С.Акимбеков: Парламентский вопрос в Казахстане. Как модернизировать управление восточным обществом? 12:46 15.11.2006
Парламентский вопрос? В минувшем октябре в Казахстане очень много говорили о парламенте. И речь шла не только о текущей активности депутатов – в связи, например, с обсуждением в конце месяца как бюджета на 2007 год, так и чрезвычайных событий, вроде трагической ситуации с заражением детей ВИЧ-инфекцией в Южно-Казахстанской области. Одновременно очень активно рассматривался вопрос о реформе самого парламента, связанного с увеличением его численности и повышением роли партий. Но особенно интересной по своей сути была короткая октябрьская дискуссия между заместителем руководителя партии "Отан" Даригой Назарбаевой и министром информации и общественного согласия Ермухаметом Ертысбаевым по вопросу об усилении в Казахстане роли парламента
Ключевым пунктом дискуссии было предложение наделить парламентское большинство правом формировать правительство. По мнению Дариги Назарбаевоей, в стране существует дисбаланс в пользу исполнительной власти, и в связи с этим необходимо передать часть полномочий парламенту, включая право формировать правительство, с тем чтобы президент остался верховным арбитром. Ермухамет Ертысбаев, со своей стороны, высказывал мнение, что это на самом деле означает переход к парламентской республике, и при нынешнем состоянии отношений парламента и правительства это станет для страны "сильным регрессом".
Данный обмен мнениями имел место в начале октября, а уже в конце месяца было объявлено об объединении партии "Отан" с Гражданской партией. Теперь "Отан" стал не просто крупнейшей партией страны, но и единственным возможным ориентиром для всех казахстанских политических элит. Тем самым государство продолжило процесс консолидации политической системы страны, начатый с объединением партий "Отан" и "Асар". Государство посчитало, что существовавшая ранее внутренняя конкуренция отдельных политических группировок, в том числе и за настроения местных элит, уже не соответствует сложившейся в стране ситуации.
По большому счету, речь сегодня идет о модернизации системы управления восточным обществом, каковым собственно и является Казахстан. И >эта модернизация должна обеспечить конкурентоспособность и выживаемость нашего государства во все более сложных внешних условиях. Понятно, что по мере роста экономической мощи и влияния Казахстана на региональном уровне растет и его привлекательность для многих внешних сил, таких как США, Россия, Китай. Маневрировать между их интересами становится все труднее, особенно в ситуации, когда между ними все время нарастает конкуренция. Поэтому модернизация страны в целом и системы управления ею становится важной задачей следующего этапа государственного развития Казахстана.
Вопрос в том, каким должно быть направление такой модернизации? Вот тут и начинается самое интересное. Во многом потому, что в нашем обществе нет четкого понимания того, чем собственно отличаются политическая модернизация в западном и восточном обществах. А так как западная модель развития и для элит, и для общественного мнения является естественным образцом подражания, то любые политические изменения в таком обществе, как наше, обычно рассматриваются только в контексте его либерализации. Фактически политическая модернизация вообще является для нас синонимом либерализации.
В частности, либерально настроенные граждане считают, что такому обществу, как наше, главным образом не хватает свободных выборов и что в случае их проведения и произойдет правильная настройка всей политической системы, что автоматически приведет к повышению ее эффективности. Эта мысль изначально выглядит очень выигрышно, потому что опирается на концепцию народного представительства и может использовать примеры из практики развитых западных демократий. Отсюда, кстати, на территории бывшего СССР и происходит собственно идея о передаче части полномочий парламенту. Парламент и его власть рассматриваются как прямая и более эффективная альтернатива любым авторитарным методам правления.
Однако между восточными и западными обществами существует по крайней мере два серьезных отличия, о которых стоить всегда помнить. Первое заключается в том, что на Западе частная собственность пользуется абсолютным уважением, а на Востоке она очень часто носит условный характер. То есть любая смена власти на Западе для собственника это рутина, а на Востоке это почти всегда стресс. Второе – на Западе доминируют индивидуальные ценности, а на Востоке – общинные. Причем община в жизни восточного человека играет огромную роль. На практике это выражается в том, что восточный человек обычно поддерживает только своих и всегда против чужих. Его не особенно волнуют политические программы и репутация кандидатов. Для него важнее солидарное голосование вместе со своей общиной, будь она этнической, территориальной или религиозной. Оба этих обстоятельства приводят к тому, что любая либерализация в восточном обществе оборачивается битвой представителей одной из общин за политическую власть, которая затем, после победы, обеспечивает собственность для своих за счет чужих. Естественно, что проигрывать в этой ситуации никто не хочет, дабы избежать стресса, поэтому даже после самых демократических выборов или даже революций страна может столкнуться с угрозой раскола на составляющие части. Например, так было в Таджикистане, югославской Боснии или происходит сегодня в Ираке и в Афганистане. Все вышеперечисленные примеры – это крайние случаи, но о них надо всегда помнить. Каждый здравомыслящий человек из бывшего СССР может представить себе, какие именно общины применительно к его стране могут принять участие в борьбе за власть и чем это в итоге может закончиться. И самое парадоксальное, что потом для завершения гражданского конфликта, вызванного борьбой общин за власть, требуются огромные усилия внешних сил и очень часто авторитетное и даже авторитарное правление. И чем глубже был кризис, тем жестче должно быть такое правление.
