Лишь мгновение ты наверху...

Как ни банально это прозвучит, но неприятности подстерегают нас на каждом шагу. Вообще, говорить о такой коварной даме, как Судьба, и не прослыть при этом банальным - вещь невозможная. Уж столько историй сложено, сценариев написано, фильмов снято. Кажется, придумать что–то новое в этом ряду просто нереально. Спорт, как неотъемлемая часть нашей жизни, во все времена шел рука об руку с этой самой коварной Судьбой. Она могла по своей прихоти вмиг превратить могучего чемпиона в немощного человека, сломать его, растоптать и уничтожить. Только сильный мог выкарабкаться, да и то...

Умом все это понимаешь, сердцем принять сложнее. И неизменно, слыша причудливые истории о судьбах спортсменов, где боль переплетается с несчастьями, а триумфы превращаются в трагедии, где–то там, в груди, начинает что–то покалывать, а к горлу подкатывает комок. Так было и на сей раз, когда довелось узнать о жизни двух девушек, бывших фристайлисток: узбекской спортсменки Лины Черязовой (в рассказе о ее жизни использованы материалы "МК") и минчанки Елены Серкульской...

Квартира Елены Серкульской по проспекту Победителей в Минске. Инвалидная коляска. В ней - симпатичная женщина. В 1986 году Лена сделала роковой прыжок, который закончился инвалидностью. Сейчас она вспоминает о нем без надрыва и слез, рассказывает как о пройденном этапе жизни. Улеглось. Жернова жизни перемололи и такую боль, оставив лишь пыль воспоминаний. А между тем без внутреннего содрогания слушать Лену трудно...

- Начинала я с прыжков в воду, - вспоминает она. - В середине 80–х в СССР начал развиваться новый вид спорта - фристайл. В Беларуси его культивировал нынешний главный тренер сборной Николай Козеко. В 1985–м я начала заниматься фристайлом: вышки сменились трамплинами, вода - снегом. У меня еще во время занятий прыжками в воду иногда были проблемы с ориентацией во время полета, а с переходом во фристайл они лишь усугубились. В бассейне нас учили раскрываться вниз головой, во фристайле же, наоборот, - приземление на ноги. На одной из тренировок во время прыжка в голове произошел сбой, раскрылась по привычке, как на воду, - дальше мало что помню...

- Сколько вам тогда было?

- 19 лет. После этого случая жизнь перешла в другое русло.

- Какой диагноз поставили врачи?

- Перелом позвоночника. Доктора, в принципе, ничего не скрывали. Да я и сама все осознавала, не дурочкой была. В больнице пролежала целый год.

- Вы помните тот момент, когда осознали, что теперь у вас будет другая жизнь?

- Практически сразу. Сперва, конечно, было очень страшно. Но со временем улеглось...

Новосибирск. Теперь 38–летняя Лина Черязова - первая звезда советского фристайла - живет здесь. У нее, в отличие от нашей Лены, есть олимпийская медаль. В 1994 году она, узбекская спортсменка, выиграла "золото" Олимпиады в Лиллехаммере и стала первой олимпийской чемпионкой по фристайлу. Однако сейчас эта награда вряд ли греет ей душу. Сегодня Черязова практически лишена средств к существованию. Ее судьба чем–то схожа с жизненной дорогой Серкульской. Лина тоже получила тяжелейшую травму, месяц была в коме. Выкарабкалась, инвалидности избежала. А еще от Лины скрыли смерть мамы. Что может быть страшнее?..

- Я была с Черязовой в Лиллехаммере, - рассказывает Светлана Журова, участница Олимпиады 1994 года, в интервью "Московскому комсомольцу". - Когда умерла ее мама, за две недели до Игр, вся команда, кроме Лины, была в Ташкенте. Конечно, они знали, что случилось, - помогали с похоронами, но всем было запрещено рассказывать об этом Черязовой. Девочка, которая жила с Линой в одной комнате, тоже молчала. А за день до финала Лина вдруг в автобусе говорит ей: "Ты представляешь, мне сегодня сон приснился, что умерла мама. А я выиграла золотую медаль, держу ее в руках и кричу: зачем она мне теперь нужна?" Ее подруга, слыша это, просто онемела. А через день Черязова выигрывает "золото" Игр, швыряет медаль своему тренеру и кричит: "Зачем она мне теперь нужна?" Кричит те слова, которые она сказала за день до этого, во сне...

