Очередная годовщина "цветных революций" (грузинской "революции роз" исполнилось три года, украинской "оранжевой революции" - два) не вызвала информационного ажиотажа в российских СМИ. Сейчас в фокусе журналистского и экспертного внимания оказались проблемы взаимоотношений России и Европы (в особенности польский демарш), а также предстоящий Рижский саммит в НАТО. Проблема же революционного наследия освещалась по большей части в контексте ответа на вопрос "Примут или нет?" Речь, естественно, шла о натовских перспективах Грузии и Украины.

Между тем еще год назад серия "цветных революций" воспринималась в Москве с изрядной долей алармизма. Подобный алармизм диктовался двумя обстоятельствами. Во-первых, Москва чрезвычайно переоценивала роль Запада в планировании и осуществлении революционных сценариев, видя в них инструмент вытеснения России с постсоветского пространства. Отрицать такую роль (равно как и инструментализацию революций) было бы, по меньшей мере, наивно. Однако в равной степени наивно не видеть внутренних предпосылок для "цветных революций" (без них никакой Запад ничего бы не сделал). Не может же США и ЕС ничего сделать с режимом Александра Лукашенко! А все потому, что сегодня этот авторитарно-популистский режим имеет серьезный ресурс легитимности среди белорусов. В данном случае под легитимностью мы понимаем не соответствие выборов президента страны со стандартами Евросоюза, а признание этого режима "своим". В 2003 году режим Эдуарда Шеварднадзе утратил всякую легитимность, а в 2004 году та же ситуация произошла с режимом Леонида Кучмы. В час Х от такого рода режимов отказались даже их верные адепты, поскольку никому не хотелось делить с ними ответственность за все их провалы и просчеты.

Во-вторых, Москва чрезвычайно переоценила возможность экспорта революций в Россию. Впрочем, пункт второй был определен первым пунктом, т.е. переоценкой западного фактора. К революции надо быть готовым ("верхи не могут, а низы не хотят"). Ее нельзя занести как вирус, какими бы хитрыми политическими технологиями не обладали "вирусоносители". Однако революционный шок постепенно прошел. На место шока (сопоставимого по своей стилистике с разговорами в салоне Анны Павловны Шерер из "Войны и мира" про "корсиканского узурпатора") пришла самоуверенность. Теперь еще те, кто вчера опасался "украинизации" российской политической жизни, в один голос говорят о провале идеалов Майдана и площади Свободы. Ожидаемого изначально "эффекта домино" не произошло.

>Триумфальное шествие "цветных революций" было остановлено. 13 мая 2005 года в узбекском города Андижан была предотвращена революция, подобная киргизской "тюльпановой". По официальным данным, в ходе столкновения манифестантов и узбекских силовых структур погибло 187 человек. Более 180 человек было осуждено за причастность к андижанским событиям. Официальный Ташкент назвал участников андижанского выступления "бандитами и террористами", а само событие было расценено узбекскими властями как бунт. Именно это событие стало водоразделом в двусторонних отношениях Узбекистана с США и с Евросоюзом. Несмотря на то, что режиму Ислама Каримова (действительно авторитарному, но светскому) угрожал широкий спектр оппозиционных сил, включая и исламских радикалов, лютых врагов США и европейской цивилизации, официальный Ташкент попал "в опалу". Отныне Узбекистан считается главным вызовом демократии в Центральной Азии.

