Нуман Негматов: "Таджикский феномен"
Он написал книгу "Государство Саманидов", когда еще никто и думать не смел, что мы когда-нибудь будем отмечать юбилей "царей-эксплуататоров". Он проводил раскопки в недрах древнего Худжанда и нашел Александрию Эсхату, а в Шахристане "открыл" "капитолийскую волчицу". Был знаком со знаменитой балериной Улановой. Во время боевых столкновений его захватили в плен, но к счастью, он был освобожден благодарным учеником. Такова удивительная судьба академика Нумана Негматова, 80-летие которого мы отмечаем 5 марта.
Пощечина, голод и шелководство
- Нуман Негматович, Вы - сын борца за советскую власть Негматходжи Турдиходжаева. Помните, как прошло ваше детство?
- Помню, конечно. Детство было голодное и холодное. На всю жизнь запомнил полученную от матери пощечину.
- За что?
- За то, что пожадничал и захотел присвоить большую косушку супа отца. В середине тридцатых годов – везде был голод. А отец, который работал в то время в тюрьме, заразился туберкулезом и лечился с помощью супа из репы. О хлебе на дастархане и говорить не стоит. Мне очень хотелось есть, и я попытался взять отцовскую, более вместительную чашку. Мама рассердилась и "влепила" мне пощечину, а бабушка, пожалела меня и забрала с собой в Худжанд. Мы прошли 12 километров пешком (это от Исписора до нынешнего Худжанда). Надо сказать, что моя бабушка по линии матери была известная в округе биотун (религиозно образованная женщина). У нее было немало учениц, которые с собой приносили лепешки и сладости. Почти все угощения доставались мне. И вообще я испытал на себе 4 периода голодания народа.
- Неужели? И когда это было?
- В 1932-33 году, когда вся страна голодала. В годы Великой Отечественной, когда все отправляли на фронт, а тыл остался без куска хлеба. Третий период - времена правления Никиты Хрущева в 60-е годы. И четвертый раз, когда в годы гражданской войны в Таджикистане, мне - академику, приходилось стоять в длиннющих очередях, чтобы купить одну буханку хлеба на всю семью.
- Почему Вы решили стать историком-археологом?
- Раньше я об этом и не думал. Мы жили в поселке Исписор Ходжентского района, в доме, который Общество красных партизан выделило моему больному отцу. Раньше оно принадлежало одному бывшему кулаку. Мое начальное образование – три класса. Потом наша семья переехала в Худжанд и отец помог мне поступить на подготовительные курсы Сельскохозяйственного техникума на отделение шелководства. Кстати, до этого я учился на токаря в школе механизации сельского хозяйства, которая была расположена напротив нашего дома – в МТС (машинно-тракторной станции) – в здании бывшего медресе.
- Известный историк был шелководом?
- Да. В 1939 году, мне дали коробку с тутовым шелкопрядом и сказали, чтоб из него я получил 56 кг коконов шелковицы. Мы с мамой выделили несколько комнат в доме, утепляли их, старались хорошо присматривать. Результат был превосходным – вместо запланированных 56 кг. – я сдал в приемный пункт 112 кг коконов. Обо мне даже написали в газете "Стахановец". К сожалению, я газеты не сохранил. Потом началась Великая отечественная война, многие мои однокурсники ушли на фронт, а меня, 14-летнего юношу не взяли, сказали, чтобы я подрос. В то время, отец мой уже был здоров и общество "Красный партизан" назначило его заведующим чайханы "Чоршанбе" в Худжанде. Здесь я помогал отцу в работе. А в 1943 году, наш сосед Абдурахмон Сатторов, который был преподавателем Худжандского пединститута им. Кирова, предложил поступить в институт и отец дал мне благословение. Учился на подготовительных курсах и успешно сдав экзамены, поступил на исторический факультет. За все время учебы хорошо учился, поэтому получал сталинскую стипендию - 72 рубля.

"Мама, где же оказалась наша история?"