Минск. В инвалидном кресле Лена Серкульская. Некогда молодая, полная надежд девушка, которая выкарабкалась из капкана судьбы и нашла в себе силы не просто жить, а радоваться и наслаждаться каждым днем. Мы продолжаем...

- Вы не искали виноватых в том, что случилось, думали об этом?

- До сборов на Эльбрусе, на которых я сломалась, нам было объявлено, что вся команда отправится на стажировку в Канаду. Козеко на Эльбрус не поехал, но дал указания помощникам: "На сборе все должны прыгать сложные прыжки. Кто откажется - не поедет". А по тем временам за рубеж, да еще в Канаду... Представляете? Я очень хотела - и прыгнула...

На самом деле на том сборе были нарушены правила безопасности: не было снежной подушки, и при падении удар получился очень жестким. К тому же, как вспоминает Лена, был неправильно построен трамплин, отчего ее не закрутило в воздухе с должной силой.

- Команда вас как–то поддерживала?

- Первое время постоянно навещали. Государство помогало финансово, но после распада Союза деньги давать перестали, да и навещать стали реже. А Николай Козеко только один раз пришел ко мне в больницу с кульком яблок...

- Обиды нет?

- Стараюсь об этом не вспоминать и не думать. Хотя после таких слов отчетливо осознала, что в этой ситуации, кроме себя, рассчитывать не на кого...

Лина Черязова. Смерть матери стала лишь первым испытанием, выпавшим на ее долю. Вот уж действительно врагу не пожелаешь такой судьбы...

- Лина, вы их простили - людей, которые скрыли смерть мамы?

- Когда после награждения вернулась в олимпийскую деревню, руководители говорят: зайди к нам, - рассказала Лина в одном интервью. - И сказали, что моя мама умерла, передали папино письмо. Вся узбекская команда приехала из Ташкента, представляете, они все знали! А я же до Олимпиады по Кубкам мира ездила и почему–то никак не могла дозвониться домой. А мама очень сильно болела - лекарств не было...

- Она умерла от болезни, которая долго тянулась?

- На заводе мама работала, ей ногу в станок замотало. Организм надорвался.

- Вскоре после Олимпиады вы получили тяжелейшую травму головы. Как и где это случилось?

- На водном трамплине в Лейк–Плэсиде. Я не осознавала, что произошло. Очнулась, а мне говорят, что целый месяц в коме пролежала...

Дальше они, Лена и Лина, просто боролись за жизнь. Лена пыталась свыкнуться с инвалидной коляской и рассчитывала только на себя и родителей, которых Бог у нее не отнял и которые всегда были рядом, а Лина искала себя вне спорта, доверяясь "большим людям"...

- Как складывалась ваша дальнейшая жизнь? - вопрос адресован Лене Серкульской.

- После травмы 10 лет не выходила из квартиры. Морально было очень трудно, но своей поддержкой очень помогли родители. Каждый день занималась реабилитацией, надеялась снова встать на ноги. Но, к сожалению, со временем поняла, что это мне не под силу. Встать–то еще могу, несколько шагов по стенке сделать, но не более. В итоге решила: лучше красиво сидеть, чем коряво ходить. Старалась себя еще чем–нибудь занять: освоила кулинарию, вышивание, макраме. Чтобы не чувствовала себя одинокой, мама накупила мне различных домашних животных. Но общения мне все–таки не хватало, ведь я очень компанейский человек.

- Не секрет, что многие люди, попавшие в такую жуткую ситуацию, не выдерживают и заканчивают жизнь самоубийством. Вас не посещали подобные мысли?

- Несколько раз задумывалась об этом, но лишь в первое время. Но сразу же старалась гнать подобные настроения подальше, не позволяла им брать верх над собой. Я холерик по натуре, может быть, это мне помогло.