Затем пришла очередь Южного Кавказа. В Азербайджане оппозиционные Ильхаму Алиеву силы (блоки "Азадлыг" и "Йени сиясет"), несмотря на активное использование оранжевого цвета в своей предвыборной кампании, проиграли парламентские выборы в ноябре 2005 года. В Баку все обошлось без узбекских эксцессов, что, во-первых, показала определенную популярность власти у населения, а во-вторых, ее силу. В-третьих, сама оппозиция не представила новых фигур. Все те, кто хотели воспроизвести на азербайджанской почве опыт Ющенко и Саакашвили, уже побывали у власти в начале 1990-х гг. До сих пор у многих азербайджанцев при воспоминании о временах властвования "Народного фронта" просыпается любовь к алиевскому режиму. Он представляется, как минимум, меньшим злом. В Армении же при подготовке референдума о поправках к Конституции (ноябрь 2005 года) "партия власти" (Республиканская партия) и лично президент Роберт Кочарян сумели перехватить все наиболее популярные лозунги оппозиции, а также возглавить процесс демократизации. Умелая апелляция к Европе и использование европейских структур (Совет Европы, ПАСЕ) для легитимации референдума существенным образом улучшили имидж Еревана в Брюсселе, а также идеологически обезоружили оппозицию. Армянские "оранжевые" имели (и имеют сейчас) схожие проблемы, что и их азербайджанские "заклятые друзья". Оппозиция в Армении раздроблена, не имеет ярких харизматических лидеров, а по части патриотизма ("карабахский вопрос") она, хотя и не уступает власти, но и не выигрывает у нее.

19 марта 2006 года прошли выборы президента Белоруссии. И, несмотря на наличие массовых выступлений противников режима Лукашенко (на сей раз они были более качественно и количественно организованы), минский Майдан не состоялся. Точнее, он не завершился политическим успехом. Слухи о болезни белорусского "Батьки" оказались сильно преувеличенными. По крайней мере, на поиски стратегического альянса с Уго Чавесом, Махмудом Ахманинежадом сил хватает. Равно как и на пикировку с Россией по поводу "газовой политики". У белорусского лидера (как бы комично не выглядели его экономические и политические воззрения) есть существенный ресурс популярности у населения.

Если же говорить о результатах президентских выборов в Казахстане (4 декабря 2005 года) и в Таджикистане (6 ноября 2006 года) то здесь, как в известной восточной сказке, было "все спокойно". Победители получили прямо-таки "всенародную поддержку", внешне напоминающую горячую любовь советского народа к партии.

Таким образом, революционный прорыв сменился на контрреволюционное наступление. По мнению историка и публициста Бориса Соколова, "к моменту второй годовщины украинской революции стало ясно, что связанные с революциями опасения и ожидания по большей части не оправдались. Все авторитарные режимы на постсоветском пространстве более или менее благополучно устояли". Вместе с тем было бы неразумно (с рациональной точки зрения) отрицать влияние "цветных революций" на постсоветскую геополитику, руководствуясь лишь эмоциональными и оценочными суждениями. Серия "бархатных революций" в республиках СНГ (как бы мы ни относились к ним) существеннейшим образом изменила роль и значение постсоветского пространства в мировой политике. Впервые с момента распада Советского Союза в 1991 году политические процессы на территории в одну шестую часть суши оказалась в фокусе внимания экспертов ведущих международных акторов. Революционные процессы в республиках бывшего Союза ССР уже сегодня создают новую конфигурацию сил в Евразии. Доминированию России в СНГ приходит конец. Постсоветское пространство перестает быть российской внешнеполитической собственностью. И если до "революции роз", "оранжевой революции" и "революции тюльпанов" эксклюзивную роль России в СНГ не признавали США и Европейский Союз, то сейчас эту роль отрицают политики и эксперты из "братских республик". Благодаря "бархатным революциям" в постсоветских государствах к власти пришли (и еще придут) жесткие целеустремленные деятели, четко представляющие свои цели и задачи и обладающие политической волей в отличие от своих российских коллег. Несмотря на их националистическую и популистскую риторику, они отказались от функции младшего партнера России и сделали свой "цивилизационный" выбор в пользу европейской и североатлантической интеграции. Их надежды на Запад наивны? Безусловно! Их ожидания на мощь США и ЕС, НАТО завышены? Конечно! Их стремление освободиться от России любой ценой контрпродуктивно? Безусловно! Однако сегодня все эти образования уже не вписываются в дискурс "младших братьев". Следовательно, нужны новые подходы к проведению политики по отношению к ним.