- Нуман Негматович, как Вы попали в Ленинград? Ведь, как минимум, нужно было хорошо знать русский язык …
- Во время войны в наш город приехало много русскоязычных из европейской части страны. В нашем доме поселилась семья врачей из Харькова, и я общался с их сыном – Ромой по-русски. Потом усердно изучал по ночам учебники по истории, чтобы не лишиться стипендии, которая была хорошей прибавкой для скудного семейного бюджета. А попасть в Ленинград, мне помог покойный Мухаммад Сайфиддинович Осими, который был у нас проректором по учебной части. Он только что вернулся с фронта и на госэкзаменах, позвав меня и моего однокурсника Абдухамида Джалилова, объявил нам, что руководство института решило отправить нас в Ленинградскую аспирантуру. Так я и мой друг Абдухамид (ныне зав.кафедрой, профессор ТГНУ) прошли конкурс и попали в ученики к известному советскому археологу, члену-корреспонденту АН СССР, академику АН таджикской ССР Александру Юрьевичу Якубовскому. Это был 1948 год.
В Ленинграде прошли самые незабываемые годы в моей жизни. Ленинградская школа дала нам многое. Благодарен своему учителю А. Ю. Якубовскому, который многое сделал для моего становления как ученого-археолога. У Александра Юрьевича была одноклассница – Вера Павловна Андреева-Георг, которая нас обучала стилистике написания научных документов. Еще он познакомил нас с удивительной женщиной – Ниной Анатольевной Винберг, зав. библиотекой Института истории материальной культуры АН СССР, которая нам, азиатам, помогла разобраться в своей настоящей истории.
- Каким это образом?
- Она разрешала нам в любое время пользоваться библиотечным материалом, брать книги на дом, (хотя другим было запрещено). Именно тогда я написал матери свое первое письмо, в котором в частности, говорилось: "Моя любимая мамочка – буваджон! Я только здесь понял, где моя родина, а где ее история…". Ведь в библиотеке мы "докопались" до таких источников, которые помогли определить историю моего народа – ее истоки, корни. Незабываемыми были и наши походы в Эрмитаж. Там я знал каждый уголок, для меня был открыт доступ в золотой архив государственного музея.
- Вы были знакомы с известной русской балериной Галиной Улановой. Как?
- О, это интересная история. Еще когда начинал поступать в аспирантуру, нас отправили в Пенджикент на археологические раскопки, экспедицию возглавлял наш будущий наставник - Якубовский. Надо отметить, что приехали мы с Абдулхамидом на раскопки в костюмах и галстуках. Все археологи посмеялись над нами, мол, разве так работают в полевых условиях? Я объяснил, что у меня нет другой одежды. Тогда археологи попросили раздеться, и нам с другом пришлось работать в трусах и майках. Незабываемый случай! И именно тогда, в одном из разговоров в теплую летнюю ночь, я признался, что мне нравится балет – изящное искусство. Мой учитель спросил, хочу ли я увидеть блистательную балерину – Галину Уланову? Что за вопрос? Конечно! Тогда он написал мне записку и сказал, чтобы по приезду в Москву (по дороге в Ленинград) я обязательно зашел в Большой театр и передал эту записку Улановой. Мы так и сделали. Галина Уланова удивилась, увидев двух загоревших, обросших щетиной азиатов. Тем не менее, она отвезла нас в парикмахерскую, где нас побрили, постригли. После обеда, мы попали в театр. Когда балет закончился, и мы вместе с ней вышли из здания театра: вся дорожка была усыпана цветами, люди стояли по обе стороны дороги и аплодировали великой балерине, а самые "заядлые" поклонники даже целовали асфальт, по которому она проходила. Все это видел своими глазами и никогда не забуду этот эпизод.

Древний Худжанд и "Крайний город империи"
- Вы первый археолог Таджикистана. В 1953 году защитили свою кандидатскую
диссертацию "Уструшана в УП – Х веках". С какой должности начинали работать?
