Наблюдение за развитием стратегического мышления в России позволяет увидеть ставшее отчетливым желание противостоять мировому господству Соединенных Штатов. Идея, обсуждаемая в некоторых геополитических кругах, состоит в том, чтобы создать евроазиатский блок, способный стать противовесом англосаксонским претензиям на доминирование на мировой арене. Насколько реалистичен подобный сценарий?

С одной стороны, речь идет о том, чтобы Россия восстановила прежний статус мировой великой державы. Сюда добавляется все более распространяющееся во властных элитах страны недоверие к агрессивной дипломатии американцев, которые утверждают, что стремятся к торжеству демократии, а сами устраивают тайные тюрьмы по всему миру и военные базы в бывшей советской Средней Азии. Среди других пунктов, вызывающих напряженность, фигурирует расширение НАТО на восток и желание Вашингтона пресечь российский экспорт оружия в Венесуэлу.

Инструментом, который Москва могла бы использовать для создания общего евроазиатского пространства, могла бы стать Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), куда, помимо России, входят Китай, Казахстан, Киргизия, Узбекистан и Таджикистан. В эту организацию можно было бы пригласить Индию и Иран – ядерную и почти ядерную державы. Если Иран такое предложение, вероятно, заинтересует, относительно Индию в настоящее время этого утверждать нельзя, поскольку в связи с визитом Джорджа Буша в Дели индийская и американская позиции сблизились.

Китай и Индия являются крупными импортерами нефти и газа внутри ШОС, в то время как другие члены организации экспортируют энергоносители, а Россия и Иран вообще являются крупнейшими в мире производителями газа. Инвестиции в исследования и развитие технологий в сочетании с возможным альянсом с Индией и Китаем в этой сфере могли бы сделать из региона в целом прекрасную стартовую площадку для экономического развития, позволяющую странам-участницам соединить природные ресурсы, рабочую силу и высокие технологии, – едва ли не самое грозное сочетание из всех возможных.

>Однако в геополитическом отношении все не так просто. Позиция Китая двусмысленна. Хотя Китай намеревается обеспечить себе возможность стать ведущей мировой державой, он в то же время сильно зависит от России и Евросоюза в том, что касается вооружений, а его валютные резервы состоят преимущественно из долларов. Фактически, изо всех сил скупая боны казначейства, Пекин дал возможность Соединенным Штатам финансировать войну в Ираке.

У Китая есть слабые места. Там могут усиливаться общественно-политические движения по мере того, как будет углубляться пропасть между "нуворишами" и сельским населением, живущим в нищете без надежды на лучшее. Выход для Пекина мог бы состоять в инвестировании своих долларов в программы создания новых рабочих мест. Но это привело бы к снижению курса доллара и одновременно способствовало бы повышению конкурентоспособности американских предприятий.

Положение Китая по отношению к России тоже неоднозначно. Россия является главным партнером Пекина, когда речь идет о приобретении энергоресурсов или военной техники, но за иностранные инвестиции эти две страны отныне конкурируют. При этом Москву, пусть она и не говорит об этом открыто, беспокоит демографический рост в Китае, который может в рамках Шанхайского соглашения трансформироваться в мирный захват китайцами Сибири, столь богатой природными ресурсами.

Что касается государств Центральной Азии, то они нуждаются в защите со стороны России и Китая от исламистских движений, которые угрожают нынешним властям. Более того, они нуждаются в России, Иране и Турции для перекачки своей нефти.

Если отношения с Востоком у Москвы сейчас относительно спокойные, то в отношениях с Западом ситуация ухудшается. Растущее число представителей Евросоюза, который остается главным торговым партнером России, стремится избавиться от излишней зависимости от российского раза. Проект создания системы противоракетной обороны на территории Польши в России рассматривают как провокацию.

Другое важное действующее лицо в создании евроазиатского экономического блока – Турция, занимающая ключевое положение между основными зонами добычи энергоресурсов (через эту страну проходит несколько нефтепроводов, и еще несколько строятся) и наиболее уязвимыми регионами мира. Желание Соединенных Штатов заставить ЕС принять в свой состав Турцию отражает надежду на то, что она могла бы увлечь на свою орбиту центральноазиатские республики и тем самым вывести их из-под российского влияния.

Отношения между Турцией и США, между тем, отнюдь не безоблачны. Несмотря на то что Анкара является членом НАТО, она не допустила к себе американские войска во время вторжения в Ирак. В настоящее время Турция держит на границе с Ираком значительные военные силы, чтобы предотвратить создание курдской автономии.

Саудовская Аравия, в свою очередь, слишком близка с США, чтобы думать об альянсе с Россией, тем более что эти две страны отстаивают противоположные взгляды на политику формирования цен на нефть. Россия отказалась стать членом ОПЕК, и Эр-Рияд полагается на Вашингтон в том, чтобы защитить королевство от угрозы растущего исламского фундаментализма и обеспечить безопасность Ормузского пролива.

Иран, напротив, может оказаться решающим союзником при создании противовеса Соединенным Штатам. Президент Пакистана, со своей стороны, повернувшись лицом к Вашингтону, тем самым подставил спину исламистам. В довершение ко всему Москва может разжечь тлеющий конфликт в Кашмире, чтобы оказать давление на Индию.

В силу наличия множества противоречащих друг другу и разнонаправленных интересов создание евроазиатского экономического союза не является неизбежным. К тому же важная составляющая ответа на вопрос, быть ему или не быть, относится к экономической сфере. Американский долг поглощает 80% мировых накоплений, что парадоксальным образом позволяет Вашингтону занимать доминирующее положение в процессе глобализации.

Но до каких пор? Конвертируемость рубля, особенно если бы за рублем последовали и другие валюты, в особенности юань, могла бы изменить правила игры и иметь далеко идущие отрицательные последствия для американского мирового лидерства. Сказать, что ситуация неустойчивая, значит ничего не сказать. Иными словами, она полностью непредсказуема.

Мишель Акериб – профессор Люксембургского университета Сакре-Кер, член научного совета Франко-швейцарской федерации по вопросам энергетики (FRE)
Le Temps
10.11.2006