Алматы славится не только яблоневыми садами, гостеприимными жителями, сохранившими свои традиции и обычаи, но и величественными, красивыми горами. Однако красота, а величие тем более, как известно, требует жертв, и иногда они оказываются… фатальными. Так, в начале прошлого века наш зеленый город пережил сильное разрушительное землетрясение. О том, что же нас ожидает в ближайшее время, газете "ЛИТЕР-Неделя" рассказал директор научно-производственного комплекса "Прогноз" МЧС РК Мухтар Хайдаров.

ЛИТЕР-Неделя: Недавно была озвучена интересная версия, что сильного землетрясения, такого, как было в Алматы в начале прошлого века, уже не будет, потому что у нас появилось Капшагайское водохранилище. Так ли это на самом деле?

М.Х.: Я впервые слышу об этом. И, на мой взгляд, это очень странная информация. Когда мне было лет двадцать, в Алматы был более сухой климат, нежели сейчас. Наличие Капшагая только усугубляет сейсмическую опасность, так как довольно сильно насыщает территорию города и предгорье влагой. С тех пор как у нас появилось это водохранилище, можно наблюдать увеличение количества осадков. Об этом можно судить и по количеству оползней, которые появились в последние годы. А ведь оползни, как известно, возникают из-за того, что под почвенным слоем в предгорье за счет проникновения поверхностных вод в нижние слои накапливается линза воды. Происходит какой-нибудь небольшой толчок, будь то маленькое землетрясение, смена погоды или резкое выпадение больших осадков, и по весне можно ожидать оползней. И, как мне кажется, их появление в определенной степени связано с Капшагайским водохранилищем, так как его поверхность дает большие испарения воды, а они, естественно, потом выпадают в виде осадков.

ЛИТЕР-Неделя: А какие дома окажутся наиболее уязвимыми при сильном землетрясении?

М.Х.: Ну, во-первых, в зону риска попадают очень старые, ветхие строения. Прежде всего, это те дома, которые построены без соблюдения каких-то норм, например, глинобитные постройки. Во-вторых, это, увы, современное жилье. Прежде всего, это связано с тем, что
>грунты у нас не самой лучшей категории, и в момент землетрясения фундамент здания накренится или деформируется – в итоге могут появиться алматинские пизанские башни. Вряд ли эти дома могут похвастаться соблюдением норм сейсмостойкого строительства. Сегодня многие рассчитывают здания, полагая, что существует поперечное колебание. В принципе, нас так и учили, что оно-то все и разрушает. На самом деле, я думаю, опасна как раз не поперечная волна, а качество здания. При землетрясении по дому идут напряжения, и если здание хорошо построено, они по нему "побегают" и успокоятся, а вот если найдут слабое место, то в этом месте тут же будет срез.

ЛИТЕР-Неделя: В советское время у нас в городе было запрещено строительство высоток, выходит, запреты были оправданными?

М.Х.: Безусловно. Эти меры были вызваны тем, что на уровне третьего-пятого этажей чаще всего возникают эти первые напряжения. Я не против строительства высотных домов и подземных сооружений, главное, чтобы все было выполнено в соответствии с нормами. К примеру, на Западе в сейсмоопасных зонах очень много высотных домов, но при землетрясении в них никто не погибает, а почему? Потому что они построены в соответствии с требованиями. И там не бывает такого, что здание развалилось, а виновного не нашли. Нам же о таком порядке пока можно только мечтать.

ЛИТЕР-Неделя: Вы занимаетесь прогнозированием землетрясений, а какой прогноз надежнее: кратко- срочный или долгосрочный?

М.Х.: Примерно так же звучал и вопрос нашего президента Нурсултана Назарбаева на встрече в Институте сейсмологии 7 ноября 2006 года. Ему сказали, что, мол, только долгосрочный. На самом же деле, что он есть, что его нет. Для науки он, может быть, и имеет какую-то ценность, но, увы, абсолютно ничего не решает для людей. Когда же президент спросил, какой процент оправданности краткосрочного прогноза, от бывшего руководства Института сейсмологии не последовало ясного ответа. И это грустно.

ЛИТЕР-Неделя: А чем же так хорош краткосрочный прогноз? С какой точностью вы можете предсказывать?

