С невыполнением Ираном резолюции Совета Безопасности ООН, требующей прекращения обогащения урана, закончился первый этап противостояния с целью не допустить создания иранского ядерного оружия. Вопрос снова вернулся в Совет Безопасности. Не погрешу против истины, сказав, что ядерного вооружения Ирана не хочет ни одно государство в мире. Преобладающее большинство вообще не хочет распространения ядерного оружия. Но есть и те, которые особенно не хотят, чтобы им владел Иран.

Официально ядерными державами считаются пять стран - США, Россия, Китай, Англия и Франция. Их ядерный статус закреплен постоянным членством в Совете Безопасности ООН. С ядерным оружием в руках этой "пятерки" мир смирился, но с учетом необходимости его сокращения. Такой примиренческой реакции в немалой степени способствовал успех политики ядерного сдерживания во время холодной войны. Однако такое отношение не распространяется на тех, кто стучится в двери ядерного клуба в настоящее время. И этому есть свои причины.

Помимо официальной "пятерки" уже существуют три неофициальных (непризнаваемых) ядерных государства - Индия, Пакистан и Израиль. В отношении этой "тройки" высказываются различные точки зрения при весьма распространенном выводе, что появление у нее ядерного оружия не отдаляет, а, напротив, может приблизить перспективу его применения. Помню, как в 1996 году президент Клинтон, принимая меня, в ту пору министра иностранных дел России, сказал: "Самой большой угрозой в XXI веке может стать ядерное столкновение между Индией и Пакистаном". К счастью, отношения между этими государствами ныне вступили в стадию разрядки. Некоторые даже заговорили о том, что обладание ядерным оружием двумя сторонами конфликта открывает путь ядерного сдерживания и на региональном уровне. Но при этом закрывают глаза на то, что у ядерной проблемы в Индокитае есть и другая сторона. Нельзя игнорировать тот факт, что внутренняя обстановка в Пакистане далека от стабильности. И это в условиях, когда в стране очень много сторонников афганских талибов, организация которых в свое время была создана не без участия пакистанской военной разведки. Я думаю, что недостаточная активность пакистанских властей по борьбе с талибами, базирующимися в приграничном районе с Афганистаном, в немалой степени объясняется именно настроениями в пакистанском обществе. Сегодня эти настроения так или иначе, теми или иными мерами сдерживает президент Мушараф, но кто знает, что будет завтра? Между тем Пакистан - ядерное государство.

И Израиль - тоже ядерное государство. Существует немало людей, которые оправдывают это, так как "маленький израильский островок" окружен огромным враждебным ему арабским миром. Такое объяснение имело бы смысл, если бы Израиль не стоял у истоков преобладающего числа войн и военных операций на Ближнем Востоке. За примерами далеко ходить не надо. Недавно премьер-министр Ольмерт признал, что последняя война в Ливане была спланирована и подготовлена Израилем. А раньше говорили, что это спонтанные военные действия, предпринятые с целью освободить двух захваченных "Хизбаллой" израильских солдат. Зная не понаслышке арабский мир, могу смело прийти к выводу, что ядерное оружие Израиля не является и не может стать "средством сдерживания", не говоря уже о людской скученности, палестино-израильской чересполосице.

Но есть ведь и другие варианты. Скажем, потерпев, как это было недавно в Ливане, военную неудачу, один из израильских генералов станет инициатором "локального" применения ядерного оружия? Вспомним, что в начале октябрьской войны 1973 года, когда египетские и сирийские войска наступали, по утверждению американских СМИ (а они-то знают!), были приведены в готовность израильские атомные боезаряды. Не ясно ли, что без основательного ближневосточного урегулирования такая ситуация подтолкнет к производству ядерного оружия и некоторые арабские страны. Возможно, все это начинал понимать перед своей болезнью и Ариэль Шарон, который, как рассказал генеральный директор МАГАТЭ Аль-Барадеи, заявил ему, что готов включить ядерную проблему в переговорный процесс по ближневосточному урегулированию.

В такой мировой ядерный расклад вписывается сегодня ядерная проблема Ирана. Сразу же скажу: вписывается при отягчающих обстоятельствах. Одно из них - шокирующее заявление иранского руководителя против существования Израиля на политической карте Ближнего Востока. Второе связано с тем, что своими, мягко говоря, необдуманными действиями против Ирака Соединенные Штаты вопреки своей воле изменили соотношение сил в регионе. Иран вышел на региональную авансцену в качестве игрока первостепенной важности. Это потянуло за собой резкое усиление шиитского фактора на Ближнем Востоке, чему далеко не аплодируют ведущие арабские страны.