- С должности младшего научного сотрудника Института истории, археологии и этнографии им. Ахмади Дониша АН Таджикской ССР. Когда Якубовский помогал мне и Абдухамиду разрабатывать свои темы, (у него про Согд, а у меня об Уструшане), он объяснял нам, что арийцы – наши предки. Все до раннего средневековья – арийское. Но во времена советской эпохи было запрещено проводить исследования по арийцам, потому что их отождествляли с арийцами фашисткой Германии. И еще, мы тогда не могли утверждать, что наша история намного древнее истории Киевской Руси. По совету нашего учителя, соприкасаясь с древней историей, мы называли тогда арийцев – иранцами. Иран, северная Индия, Таджикистан, Ферганская долина – основные регионы, где жили арийцы. Якубовский как провидец, сказал, что когда-нибудь мы еще вернемся к своим истокам. И он был прав. К сожалению, мой учитель не смог прочитать моей диссертации, он был сильно болен, но я часами зачитывал ему главы своей работы, он внимательно слушал, спрашивал про каждую запятую, и когда я говорил, что она поставлена, удовлетворенно шептал: "удивительно, удивительно!". В марте 1953 года Александра Юрьевича не стало.
- Говорят, что вас недолюбливали в Академии наук республики. За что?
- За то, что всегда говорил правду в лицо, ненавидел двуличных людей. Мне даже тему для докторской диссертации дали такую, "чтобы я сломал шею". Есть такой термин – археология ныне живущего города - самое трудное в нашей работе. Моя тема была посвящена Худжанду и Устрашану в древние и средние века. Летом 1954 года вместе с историками – сотрудниками Эрмитажа супругами Зеймаль мы начали раскопки Ленинабада в районе "Калаи кухна" (Старой крепости). Трудно было проводить раскопки в таком месте, ведь город живет непрерывно: заселен и обстроен густо, постройки, сады каналы, дороги, коммуникации, канализация. Поэтому я разработал методику научных подходов к исследованию функционирующего города. Были раскопаны 41 шурф, и не всегда находились понимающие чиновники и доброжелатели. Однажды мою ассистентку Татьяну Беляеву даже избили, за то, что они сняли асфальт и копали за областным театром. Я разработал технологию раскопок, используя и собирая этнографические данные, спрашивал у стариков, они вспоминали рассказы своих отцов о том, что и где находилось в прежние времена. Мы копали больше 30 лет, собрали богатый материал, нашли множество культурных слоев с артефактами (находками).
- Это правда, что Вам не поверили насчет древности города? Ведь 2500 лет – не шутка…
- Было такое. Но в одном я оплошал. Худжанд - намного древнее. Мы взяли за основу уже сформировавшийся город, нашли улочки, кварталы ремесленников, а надо было копать до материка. Найти старейшее здание и по нему определить возраст города. 33 участника юбилейной сессии города проверяли достоверность датировки каждой находки Худжанда, в этом сомневался и нынешний глава Санкт-Петербургской археологической школы Российской Федерации, член множества международных академий Вадим Михайлович Массон. Но когда он спустился на глубину 26 метрового шурфа и в разрезах обнаружил артефакты, он поднял руки.
- Было много научных споров и вокруг Александрии Эсхаты...
- Да. Мы доказали, что один из 12 городов построенных Александром Македонским, находится под Худжандом и назывался он - Александрией Эсхата (329 год до нашей эры). И под ним, по моим гипотезам, находится Архаический Худжанд, который еще надо изучать. В переводе Эсхата – "крайний город" империи Александра, который по источникам был расположен на побережье Сырдарьи. Было много претендентов - населенных пунктов и почти 300 лет ученые со всех стран мира спорили, где именно находится данный город. Наконец, спор разрешен в нашу пользу.
- Нуман Негматович, в Уструшане Вы нашли настенную живопись, на которой изображена "капитолийская волчица" . Ведь согласно мифам и легендам, это – символ древнего Рима. Как это связано с нашей культурой?
- В этом открытии мне помогла моя дочь Шахло.
- Каким образом?
