Стремительный натиск киргизских революционеров привел к принятию новой конституции Киргизии. Вслед за этим революционный пыл оппозиции явно поубавился, хотя появление новой конституции было лишь одним из пакета требований к власти. Об остальных претензиях большая часть оппонентов Курманбека Бакиева предпочитает пока помалкивать, хотя бы временно. Сейчас им выгодно представить все произошедшее как собственную победу, "вырванную митингующим народом из рук президента". Со своей стороны и глава государства также старается выглядеть победителем, инициировавшим шаги к компромиссу, позволившему избежать перехода митинговых страстей в стадию неконтролируемого силового конфликта политических противников.

Возможно, с точки зрения политической науки, действительно достигнутый компромисс сыграл некую положительную роль в предотвращении эскалации внутреннего противостояния в Киргизии. Но это еще не означает, что по этому поводу следует бить в литавры. Ведь во многих других отношениях ситуация не выглядит так уж оптимистично, как об этом любят говорить разгоряченные после схватки политические бойцы. Часто очень полезно бывает, остудив эмоции, заняться не столь может быть эффектным, как произнесение пламенных речей на митингах, рутинным делом анализа тех приобретений, которые получило киргизское общество в результате "ноябрьского революционного натиска". Причем объективность такого анализа в немалой степени зависит от того, насколько удается абстрагироваться от конъюнктурной политической составляющей событий. Тот, кто непосредственно втянут в политическую борьбу на стороне одной из противоборствующих сторон, к сожалению, зачастую просто не способен занять беспристрастную позицию.

Любая революция ломает что-то из прежних порядков и на их место создает что-то новое. Мне приходилось в прошлом обстоятельно критиковать конституцию Киргизии, принятую в редакции от февраля 2003 года не только за ее очевидный авторитарный характер, но и за явные юридические просчеты в тексте, когда одни ее статьи прямо противоречили другим. Устранены ли такие недостатки в тексте новой конституции республики, принятие которой записывают в свой актив киргизские политики? Для подробного ответа на такой вопрос понадобился бы совершенно другой формат исследований и публикации полученных результатов, чем рамки настоящей статьи. И все же на нескольких принципиально важных моментах необходимо остановиться, поскольку еще есть возможность исправить допущенные ошибки, хотя бы для того, чтобы через некоторое время Киргизия опять бы не пришла к ситуации, когда вновь политиками будет поднят лозунг о необходимости очередной конституционной реформы.

Мы пользовались текстом, опубликованным одним из киргизских информационных агентств ("24kg"), по нему видно, что он будет доработан хотя бы для устранения орфографических ошибок. Но не о них пойдет речь.

Итак, с нашей точки зрения
>нельзя отрицать того, что новый текст конституции отражает определенный прогресс в сравнении с периодом нескольких реформ Основного Закона, проведенных в разное время Аскаром Акаевым. Отрадно также и то, что часть предложений, которые почему-то навязчиво пытались провести в течение более года в Киргизии уже политики новой волны, также не были реализованы. Я имею в виду попытки ликвидировать институт конституционного суда и статус русского языка как официального. Есть много других положительных новаций в конституционной регламентации, но о них, как я полагаю, политики Киргизии не забудут упомянуть. Мы же в данном случае обратим внимание на некоторые серьезные недостатки нового текста.

Опять спешка с принятием конституции привела к очевидным упущениям. Например, внимательно прочтите два пункта статьи 63 конституции. Пункт 1: "Жогорку Кенеш Кыргызской Республики может быть досрочно распущен по решению о самороспуске, принятому большинством не менее двух третей голосов от общего числа депутатов Жогорку Кенеша Кыргызской Республики". А теперь прочтите пункт 3: "Решение о самороспуске может быть принято большинством не менее двух третей голосов от общего числа депутатов Жогорку Кенеша Кыргызской Республики". Разве они чем-то отличаются? Они дублируют друг друга. Зачем это делать?! Могут сказать, что это, мол, - мелочи. Но в тексте Основного Закона любой страны не должно быть никаких "блох". А, тем более что "блохи" есть и покрупнее.

Одними из главных тезисов, вокруг которых в последние годы велась политическая дискуссия и борьба в Киргизии, были тезисы о необходимости корректировки системы всевластия президента, резкого расширения полномочий парламента (в том числе включая вариант перехода к парламентской республике) и обеспечения большего партийного представительства в законодательном органе. Что же получилось в итоге? Действительно новый текст конституции отражает попытку двигаться в таких направлениях. Но вот реализация этого движения явно подкачала, она оказалось во многом, что называется "с явным браком". Попробуем показать это на нескольких практических примерах.

Анализ текста конституции показывает, что перехода к целостной системе парламентской республики в Киргизии не произошло, хотя вроде бы были сделаны решительные шаги в этом направлении. Один из важнейших признаков парламентской республики – наличие политической ответственности правительства не перед главой государства, а перед парламентом нашел свою реализацию в нормах пункта 1 статьи 71. Однако здесь следует отметить несколько принципиальных моментов. Киргизский законодатель в этом отношении оказался непоследовательным. Политическая ответственность правительства может наступить только в узких пределах, очерченных нормами отмеченной выше статьи конституции. А такие ситуации фактически сведены к единственной возможности: когда парламентарии окажутся недовольными представленным ежегодным отчетом премьер-министра о работе правительства. В этом случае по инициативе одной трети депутатов они могут поставить вопрос о недоверии кабинету министров и принять его простым большинством голосов.

