Смерть президента Туркменистана Сапармурата Ниязова создала в этой богатой природными ресурсами центральноазиатской стране уникальную обстановку неопределенности и новых возможностей, которая в других республиках бывшего Советского Союза возникла 15 лет назад. Этот человек, назвавший себя Туркменбаши, или "отец всех туркмен", больше чем все остальные постсоветские лидеры сопротивлялся любым переменам кроме тех, что способствовали его обогащению и укреплению его власти.

Он изолировал свою страну почти так же тщательно, как это сделал Ким Чен Ир в Северной Корее. Воспользовавшись распадом СССР, Ниязов превратил свое обретшее независимость пустынное государство в лабораторию по разработке одного из самых чрезмерных и эгоистичных культов личности в послевоенную эпоху. Его кончина в среду вечером от сердечного приступа создает беспрецедентный вакуум в регионе, где стабильность и свобода никогда не уживались между собой, и в стране, играющей ключевую роль в мировых поставках энергоресурсов.

>Если бы не его мрачная репутация в области прав человека и не хроническое разбазаривание невосполнимых ресурсов, правление Ниязова могло бы показаться комичным. Он выпустил новую марку средства после бритья, названную его именем, он запретил балет, назвав его непатриотичным, а также назвал собственным именем месяц январь. Он растоптал все ростки инакомыслия и поддерживал тотальный контроль над запасами природного газа, вторыми по объему в бывшем Советском Союзе. Его преемнику предоставляется редкий шанс открыть свою страну навстречу внешнему миру и попутно неизмеримо обогатить ее.

До настоящего времени Туркменистан экспортирует газ главным образом по российским трубопроводам. Это было в основном связано с высокой стоимостью прокладки новых линий, а также с привычной для бывшего республиканского руководителя компартии Ниязова преданностью Москве. Такая ситуация создала хроническую взаимозависимость. Туркменистан зависит от России, получая от нее экспортные доходы и инженерные знания. А Россия очень сильно зависит от туркменского газа, который она перепродает в Западную Европу и на Украину, поскольку своих газовых месторождений из-за недостаточного инвестирования средств ей уже не хватает. Ниязов недавно воспользовался этой зависимостью. Он потребовал - и успешно - 50-процентного увеличения цены, по которой Россия оплачивает туркменский газ. Кто бы ни пришел на смену Ниязову, у него будет перспективная возможность продавать большую часть газа другим покупателям.

А недостатка в таких покупателях нет. Дискредитировавший Москву спор с Украиной по поводу поставок газа прошлой зимой заставил западные страны с усиленной энергией искать пути обхода России через южный энергосырьевой коридор, чтобы поставлять по нему центральноазиатскую нефть и газ на мировой рынок. Пока планы создания транскаспийского газопровода, который соединился бы с существующими линиями, идущими через Кавказ и Турцию, не увенчались успехом, что связано с нежеланием Казахстана обижать своего гигантского северного соседа. Однако у Туркменистана нет общей границы с Россией. Он меньше чем другие советские сателлиты зависит от российского энергетического шантажа, но может больше получить от новых возможностей для партнерства.

Уже ведутся переговоры о возможном строительстве трубопроводов в западный Китай и Индию. При Ниязове они носили характер чего-то нереального и служили, главным образом, для усиления его позиций в ценовых спорах с Москвой. Да и сейчас мечты о создании "энергетического моста" через Афганистан в Южную Азию остаются лишь мечтами. Однако кончина Туркменбаши дает надежду на постепенное открытие границ, которые он держал на прочном замке, а также возможность реальных перемен во всем регионе. Не следует излишне скорбеть по Туркменбаши; но и чудес ждать тоже не стоит.

Редакционный комментарий,
"The Times", Великобритания
22 декабря 2006