Гуля Исмоилова не может точно сказать, когда таджикские мужчины отказались от вековой традиции и начали брать вторых и третьих жен, но она точно помнит, когда ее муж объявил, что женился во второй раз.
"Два года назад он привел в дом брата женщину, – говорит Исмоилова, поднося дрожащей рукой сигарету к губам, – и тогда моя жизнь кончилась, я стала первой женой".

Исмоилова говорит, что не могла и вообразить подобную ситуацию, когда 11 лет назад выходила замуж.

Многоженство сохранялось в преимущественно мусульманских сельских районах даже на протяжении 70 лет, когда Советский Союз установил в стране строгую правящую светскую идеологию, которая остается законом и по сей день. Но тогда многоженство было редким, и такие браки заключались в тайне людьми, которые вели двойную жизнь.

Однако затем СССР распался, и в 1990-е годы в Таджикистане началась гражданская война, которая, как полагают, унесла 100 тыс. жизней, преимущественно мужчин.

После этого, согласно статистике таджикского и российского правительств, миллион таджикских мужчин переехали в Россию на заработки, и в стране, где проживают 6,5 млн человек, образовался гигантский дисбаланс в количестве мужчин и женщин.

Воспользовавшись этим неравенством, мужчины начали открыто практиковать многоженство, объясняя эту незаконную практику исламским правом и тем, что женщинам необходимо найти партнера.
>Таджики говорят, что почти в любом многоквартирном доме в Душанбе сегодня можно найти полигамную семью, и, кажется, редко в каком семейном клане нет подобных примеров.

"Этим девушкам нужен муж, иначе их семьи будут опозорены, – рассказывает Али Фидхум, местный инженер. – Наша религия не запрещает этого, если у меня есть работа и я одинаково обращаюсь с обеими женами. Семья моей второй жены мне благодарна, и сами женщины должны быть благодарны".

Но не все жены испытывают благодарность, о которой говорит Фидхум. Исмоилова говорит, что вторая семья мужа унизила ее, довела до обнищания, лишила авторитета в глазах детей.

"Он пытается перевезти наших детей в дом к своей новой жене, потому что она не может родить своих, – рассказывает Исмоилова. – Это мои дети, а он хочет их у меня отобрать. И я ничего не могу сделать. Сначала муж сказал, что мне нельзя работать. Теперь он не позволяет мне уходить из дома без его разрешения". Она медленно цедит слова, и лицо ее перекошено от гнева.

Исмоилова говорит, что пыталась обратиться за помощью в группу по защите прав женщин, но там ей не предложили действенного решения. Ей некуда идти: единственная ее родственница в Душанбе – престарелая мать, которая живет на мизерную пенсию. "Я рабыня, – говорит она. – И сейчас общество это терпит".

Даже мужчины, не признающие многоженства, понимают, почему оно возникло вновь. "Я не признаю этого, – говорит 24-летний Зафер Махмудов, человек свободной профессии. – Но многие мужчины у нас женаты по расчету на девушках из деревень. С ними ничего не обсуждается. Эти девушки не знают, как вести себя в городе. Так что мужчины не говорят своим женам, а просто идут и женятся второй раз. Просто делают это, а потом постепенно всем становится об этом известно".

Возрождение полигамии в Таджикистане (многоженство запрещено правительством, но многие имамы его поддерживают) свидетельствует о необычайно быстром возвращении к традиционным культурным и религиозным обычаям во всех постсоветских республиках Центральной Азии.

"В нашей стране 95% населения крайне религиозны, – говорит Саид Шмадов, советник таджикского президента Эмомали Рахмонова по религиозным вопросам. – Так что я думаю, у нас должно быть исламское общество, но не исламское государство: религиозные организации не вмешиваются в политику страны, правительство уважает ислам, но сохраняется наша богатая светская история".

25-летней Ибодат Ятимовой было всего 14 лет, когда родители выдали ее замуж по расчету. Пять лет спустя муж с ней развелся, заставив с двумя детьми вернуться к родителям. Чтобы облегчить финансовое положение родителей, в прошлом году Ятимова приняла предложение 45-летнего служащего в офисе, где она работала секретаршей.

Но за этим крылся обман. "Я не знала, что он уже женат", – говорит Ятимова.

Она говорит, что решила остаться в браке, по крайней мере пока.

"Мне важно показать родителям, что у меня есть муж, – говорит она. – Он платит за мое жилье. Дети выказывают ему уважение, хотя он им не помогает. У него свои дети. Мы для него на самом деле ничего не значим. Когда он купит мне квартиру, я уйду от него. Пусть идет к своей первой жене".

Мириам Кук, профессор арабской культуры в Университете Дьюк, говорит, что тенденция к полигамии наблюдается во всем исламском мире, включая Индонезию, "где существует огромное недовольство заметным ростом числа полигамных браков". Однако она предупреждает, что об этом явлении нельзя судить однозначно.

"Это сложный вопрос, – говорит мисс Кук. – Некоторые женщины, называющие себя феминистками, считают вполне приемлемым для себя стать второй или третьей женой, работать по профессии, быть благочестивой мусульманкой и пользоваться всеми правами. Но я, пожалуй, соглашусь с большинством исламских феминисток, которые считают это явление пережитком прошлого".

Для образованных, имеющих профессию женщин в Душанбе второй брак мужа обычно становится причиной тревоги и смущения.

"Этот вопрос касается образования и финансовой независимости женщины, – считает 26-летняя Рухшона Нажмидинова, местный координатор одной из благотворительных организаций. – Это признак того, что наше общество деградирует. Взгляните на страны, где позволено иметь нескольких жен. Мне бы не хотелось жить в одной из них".

Илэн Гринберг
The New York Times
13.11.2006