"Бархатные революции" на постсоветском пространстве - это второй акт революционного процесса в странах "мировой социалистической системы". На первом этапе происходил распад внешней советской империи. Сегодня полным ходом идет окончательная ликвидация внутренней империи СССР. В 1989-1990 гг. в странах Центральной и Восточной Европы произошло национально-демократическое самоопределение, то есть отказ от внешнего принуждения коммунистической империи в пользу либеральных ценностей со своей национальной спецификой. Процесс национализации либерализма и демократии произошел там одновременно со свержением коммунистов - коллаборантов СССР. Советские же республики получили независимость не в результате длительной национально-освободительной борьбы. Свобода и суверенитет стали для них результатом национального самоопределения первых секретарей рескомов, испугавшихся перестроечной либерализации. Это было верхушечное самоопределение. И территории, и население самоопределившиеся советские республики получили из рук КПСС. "Парад суверенитетов" не давал ответа на вопросы "Насколько жизнеспособно будущее независимое государство? Появится ли в его границах нация как гражданско-политическое образование?" И если и элита, и граждане Польши, Венгрии, ГДР и Чехословакии сделали свой однозначный выбор в пользу Европы, то в постсоветских государствах этот выбор был не очевиден. С одной стороны, лидеры бывших союзных республик использовали европейскую и демократическую риторику, а на практике строили модель управляемой демократии. В результате страны СНГ застряли на пути "перехода" от развитого социализма к рынку и демократии. "Срединная модель" (или "третий путь") развития показал свою крайнюю неэффективность. Управляемая демократия продемонстрировала слабую управляемость и малую демократичность. Таким образом, "бархатные революции" стали реакцией на "срединный путь" развития и платой за управляемую демократию.

В 1991 г. страны СНГ провозгласили национальное самоопределение без свободы, а в 2004-2005 гг. "пошел процесс" либерализации национального самоопределения. Лозунги освобождения от имперской опеки начали дополняться призывами к отказу от авторитаризма и советской управленческой практики. "Бархатные революции" стали также тестом на государственную состоятельность бывших союзных республик. Не везде и не всегда этот тест успешно сдается. В каких-то случаях (Грузия, например) демократия превращается в ничего не значащую фразу, становится все более имитационной. В случае же с Украиной и Киргизией демократизация возымела определенный результат.

В перспективе реализация национально-демократического проекта в СНГ вызовет серию новых революций - кадровых. Выдвиженцы брежневского и перестроечного периода окончательно покинут политическую и управленческую сцены. Будут сформированы новая политическая повестка дня и новые критерии кадрового отбора, продвижения по службе и оценки эффективности труда бюрократа. Произойдет, таким образом, смена поколений политиков и управленцев. Процесс, слишком затянувшийся на территории в одну шестую часть суши. Ускорение процессов десоветизации окончательно превратит Россию в одну из республик СНГ. Советский проект, упорно внедряемый РФ на евразийских просторах, сегодня не востребован. В конечном итоге постсоветское пространство как некий политико-географический образ уйдет в прошлое. Каждая из стран, выбравшая путь национально-демократического самоопределения, идентифицирует себя вне исторической связи с рухнувшим Союзом ССР. Этот процесс вовсе не означает торжества демократии в странах СНГ "здесь и сейчас". Но очевидно одно. Общества революционизирующихся постсоветских республик связывают свои перспективы именно с национал-демократическим проектом, в котором архаичной России под маской СССР отведено скромное место.

Последнюю формулировку отметим особо. Речь идет не о России вообще, а только о России, выступающей за "советский Ренессанс".

Национально-демократический проект может быть реализован как в революционной, так и в эволюционной форме. Очевидно, что не везде революционные процессы пройдут в обозримом будущем и одной и той же форме. В Молдове, сделавшей выбор в пользу Запада, революция оказалась не актуальной. Там идет смена поколений политиков. В Армении, в этой наиболее пророссийской республике, уже сегодня сформировался многочисленный интеллектуальный слой, который готов обменять ее нынешнее маргинальное положение на европейскую и североатлантическую интеграцию даже путем определенных уступок по Нагорному Карабаху. Позиции этого слоя людей усиливает тот факт, что власть в республике фактически приватизирована карабахцами во главе с президентом Робертом Кочаряном.