- При раскопках в местности Калаи Кахкаха в Шахристане, со мной в экспедицию ездила и моя семья. Они жили в палатках, Шахло тогда была малышкой. Однажды во время работы один из археологов закричал, что нашел большую настенную живопись на специально подготовленной стенной штукатурке. Мы с нашим сотрудником В.М. Соколовским побежали наверх. За мной поднималась моя жена с дочкой на руках. Мы стали осторожно расчищать стену, не было рядом ни щеточек, ни химикатов. Вдруг один из кусочков на наших глазах развалился и упал. Здесь жена с ребенком на руках подошла. Мы еще не успели ничего разглядеть, а Шахло улыбнулась и детским лепетом произнесла: "Гургча" (Волчок). Так была и "открыта" капитолийская волчица. Это шестиметровая композиция, иллюстрирующая известную легенду. Полагаю, что сюжет проник в Уструшану в У-УП веках. Но думаю, что он зарожден арийцами Центральной Азии и с этрусками попал в Рим, там был канонизирован, а затем по разным причинам вернулся в Среднюю Азию. У нас много источников, доказывающих, что кормление молоком хищных зверей имело место в нашей древности, чтобы сыновья росли бесстрашными. Об этом написано и в моей новой книге "Ариана и Арйинведжа", изданной недавно к Году арийской цивилизации.

"Меня спасли лекции"
- В 1977 году Вы издали свою монографию "Государство Саманидов". После книги Гафурова "Таджики" это - дополнение к ней или отдельный труд?
- Это больной вопрос. В 1958 году, мы, молодые ученые напросились взять и разработать отдельные главы к книге "История таджикского народа". Мне тогда досталась "Эпоха Саманидов". Именно в эту эпоху завершается формирование таджикского народа как народности. Хотя по существу этот процесс никогда не завершается. Этой темой ранее занимались и другие ученые. Мне дали поручение написать примерно 150 машинописных страниц, но у меня получилось вдвое больше. И я не хотел сокращать текст, потому что все было нужным. Когда напечатали сборник, один ученый - А. М. Беленицкий написал в газете про меня материал "Первый блин не оказался комом". Я начал глубже работать над темой Саманидов. В 1965 году отправил рукопись "Государство Саманидов" Бободжону Гафурову с письмом. В нем я предложил два варианта – соавторство, либо Б. Гафуров мог подписаться под книгой единолично. Ответа не было несколько лет. В 1977 году, когда Гафурова не стало, я пошел с рукописью и с коробкой спичек к нашему президенту Академии и поставил ультиматум: "если книгу не напечатают, я сжигаю рукопись". Причем в приемной сидел один известный журналист, который должен был все это запечатлеть. Тогда директору издательства "Дониш" Островскому было поручено напечатать книгу, которая вышла в свет в том же году. Через год меня избрали членом-корреспондентом АН республики, спустя 16 лет, в 1994 году – стал академиком. В 1989 году моя книга вышла большим тиражом на таджикском языке.
- А о чем ваша другая монография "Таджикский феномен: история и теория" (1997г.)?
- О реформе таджикской исторической науки, о новом подходе к ее изучению в частности вузах, о новой концепции в науке. С своими единомышленниками написал также учебник по истории для высших учебных заведений, первый том которого опубликован, а второй - обсуждается сейчас на коллегии Минобразования. В Худжанде, где ныне живу и работаю, мы создали Научный центр гуманитарных исследований ЮНЕСКО.
- Вас финансирует ЮНЕСКО?
- Нет, они не финансируют, мы сами так назвали наш научный совет при ректорате Худжандского университета. В свое время я много преподавал студентам, в педуниверситете, в ТГНУ, в РТСУ. Мои лекции однажды меня спасли.
- Это интересно. И когда же?