М.Х.: Вот, например, 26 декабря в Алматы было ощутимое землетрясение порядка 4 баллов, если не больше, хотя официальная версия – 3 балла. И об этих подземных толчках мы знали еще 12-го числа. Написали служебную записку в МЧС, правда, она носит не предписывающий характер, потому что официально прогнозы дает только Межведомственная комиссия по прогнозированию землетрясения, где основную скрипку играет Институт сейсмологии, и только она может окончательно принять решение. Мы и раньше подавали в комиссию такие заявки, но там отказались от них… сначала в устной, а потом и в письменной форме, причем формулировка, на мой взгляд, была совершенно глупой: "Вы должны нам давать прогнозы землетрясений только для территории Казахстана и только выше 7 баллов". Но, мне кажется, даже школьники знают, что землетрясение магнитудой, допустим, в 5,5 балла может дать сотрясаемость как при восьми баллах (пример – ташкентское землетрясение 1966 года). А если грунт обводнен, если дом стоит на косогоре и качество строительства дома низкое, то балльность будет существенно выше. Не стоит забывать и об этажности строения: 4–5-й и более этажи тоже прибавляют балльность. Так что балл – это такая статистическая величина, которая вычисляется уже после землетрясения. Может быть, руководство Института сейсмологии и не знало про это, но это уже их дело. Просто проблема прогнозирования, кроме экономических трудностей, носит еще и чисто социальный эффект. Во-первых, все ученые очень дорожат своим авторитетом, и если землетрясение не случится, а такое бывает даже по естественным геофизическим причинам, их имя окажется под угрозой. И даже пусть прогнозы правильны и подвижка была, но не было удара – для ученых это потеря имиджа. Во-вторых, во всем мире сегодня почему-то считается, что краткосрочный прогноз невозможен. Выходит, тот, кто занимается краткосрочным прогнозом, не угоден никому. Вот поэтому, собственно, и происходят такие трагедии, как в Пакистане в 2005 году.

ЛИТЕР-Неделя: А что, вы и это землетрясение предвидели?

М.Х.: Конечно, более того, с декабря 2004 года мы уже дали 31 прогноз, 26 из которых оправдались в тех рамках, которые мы давали. И вот мне ученые говорят: не было же землетрясения, как оно могло оправдаться? Но мы работаем в рамках фундаментальных подходов с учетом современных достижений. С точки зрения тектоники плит мы, заботясь о Казахстане, должны следить за своей евразийской плитой и граничащими плитами, например индоавстралийской плитой, которая упирается и со страшной силой давит на нас с юга. А еще есть тихоокеанская плита, которая давит на всю Евразию с востока. Так что мы оказываемся в клещах. И поскольку мы наблюдаем за этими "подземными движениями", то я бы хотел сказать, что с точки зрения тектоники плит за два с небольшим года мы не пропустили ни одного сильного землетрясения. А для Центральной Азии – ни одного даже среднего землетрясения магнитудой 5 баллов и выше. Но мы прогнозируем в рамках плюс/минус две недели, расстояние – от 220 до 600 км. Вот такая у нас точность, а по магнитуде если мы говорим 6 баллов, то на деле получается 5, 9 или 6,1 балла.

ЛИТЕР-Неделя: А что нас ожидает в ближайшее время?

М.Х.: Точно сказать я не имею права. Это вопрос председателям всех прогнозных комиссий – они в Институте сейсмологии. Могу только отметить, что Алматы растет и шум города увеличивается со временем. Это свойственно для любого большого города. Его территория не прослушивается обычными сейсмическими станциями, так как это возможно только через глубинные скважины. Недавно нам наконец удалось выбить проект по глубинным скважинам, с помощью которых мы сможем прослушивать территорию города. Недавно Казкосмос и французы со своим спутником "Деметер" предлагали прогнозировать именно в краткосрочном плане – весьма перспективный подход. Ну а если говорить о том, что нас ожидает, то сегодня у нас в разработке находится еще один прогноз: мы предполагаем сильное землетрясение в Центральной Азии, но утверждать, что оно будет в Алматы, пока нет оснований.

Марго ЭРВАНД, Алматы
22.02.2007