Однако в отличие от Украины, Грузии и Киргизии власть в Ереване достаточно сильна, обладает определенным авторитетом и имеет мощный патриотический ресурс. Однако время работает против нынешней элиты. Подрастает новое поколение армянских политиков, идеологически не связанное с борьбой 1980-1990-х гг. за "воссоединение с Карабахом", а потому готовое смотреть на перспективы своей страны прагматично. "Прагматизм" в Армении активно подпитывает и сама Россия. В последние годы Кремль продемонстрировал свою низкую "гарантоспособность". Сдача Аслана Абашидзе, затем "глухой отказ" от таких союзников, как Виктор Янукович и Рауль Хаджимба, продемонстрировали ненадежность московских патронов для их клиентелл в СНГ. Рассчитывать на спасение из Москвы в СНГ сегодня могут только отказывающиеся "понимать умом" Россию оптимисты. Следовательно, поиски гаранта армянской независимости уже сейчас ведутся за пределами СНГ. Мощное армянское лобби в США и Франции существенно облегчают вестернизацию самой пророссийской республики в СНГ.

Против правящей элиты работает время и в Белоруссии. Авторитарная политика Александра Лукашенко оставила его режим без серьезной интеллектуальной поддержки. В запасе у официального Минска кроме харизмы Батьки нет ни новых идеологических программ и проектов, ни свежих экономических идей. В республике насаждается советская идентичность при том, что сам факт существования Белоруссии способствует формированию национальной белорусской идентичности. В определенный момент в республике неизбежно начнется рассогласование этих двух моделей самоидентификации.

Особая статья - национально-демократический проект в странах Центральной Азии. Сегодня с полной уверенностью можно констатировать, что режим восточной деспотии Сапармурата Ниязова не оставляет никаких шансов для народной революции. Смена власти и демократизация режима здесь возможны лишь посредством дворцового переворота либо военной интервенции. Что касается Казахстана, то и здесь наличествуют предпосылки для "бархатной революции". С одной стороны, власти этой страны, как и акаевский Кыргызстан, осуществляют форсированную вестернизацию, прежде всего, в экономической и образовательной сферах. Несмотря на включенность этих государств в мусульманский мир, в политическом смысле ислам не имеет здесь мощных позиций. Однако за последнее десятилетие в этой стране сформировался слой младоказахов, получивших европейское и американское образование и сумевших оценить преимущества либеральной экономики. Противоречия между двумя "вестернизациями" - вот основа для будущих революционных преобразований. Впрочем, если модернизация режима, которую пытаются сегодня проводить власти Казахстана, будет продолжена, то риск "цветной революции" окажется минимизирован.

Узбекистан и Таджикистан - государства, где огромную роль играет исламский фактор. Здесь в отличие от Киргизии революционный проект будет протестом исламистов (возможно, под лозунгами исламской демократии) против светского авторитарного режима. На сегодняшний день в странах исламского мира главный водораздел происходит не между демократией и тиранией, а между авторитарной догоняющей модернизацией и исламским традиционализмом. А значит, революция на востоке СНГ не может рассматриваться как абсолютное благо и универсальная отмычка для решения проблемы десоветизации. В любом случае, даже при реализации исламского сценария в Узбекистане и в Таджикистане мы станем свидетелями появления нового поколения политиков. Чтобы предотвратить исламизацию этих республик, политэлиты Узбекистана и Таджикистана должны уже сегодня выиграть битву за молодежь, сделав ее главным проводником светской модернизации.

Однако при любом развитии революционных процессов на просторах СНГ очевидно одно. Последние призраки Советского Союза разрушаются, последние иллюзии по поводу его восстановления уходят.

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

24.11.2006