Но даже в случае достижения депутатами решения о вынесении недоверия правительству это еще не означает, что оно вынуждено будет уйти. Оказывается, что конституционный механизм лишь декларативно провозглашает политическую ответственность правительства перед парламентом, но не позволяет в полном объеме реализовать ее на практике. За президентом конституция оставляет не просто последнее слово в рамках этой процедуры, но и развязывает ему руки, позволяя действовать альтернативными способами, что не только противоречит смыслу парламентской формы правления, но даже не соответствует простому здравому смыслу.

Итак, если парламент вынесет вердикт о недоверии правительству, президент вовсе не обязан с ним соглашаться. Этот вопрос вторично в течение трех месяцев может быть поставлен на голосование в парламенте. Если киргизским депутатам за это время не "выкрутят руки" или они не поддадутся на тривиальный подкуп, что как показывает практика киргизского парламентаризма эпохи независимости – совсем не исключено, то они подтвердят новым голосованием свою политическую волю. И, если это будет сделано, то, казалось бы, правительство обязано будет выполнить волю парламента, об усилении полномочий которого так много было сказано в ходе политических баталий последних месяцев. Ан, нет! Ничего подобного. Президент по нормам пункта 7 статьи 71 может и наплевать на волю депутатов, оставив правительство, а ликвидировать как раз сам состав депутатского корпуса, распустив Жогорку Кенеш.

Причем явное недоумение вызывают нормы части второй пункта 7 статьи 71, регламентирующие действия при другом исходе этой ситуации: "В случае принятия отставки Премьер-министра Кыргызской Республики, Правительства Кыргызской Республики кандидатура на должность Премьер-министра Кыргызской Республики должна быть внесена Президенту Кыргызской Республики на утверждение, а Правительство Кыргызской Республики сформировано в сроки, предусмотренные в пункте 3 статьи 70 настоящей Конституции". Неискушенному в тонкостях юриспруденции читателю, возможно, трудно понять смысл этой нормы. А он состоит в том, что регламентируются только сроки и больше ничего. Но ведь тогда под сомнение ставится весь смысл конструкции партийного правительства, регламентированный в ряде других статей конституции, что также объявлялось, чуть ли не основным достижением новой конституции Киргизии.

В самом деле: если по киргизской конституции победившая партия (об этом мы еще поговорим специально в следующей статье) получает право формировать правительство, то почему в случае вынесения вотума недоверия такому правительству, эта партия, во-первых, вместе с парламентариями из других партий может быть лишена своих мандатов решением президента, и, во-вторых, почему в другом варианте процедуры ей же фактически первой опять-таки поручат формирование нового правительства? Разве это логично? В мировой практике поступают иначе: просто дают возможность сформировать правительство другой политической партии, представленной в парламенте. И не надо, что называется, огород городить.

Отметим и другой аспект. Новая конституция Киргизии совершенно игнорирует другой конституционный институт – вопрос о доверии правительства, - он просто не предусмотрен нормами ни одной из статей Основного Закона. Хотя внешне эти два института (вопрос о доверии и вотум недоверия) схожи, но между ними имеется принципиальная разница. Вотум недоверия – это средство воздействия депутатов на правительство, когда они недовольны работой последнего. А вопрос о доверии, это метод, к которому в других странах прибегает правительство, стремящееся провести какое-то решение. Этими институтами, в частности, как раз и достигается, помимо прочего, система разделения властей, сдержек и противовесов между такими властями.

Киргизский законодатель сам наделил правительство правом законодательной инициативы (статья 64), а также правом выносить на утверждения парламента общегосударственные программы социально-экономического развития (подпункт 10 пункта 1 статьи 58). В этом смысле это вполне разумно. Но ведь правительство – это такая же самостоятельная ветвь власти, как и парламент. Она тоже должна иметь средства воздействия для выполнения возложенных на нее функций исполнительной власти. В других странах, чтобы провести через парламент выработанное решение, правительство получает право поставить перед депутатами вопрос о доверии. То есть народных избранников тоже ставят перед необходимостью брать на себя ответственность за судьбы страны. Кабинету министров часто бывает необходимо прибегать к непопулярным мерам, например, в фискальной сфере. И эти шаги правительство при помощи вопроса о доверии может более решительно проводить в жизнь.

Таким образом, только рассмотренные нами примеры показывают, что, во-первых, полномочия президента не были сокращены до размеров, характерных в парламентских республиках, во-вторых, принцип разделения властей явно деформирован в отношении некоторых полномочий кабинета министров, и, в третьих, в некоторых статьях принятой в спешке конституции отсутствует элементарный правовой и вообще здравый смысл.

Аждар Аширович Куртов, эксперт Фонда "Азия Аналитика"
21.11.2006