- Тяжело вам дался первый "выход в свет"?

- Когда представляла, как появлюсь на улице в коляске, - ужасалась. Мне казалось, что вот выйду и все начнут на меня пялиться. Сперва было не по себе, стеснялась. Зато потом стала чувствовать себя на улице весьма и весьма комфортно. Более того, никто никогда не отказывал мне в помощи, а некоторые и сами ее предлагали. В общем, в 29 лет начала жизнь с нуля, будучи взрослым ребенком. У меня не было ни денег, ни социального опыта. Восстановилась в академию физвоспитания и спорта спустя 12 лет. Окончила ее с отличием. Поступила в аспирантуру. Очень помог профессор Александр Григорьевич Фурманов. Благодаря ему осталась в академии, получив возможность зарабатывать себе на хлеб. Сейчас работаю преподавателем на кафедре лечебной физкультуры.

- А 10 лет вы существовали на деньги родителей?

- У меня была минимальная социальная пенсия. Во время Союза спорт у нас был любительским, я нигде не числилась и по закону не могла претендовать на "производственную травму". На второй день после операции, когда я еще была накачана наркотическими препаратами, ко мне пришли тренеры сборной из Москвы. Они воспользовались моим состоянием, подсунули подписать бумагу, в которой было сказано, что в травме виновата я сама... Эти 10 лет нас "тащил" отец. Папа неимоверно вкалывал. Но и я старалась подрабатывать. Сначала паяла микросхемы, потом начала шить мягкие игрушки. Сейчас у меня тоже сложная ситуация. Из–за юридической казуистики не могу получить всех льгот, которые предоставляются инвалидам. Сложно все это описать - даже профессионалам нужно время, чтобы разобраться во всех тонкостях, да только из–за этого уже лет пять не могу получить даже новую коляску. Мне легче заработать эти деньги самой, нежели обивать пороги, просить что–то у кого–то...

У Лины Черязовой история не менее запутанная и непростая. Кажется, кто–то сверху специально проверяет их обеих на прочность: выдержат или нет?

- Большой спорт с Играми в Нагано закончился, а вам всего 30 лет. Кто–то был в вас заинтересован? - вопрос Лине Черязовой.

- В Ташкент в 1998 году приехал на то время президент МОКа Самаранч на открытие Музея олимпийской славы. И мне сам президент Узбекистана Ислам Каримов вручил удостоверение "Гордость Узбекистана". Затем была официальная встреча в небольшом кругу. И чуть ли не на следующий день меня Национальный банк Узбекистана назначил заместителем директора по спорту. И сразу сказали - езжай в горы. Оказалось, что банк выкупил в горах большую территорию и построил базу отдыха. Вот, говорят, тебе в горах коттедж, выбирай, какой хочешь. Да мне все равно было, какой. Пообещали и еще большую перспективу: в Ташкенте банк начал реконструкцию стадиона "Старт". Там обещали работу после окончания строительства.

- На работу в банк официально были приняты или на словах?

- Трудовая книжка у меня там была. В мои обязанности входило подбирать тренеров, виды спорта выбирать, инвентарь необходимый заказать. Я эту работу честно сделала, вдруг мне говорят: "Все, сейчас нет работы, потому что строительство на стадионе идет". И предложили поехать на горную базу - работать с банковскими сотрудниками, которые там отдыхают. Общефизическую подготовку проводить, в походы водить. Там, мол, будешь жить, питаться и все такое. Я приехала. А мне даже ворота не открыли.

- Может, не предупреждены были, что вы приедете?

- Там охрана, по номерам машин смотрят. И говорят: "А для тебя места нет!" И боль в душе появилась. А поплакаться некому. Я вниз спустилась, как начала реветь... Думаю: что делать–то? Ну домой поеду. Но мне перед папой было очень стыдно. Я же ему рассказала, что мне коттедж обещали, что я там буду жить так красиво, он загордился мной.

- И вы ему ничего не сказали?

