ценз, то есть, чтобы быть полноправным гражданином, необходимо было владеть собственностью. Вот здесь и выходило на первый план основное отличие мелкой буржуазии, которая такой собственностью владела, от пролетариата. Поэтому не случайно классики марксизма клеймили революции той эпохи как "буржуазные", в лучшем случае – буржуазно-демократиче­ские. Но именно мелкая буржуазия (и плоть от плоти ее – разночинное студенчество) выступала зачинщиком и основной движущей силой во время париж­ских революций и восстаний. С их легкой руки слово "буржуазный" стало ругательным, и таковым по большому счету остается и по сей день.

"Взбесившийся буржуа"

По мере развития промышленного капитализма, а это вторая половина XIX и начало ХХ века, мелкая буржуазия разорялась, деклассировалась и пополняла ряды рабочего класса. Но рыночная стихия и конъюнктура рынка требовали ее присутствия на социальной сцене. Поэтому она постоянно регенерировалась и до сих пор продолжает оставаться субъектом экономики в качестве "малого бизнеса". Но с политической точки зрения, в ХХ веке с мелкой буржуазией произошли кардинальные метаморфозы. С левого фланга политического спектра она постепенно переместилась на правый, а затем и на крайне правый.

Мелкий буржуа был активным сторонником колониальной экспансии (хотя лично ничего от этого не выигрывал), националистом и шовинистом (сам термин произошел от фамилии французского ультрапатриота и мелкого буржуа Шовена и стал нарицательным); в Германии и Англии – ярым поклонником монархии, а во Франции времен Третьей республики голосовал за правые партии. Мелкий буржуа поддерживал драконовские законы, направленные против рабочих, хотя сам в любой момент мог оказаться в их рядах. И наконец, мелкий буржуа, каждый в своей стране, охотно проголосовал за развязывание мировой войны в 1914 году.

И только военные окопы на фронте, разорение в тылу и экономические проблемы послевоенных лет привели к тому, что европейская мелкая буржуазия начала трезво смотреть на проблемы экономики и политики. В 1920–30-е годы довоенная эпоха стала восприниматься как идиллическая, с точки зрения стабильности, казалась своего рода золотым веком. И как следствие мелкая буржуазия потянулась к тем политическим силам, которые обещали вернуть прежние времена и порядки, а вместе с ними экономическую стабильность, гарантированный доход, защиту от монополий и крупного капитала, с одной стороны, а с другой – от призрака коммунизма и национализации их пусть и небольшой, но собственности. В. И. Ленин, как бы к нему ни относиться, был свидетелем этого перелома и автором точной характеристики "взбесившегося от ужасов капитализма мелкого буржуа".

Как можно догадаться, политической силой, которая предлагала альтернативу мелкому буржуа, стало разноликое движение, которое потом назовут фашизмом. Муссолини в Италии и Гитлер в Германии, а также ряд других фюреров помельче во многих европей­ских странах говорили именно то, что хотел услышать мелкий собственник. Они предлагали ему защиту от алчности капиталистических монополий, жадных банков, страшных коммунистов, жуликов политиков, от неуправляемости рыночной стихии и угрозы всеобщего экономического краха. В идеальном виде эта ситуация сложилась во время Великой депрессии 1929–1933 годов в Германии, и результат известен: мелкий буржуа проголосовал в своей основной массе за национал-социалистов. Что было потом, хорошо известно. Бывшие мелкие буржуа своими телами устлали территорию Европы от Ла-Манша до Волги.

Неистребимый символ

Вторая половина ХХ века вызвала новые тенденции в развитых западных государствах: промышленный капитализм сменился постиндустриальным обществом. Соответственно, радикально поменялся социальный ландшафт, изменились роли основных классов. Крупная буржуазия сошла со сцены, уступив место наемным менеджерам, а пролетариат превратился в класс "голубых воротничков", пополнив собой средний слой общества потребления. И только место, функции и даже имущественное положение мелкой буржуазии мало изменились. Она по-прежнему оставалась неотъемлемой частью городского экономического ландшафта, заполняя собой мелкие экономические ниши и особенно ни на что не претендуя.

Но благодаря ей на Западе сложился экономический феномен в виде "малого и среднего бизнеса", стало возможным послевоенное экономическое чудо в Германии и Италии. И главное – этот класс мелких и средних экономически активных собственников, которых уже язык не поворачивается называть "мелкой буржуазией", стал становым хребтом так называемого "гражданского" общества, гарантом политического плюрализма и свободных рыночных отношений. В каждой стране Запада этот процесс протекал со своими особенностями, но в целом итог был одинаковым.

А свою роль революционной силы мелкая буржуазия продолжала играть, но уже на других континентах. В ходе развернувшейся в странах третьего мира волны национально-освободительных движений, антиколониальной и антиимпериалистической борьбы (то есть борьбы против засилья транснациональных корпораций), восстаний против диктатур и хунт мелкая буржуазия играла активную роль. По иронии судьбы, в некоторых странах, в основном в Азии, мелкая буржуазия стала опорой и фундаментом жестких авторитарных режимов, видя в них гаранта политической стабильности и экономического роста. Позднее эти страны назовут "азиатскими тиграми".

Свои политические интересы мелкая буржуазия маскировала под самыми различными знаменами: троцкизма, маоизма, социал-демократии, национал-патрио­тизма, еврокоммунизма, правого радикализма и т. д. Но повсюду история повторялась, совершая свой путь по спирали: по мере экономического развития и становления крупного производства мелкая буржуазия становилась его первой жерт­вой. Она разорялась по мере заполнения традиционного рынка товарами и услугами, которые прежде предоставляла. По мере изменения экономической конъюнктуры, появления новых технологий или формирования новой экономической среды возникал спрос на мелкий бизнес, который охотно устремлялся в новые ниши, возникающие в ходе таких трансформаций.

Таким образом, мелкая буржуазия неистребима как символ частной инициативы, как выражение естественного стремления человека к экономической самостоятельности, как продукт люд­ской смекалки и инстинкта выживания.

Как мы помним, постсоветскому обществу пришлось пережить не так давно, по историческим меркам, крайне радикальную трансформацию. Центральной фигурой нового экономического порядка стал "человек с мешком", прообраз и начало зарождения у нас мелкой буржуазии. Если в советском обществе были социальные элементы этой группы (цеховики, фарцовщики, кустари-мастеровые и т. п.), то в постсоветском социуме мелкая буржуазия формируется на другой социальной базе – рудиментах советского среднего класса.

Крайне интересно наблюдать за развитием этого очередного эксперимента истории. Для Казахстана класс мелкой буржуазии – уже социально-экономиче­ская реальность. Интересы этого класса пока концентрируются исключительно в экономической сфере: требования поддержки государством малого и среднего бизнеса, снижения налогов, правовой и административной защиты от бюрократического произвола. По мере экономического роста казахстанский мелкобуржуазный слой активно трансформируется в фундамент будущего среднего класса. Поэтому возникает вопрос: какие политические силы поддержит этот класс, каковы будут его политические ориентиры, цели и интересы?

Как показывает опыт истории,
>следует любой ценой избегать радикализации мелкой буржуазии, которая в силу относительной экономической самостоятельности обладает большей политиче­ской активностью по сравнению с другими социальными группами. При этом она может повернуть как на левый фланг (постсоциалистический синдром), так клюнуть и на крайне правые (например, националистические) лозунги. Лекарст­во от мелкобуржуазного радикализма ис­тория прописывает только одно – экономическую стабильность.

Мурат Лаумулин
Алматы
№20 (181) 25 октября - 7 ноября 2006