Вместе с тем настойчиво звучат иранские заявления о мирном характере всех его ядерных работ. И действительно, Иран не вышел из Договора о нераспространении ядерного оружия и не нарушает буквы этого Договора. Однако на таком благоприятном для Ирана фоне особенно нелепо выглядит целый ряд заявлений и действий иранской стороны, которые, казалось бы, должны уверять в мирном характере его ядерной программы.

Первое. Позитивные заявления о готовности поставить под контроль МАГАТЭ всю свою ядерную программу несовместимы с фактическим отказом Тегерана дать ответ на часть вопросов агентства относительно прошлой деятельности Ирана в это сфере.

Второе. Если секретарь Высшего совета безопасности Ирана заявляет о готовности безо всяких предварительных условий вести переговоры по ядерным делам, то такой позиции прямо противоречит заявление иранского президента, что его страна никогда не согласится даже на мораторий в обогащении урана. Такое несоответствие выглядит тем более контрастно, так как Иран, по сути, уходит от определения позиции по предложению обогащать уран для мирных целей на российской территории. Точно так же Иран не склонен даже упоминать о более широком предложении президента Путина, которое могло бы создать выход из щекотливого положения: всем странам (подчеркиваю: не только Ирану, но всем), осуществляющим мирные ядерные программы, обогащать уран в центрах, образованных рядом государств, обладающих соответствующими возможностями. Третье. Противоречивые сигналы из Тегерана поступают в то время, когда происходит ускорение работ в Иране по созданию каскадов центрифуг для обогащения урана, что при достижении их критического числа может быть использовано как в мирных, так и немирных целях. Многие расценивают такую позицию как стремление выиграть время.

Я принадлежу к тем, кто, несмотря на все эти двусмысленности, не верит, что в Иране уже принято политическое решение о создании ядерного оружия. Но не ясно ли, что в случае раскручивания нынешней иранской тактики таких "неверов" будет все меньше?

В этих условиях обозначились и сохраняются два подхода к иранской ядерной проблеме. Отрицая на словах, что готовится военная операция против Ирана, США стягивают военно-морские силы в зону Персидского залива. При этом ставка делается на навязывание Ирану решения с помощью силового варианта. Россия и Китай не считают, что исчерпаны все дипломатические и переговорные возможности. Европа колеблется, но не в сторону применения военной силы.

>Выбор военного пути для решения иранской ядерной проблемы был бы огромной исторической ошибкой. Он, можно с уверенностью сказать, чреват последствиями даже похлеще тех, что мы наблюдаем сегодня в Ираке. Можно прогнозировать не только более сильный отпор интервентам со стороны иранских вооруженных сил, но и открытие "второго фронта" против американской армии в Ираке. Это еще больше осложнит попытки привести дело в Ираке к умиротворению.

При ставке на военную силу игнорируется также и внутрииранский фактор. В Иране даже в печати проявляется не только одобрение, но и несогласие с той излишне радикальной линией, которая ведет страну к изоляции и серьезным экономическим трудностям. Не следует забывать, что еще сравнительно недавно немало иранцев группировались вокруг тогдашнего президента Хашеми, поддерживая курс на демократизацию. Есть основания считать, что резкостью многих иранских заявлений не во всем доволен духовный лидер страны. Однако в случае применения силы, уверен, произойдет сплочение всего иранского политического класса против тех, кто решил говорить с Ираном языком ультиматумов. Разве пример Ирака ничему не учит?

Досье МН

СПРАВКА "МН"

Евгений Примаков - академик РАН, президент Торгово-промышленной палаты РФ.

В 1977-1985 гг. - директор Института востоковедения АН СССР, в 1985-1989 гг. - Института мировой экономики и международных отношений АН СССР.

В 1989-1990 гг. - кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, в 1989-1990 гг. - председатель Совета Союза Верховного Совета СССР. С ноября 1991-го - директор Центральной службы разведки СССР; с декабря 1991-го - директор Службы внешней разведки России. В 1996-1998 гг. - министр иностранных дел Российской Федерации. В сентябре 1998 - мае 1999-го - председатель правительства Российской Федерации.

Евгений Примаков, академик
16.03.2007