- Ничего. В общем, поревела, потом опять наверх поднялась, нашла знакомых, русских, на соседней базе. Короче, жила я на их территории, ела вместе с ними, а спала в машине. Поехала как–то в Ташкент. Домой возвращаюсь... а у меня как раз дом рядом со стадионом - тем, бывшим "Стартом", - и вдруг дорогу перекрыли, милиция никого не пропускает. Я говорю: "Да я живу здесь, мне проехать надо". Ногу еще подвернула в горах, ходить тяжело было. Оказалось, что как раз открытие стадиона идет. Я спрашиваю: "А такой–то там, председатель банка?" Милиционер глянул в списки: "Да, есть такой". Я говорю: "Пропустите меня, я работник банка". - "Твоей фамилии нет в списках". Я сижу в машине, и что–то на меня такое напало... Думаю: "Ничего себе, работаю в банке, и на открытии стадиона мне обещали, что я буду обязательно! И я должна там быть, тем более что там председатель, и мне очень повезло! Сейчас поеду и все подробно расскажу, медаль подарю. Потому что - когда я его еще найду? К нему же записываться надо!" И поехала... Что дальше было - просто ужас!

- Вы прямо через милицейские посты поехали?

- Я хотела немного объехать, но сначала одна машина милицейская появилась, потом - другая, народу - море,
>а ко мне уже с автоматами подбегают. И как начали уже прямо в машине бить! Медаль, которая на коленях лежала, упала. Люди стоят, никто ничего не может сделать и ничего не понимают. Руки мне вывернули - вывих руки потом был, по голове начали бить. Позже в диспансере справку выдали - сотрясение мозга. Машину за километр оттащили, в милицию привезли, в камеру бросили.

- У вас же были с собой документы, водительские права, в конце концов...

- Их посмотрели. Но там столько народу было... Оказалось же, что сам президент Узбекистана стадион открывает. Я–то думала - президент банка. Иначе бы и не ломилась. А в камере... Рука болит. Я спортсменка и знаю, что холод нужен, прошу: "Дайте мне под воду руку подставить". Завели в вонючий туалет, а там дядьки какие–то с золотыми зубами: "А–а, проститутка, попалась!" Я с этой медалью, как дура, стою, с этой водой... Наверное, как раз в это время президент Узбекистана открывал стадион. Когда вечером показывали по телевизору открытие, он говорил обо мне, о том, что здесь будут заниматься такие же, как Лина Черязова, будущие олимпийские чемпионы, которые будут с нее брать пример.

- Вы это уже видели сами?

- Да, полдня со мной разбирались, повезли на экспертизу: пьяная или не пьяная. Мурыжили долго, но потом все–таки отпустили. Тренеру звоню, а он говорит: "Тебе крупно повезло, хорошо, что не в больнице с чем–нибудь пробитым лежишь. А то бы устроили тебе пышные похороны". Я папе и тогда ничего не сказала, мне совсем уже стыдно было. Уехала в Новосибирск к родственникам...

Она надеялась, что там все изменится, что жизнь образуется, этот бешеный галоп прекратится... А Лена тем временем нашла себя. Удивительно, сколь сильна оказалась белоруска духом! Не сломалась, более того - вернулась в спорт!

- Елена, для многих, наверное, будет сюрпризом, что вы являетесь трехкратной чемпионкой мира по спортивным танцам на инвалидных колясках...