- У меня была дача за 9 км, в кишлаке Джангалак вблизи реки Кафирниган. Уже был неспокойный 1992 год. Мы приехали с женой посмотреть за нашим участком, полить деревья. Вдруг у нашей дачи остановился КамАЗ. Оттуда вышли боевики: "Вы – Негматов?". Я кивнул. Они посадили меня в машину и увезли, как потом оказалось, в поселок Навабад Орджоникидзеабадского района (ныне –Вахдат). Потом спустя время я узнал, что эти боевики действовали по наводке одного муллы, который хотел просто отобрать у меня дачу. Меня закрыли в одном помещении, потом когда меня вывели по нужде, я закричал, что им здорово влетит за мою смерть. Время было такое, что убивали не спрашивая. А потом разбирались, что к чему. А мои родные уже обивали все пороги и искали меня. Потом меня повели к железной дороге очень далеко, затолкали в заброшенный вагон, сказав, что пока не придут мои хозяева, должен ждать там. В этом вагончике, как оказалось, было много крыс. В темноте я нашарил старую одежду, скрутил ее жгутом и стал бить зверюшек. Не знаю, сколько это продолжалось, потом снова пришли люди с оружием и повезли меня на машине. Мы ехали в темноте. Потом остановились у дома. Когда я при свете зашел в комнату, вокруг сидели люди с длинными бородами. Одни из них подошел ко мне, радостно обнял. Я стоял в оцепенении. Как потом оказалось, это был один из моих бывших студентов, который слушал мои лекции в университете. Вскоре меня отвезли окольными путями в столицу и отпустили. Именно в 1992 под впечатлениями и написал свою книгу "Таджики. Исторический Таджикистан. Современный Таджикистан", где обращаюсь к своему народу бросить воевать и истреблять друг друга. Надо сказать, что книжка быстро распространилась по республике. Ее читали и наши беженцы.
- Слышала, какой-то период Вы работали директором Гиссарского историко-культурного заповедника Минкультуры республики…
- Гиссарская крепость по моим подсчетам имеет 2800-2900 летнюю историю. Есть такая местность "Шутурхона", мой ученик Павел Самойлик проводил там раскопки и нашел там керамику 3000-летней давности. Я работал там в 1990-1993 годы, пик неспокойной обстановки в Таджикистане. Когда на крепости установили ракеты "Град" - я был против, пошел к командиру боевиков и сказал, что он отвечает за каждый кирпичик и за ценность каждого экспоната. А тогда в музее насчитывалось 18 тысяч экспонатов. Именно в тот неспокойный период мы издали 4 книги об истории этой крепости. Даже потратил деньги, которые отложил на похороны своей родной матери. Но надо сказать, что боевики сохранили все ценности, ни одна пуля не задела строения. Этого командира потом даже назначали директором музея, но его по другой причине вскоре сняли. Интересно, что в войну сохранили музейные ценности, а в мирное время, год назад - потеряли.
- Щепетильный вопрос. О ваших разногласиях с историком Рахимом Масовым…
- Это неправда. Я уже говорил, что и меня в советскую эпоху не многие любили. Взять для примера коммунистов с Худжанда, которые обиделись на меня из-за того, что г. Ленинабад переименовали в Худжанд, а Ленинабадскую область - в Согдийскую. Или когда вместо памятника Фирдавси был установлен постамент Сомони на площади Дусти столицы, один известный литературовед назвал меня чуть ли не врагом народа. Разногласия в институте истории начались после моей книги "Таджикский феномен…", как только начали реформировать нашу науку, подход к ней. >Взять для примера Великого Кира из нашей древней истории. В советские годы из него сделали захватчика, врага. А он был настоящим патриотом. Он хотел собрать все наши арийские древние земли и воссоединить. Я, конечно, признаю труды Масова – "История топорного разделения". "Таджики под грифом "Секретно", но думаю, что здесь надо быть дипломатичным, ему не хватает немного академичности в изложении своих правильных рассуждений, ведь это нужно делать без претензий на современную геополитику. Не время сейчас.
- А в Худжанд почему уехали? Неужели из-за руководства института истории, с которым не сработались?
- Нет, по семейным обстоятельствам. Здесь умерла моя жена, мать моих дочерей. Я женился вторично в Худжанде. У меня растет 7-летний сын Ардашер, умный мальчик. Старшая дочь –Саодат, по образованию историк, но занимается бизнесом. Младшая Шахло, историк, работала в Центре стратегических исследований. Ныне возглавляет госархив республики. Сейчас в Москве готовиться к защите своей научной диссертации. У меня трое внуков. Все время работаю над моими книгами, иногда во время "передышки", люблю заниматься со своими перспективными учениками. Я воспитал много учеников, 23 из них, уже давно защитились. Дело теперь – за молодыми.
Подготовила Манижа КУРБАНОВА,