На Западе все организовано принципиально по-другому. Парламент фактически завершает пирамиду самоорганизующихся общин и сообществ, в которых индивиды взаимодействуют друг с другом в решении текущих вопросов. Самоорганизация независимых друг от друга индивидуальностей, нахождение ими в любом случае компромисса является основой западной цивилизации. Поэтому и парламент, как и все общество, способен к эффективному взаимодействию и самоуправлению. На Востоке же передача власти парламенту не решает проблем общества, она только усилит процесс его разделения на составляющие части или его зафиксирует. Например, так, как это произошло в Афганистане, где в местном парламенте просто расположились представители разных афганских общин, согласно занимаемому ими в стране положению, которое в свою очередь обусловлено их влиянием, завоеванным в ходе гражданской войны. Теперь на секунду представим, что из этой страны уйдут американцы и предоставят афганцев самим себе.
Было бы большим самомнением полагать, что жители Центральной Азии по принципам своей организации ближе к Западу, чем к Востоку. Ничто общинное нам не чуждо, и если до сих пор, к примеру, у нас в Казахстане мы видели только отдельные проявления общинной солидарности, то вовсе не факт, что их у нас нет. Вернее, можно сказать, они у нас есть, но в скрытом, латентном виде. А в условиях, когда в стране явный дефицит свежих идей и очень слабо развита интеллектуальная среда, в случае ускоренной либерализации или даже ее имитации процесс определения по принципу "свой – чужой" пойдет особо быстрыми темпами. Причем в него, несомненно, включатся и представители национальных меньшинств Казахстана, которые сейчас наблюдают за политическими страстями со стороны.
Сегодня те же национальные меньшинства в целом согласны со своим нынешним статусом, потому что их в основном устраивают услуги, предоставляемые государством, в частности верховный арбитраж. Государство обеспечивает относительный баланс интересов между этническими группами. И даже явное доминирование казахов не вызывает особого недовольства за пределами неказахских кухонь, потому что это компенсируется комфортными условиями проживания. Государство в свою очередь балансирует между отдельными группами казахского населения, которое также весьма неоднородно. Проблема в том, что любое усиление роли парламента в этой сложной ситуации приведет к активному обсуждению отношений между всеми этими группами нашего разнородного населения. Естественно, рано или поздно это выйдет за стены парламента и, возможно, даже на улицы, что с учетом нашего недавнего печального опыта явно не самый лучший вариант.
Другое дело, вопрос о политической модернизации все равно стоит на повестке дня. Но надо четко понимать, что является целью этого процесса, что мы хотим получить на выходе. Скорее всего, речь идет о том, чтобы мы пошли по пути тех восточных стран, которые уже прошли свой этап модернизации. В своем большинстве они смогли перестроить свои общественные и государственные институты под западные стандарты, сохранив при этом базовые принципы организации. При этом степень контроля над общественными процессами и обеспечения баланса интересов различных общин происходит согласно восточным традициям, где-то глубоко внутри политических систем, обладающих при этом вполне приличным западным фасадом. Главное, это обеспечить эффективность деятельности системы в целом.
Опыт Малайзии, Сингапура, той же Японии, Турции, Пакистана при всех различиях объединяет одно общее. Они располагают необходимыми западными институтами, но у каждой из этих стран есть свой встроенный в правильную систему специфический дополнительный механизм контроля ситуации в целом. В наиболее грубой, но очень эффективной форме этот механизм можно наблюдать на примере Турции и Пакистана, где армия является главным инструментом коррекции любых политических процессов. В Пакистане, Сингапуре и Малайзии это еще и соответствующие институты, доставшиеся в наследство от Британской империи.
Конечно, иметь на выходе нашей модернизации политическую систему подобно той, которая существует в Индии или Японии, было бы идеальным вариантом. В этом смысле перманентное господство японской Либерально-демократической партии было бы не самым плохим образцом для подражания. Но нельзя забывать, что японская элита демонстрирует высочайшую степень договороспособности и кастовой замкнутости. Поэтому она в состоянии решать все свои проблемы и противоречия внутри себя и предоставлять обществу консолидированное мнение по главным вопросам. Можно ли сказать то же самое про нашу элиту и про ее связь с нашим обществом? Если японская элита может только опираться на авторитет императора, как верховного арбитра, то для нашей элиты нужен арбитр в поле.
В любом случае существование одной доминирующей политической партии, тесно связанной с государством, в рамках которой решаются, в том числе, вопросы баланса интересов различных групп населения, выглядит лучше, нежели российский вариант с двумя такими партиями. Искусственно созданная конкуренция политических сил при отсутствии принципиальной идеологической разницы между ними может только внести сумятицу в общественные умонастроения типичного восточного общества. Если такая партия сможет грамотно сформулировать идеологию своего поведения для консервативно настроенного населения, в том числе национальных меньшинств, то она будет всегда доминировать, особенно при планируемом увеличении парламента в два раза за счет голосования по партийным спискам. Но лучше, если это будет происходить при президентской республике.
Султан Акимбеков Алматы
№21 (182) 8 - 21 ноября 2006
|