- Моим первым партнером был Войцех Грабицкий. Он обзвонил чуть ли не всех инвалидов Минска, приглашал заниматься, но только одна я дала согласие. Однако наш дуэт довольно скоро распался. Проект Войцеха потерял финансирование. Но мне настолько понравилось танцевать, что решила продолжить сама. Пришла в фонд помощи спортсменам–инвалидам, там мне подыскали нового партнера - Владимира Зяблова. Сначала мы были самой слабой парой в команде. Но безумно стремились к вершине, работали над собой. Танцы стали нашей второй жизнью. У нас было множество видеокассет с записями различных турниров. Из каждого дуэта мы выдергивали по крупице, но вместе с тем стремились выработать свой индивидуальный стиль. Времени, которое нам выделяли для тренировок в фонде, катастрофически не хватало. Тогда мы пошли в школу, которая находится рядом с моим домом, договорились с учителем физкультуры, и он предоставлял нам зал. Вскоре партнер переехал ко мне домой, мы стали мужем и женой. В 2000 году все лето работали по два раза в день, готовясь к чемпионату мира. На первенство планеты, которое проходило в Норвегии, отправились последним номером в команде. Нас даже не собирались везти на соревнования. А выступили просто великолепно! Произвели настоящую революцию в танцах на колясках. Мы в корне изменили сам подход к ним. До первенства всегда считалось, что первую скрипку исполняет здоровый человек, а инвалид просто, как балласт. Мы же сделали все иначе: главную роль в наших танцах играла как раз таки я, а Володя мне помогал. После нашего триумфа абсолютно все пары в мире стали равняться на нас. С мужем мы стали двукратными чемпионами мира и Европы. После таких успехов супруга пригласили работать в Южную Корею. Долго раздумывали и решили, что Володе необходимо ехать: денег нам не хватало. После свадьбы мы съехали с квартиры моих родителей и стали снимать свой уголок. Бытовой вопрос нас задушил. Супруг, кстати, до сих пор трудится в Корее. В третий раз чемпионкой мира стала уже с другим партнером - Дмитрием Шаплыко.

- Слышал, что уже несколько лет вы учите танцам деток–инвалидов?

- Пять лет занимаюсь этим. Вы не представляете, насколько это нужное дело. Понимаете, взрослый человек не всегда может пережить инвалидность, а детки ведь гораздо слабее. Им просто необходимо отвлечься, танцы добавляют им смысла в жизни, не дают упасть духом. К сожалению, в последнее время у нас возникли проблемы. Мы занимались при Фонде помощи спортсменам–инвалидам. Теперь нам почему–то не предоставляют там возможность работать в то время, которое нам удобно, выделяя зал лишь по остаточному принципу. Это ведь не по–человечески.

- У вас недавно появилось еще одно новое увлечение...

- Пытаюсь фехтовать. Танцами уже пресытилась, как–никак шесть лет подряд не проигрывала ни одного крупного турнира. Фехтование мне безумно понравилось. К тому же греет надежда попадания на Паралимпийские игры в Пекине. Все–таки я хочу завоевать олимпийскую медаль, пускай и в инваспорте...

А вот у второй нашей героини с переездом в Россию жизнь, увы, не наладилась. Судьба продолжила бросать ее по своим ухабам...

- Переезд оправдал ожидания?

- Дело даже не в ожиданиях, - говорит Лина Черязова. - Из Ташкента просто хотела уехать, и уехать на родину. Мама моя из Новосибирска, здесь родилась и выросла. А в Ташкенте мне больше никого видеть не хотелось.

- Чем вы начали заниматься в Новосибирске?

- Через пару месяцев открылась негосударственная горнолыжная школа, в которой я была директором, ребятишек тренировала. Но вскоре какие–то богатые люди задекларировали эту землю. И меня с командой ребятишек на эту территорию просто не пускали. Я написала заявление по собственному желанию. Это было три года назад. И как–то до сих пор болтаюсь...

- Вы отказались от фристайла навсегда?

- Я хочу развивать фристайл. Но сознаю, что у меня, кажется, просто не хватит на это времени. Мне уже 38. Раньше была цель, идея, а сейчас... как будто иду в никуда. Правда, веду физкультуру в детском садике. Получаю полторы тысячи рублей в месяц.

- У вас силы остались?

- Я выдохлась как–то. И все чаще кажется, что ничего уже не хочу.

Вот такие две отдельно взятые судьбы. Говорить больше особо не хочется. Да и нечего, пожалуй, больше сказать. Хотя... добавить кое–что все–таки необходимо. А именно напомнить всем, что и Серкульская, и Черязова отдали свою жизнь, здоровье спорту. Но даже не это главное: с каждым может случиться несчастье, важно не бросить человека в трудную минуту, помочь, поддержать. И в этом в том числе заключается человечность. По–моему, так...

ВАНКОВИЧ Александр

№221 (22631), Пятница 24 ноября 2006