Почем фунт урана
Наступает период "ядерного ренессанса"

По некоторым данным, Казахстан являлся основным поставщиком уранового сырья для советской ядерной индустрии – более сорока процентов. После развала Союза республике досталась солидная доля "империи Уран" – легендарного "Средмаша".Наследство, надо сказать, хлопотное, узкоспецифическое, с большими долгами и неясной перспективой. Довести его до ручки не представляло большого труда. К чести наших управленцев, они сумели не только сохранить уникальное производство, высокопрофессиональный кадровый костяк, но и правильно выстроить стратегию развития. Об этом – в интервью, которое дал нашему корреспонденту президент АО "НАК "Казатомпром" Мухтар Джакишев.

ЛИТЕР-Неделя: Мухтар Еркынович, чем обоснован интерес Казахстана к атомной энергетике? Насколько это действительно соответствует нашим возможностям и потребностям? Не повлечет ли это за собой риск новых технологических катастроф, связанных также и с отсутствием опыта управления высокотехнологическими отраслями? К тому же в Казахстане избыток углеводородных ресурсов – может, нам сосредоточиться на их использовании?

М.Д.: Я довольно часто слышу такие заявления. Что ж нам, действительно, если мы себя не уважаем, надо бросить все и только пасти баранов? Дело, может, и хорошее, но я думаю, что люди, думающие так, недооценивают нашу страну и нацию. И это тормозит развитие. В действительности мы имеем огромный опыт управления высокотехнологичными производствами, а иначе как же назвать нашу деятельность? Тот же Ульбинский завод и наши урановые рудники, на которых, в отличие от многих западных месторождений, вы не увидите ни одного человека в поле, настолько все автоматизировано. Весь полигон управляется посредством программного обеспечения, одним оператором с одного компьютера. Когда мы показываем все это нашим иностранным коллегам и партнерам, они просто приходят в восторг. Такого они не видели нигде в мире. Те же эмоции вызывают и возможности нашего Ульбинского завода, недаром его называли "жемчужиной "Средмаша". Иностранцы, уезжая, всегда говорят, что никогда и не предполагали, что в Казахстане есть столь высокотехнологичные производства.

Такие известные в мире компании, как General Electric, Westinghouse Electric, французская AREVA и японские производители, всегда особо отмечают и высоко оценивают степень технологического развития и высокую квалификацию Казатомпрома. И говорить, что мы не имеем опыта управления такими производствами – это значит не уважать то, что на самом деле мы умеем делать. Признаюсь, не люблю эту плебейскую психологию, когда мы говорим, что все умные там, на Западе, а мы здесь отстали навсегда. Ведь это не так, и мы сейчас доказываем на рынке мировой атомной энергетики, что Казахстан обладает высокотехнологичным дисциплинированным производством, которым управляют профессионалы высшей категории. Пока не все достижения Казатомпрома в области высоких технологий стали достоянием общества. Подождите немного, и вы согласитесь с тем, что атомная энергетика – это та отрасль экономики, которая даст возможность Казахстану играть доминирующую роль в мировой геополитике. Здесь мы действительно имеем чрезвычайно сильные позиции. И когда мы говорим, что можем стать лидирующей компанией не просто по добыче урана, а еще и в производстве ядерного топлива, это не мои фантазии и предположения. Говорю об этом, опираясь на базу уже имеющихся у нас соглашений и договоренностей, которые в течение одного-двух лет воплотятся в жизнь.

Когда нас упрекают в том, что мы заинтересованы в строительстве атомных станций и лоббируем эту идею, это не совсем так. Дело в том, что атомные станции на территории Казахстана как рынки сбыта для Казатомпрома, в общем-то, погоды не делают. Ведь если говорить о реакторе мощностью 300 МВт, то его загрузка составляет всего 20 тонн топлива. При наших планах выпуска 4000 тонн топлива – это капля в море. Поэтому 20 тонн больше, 20 тонн меньше для Казатомпрома с точки зрения производства топлива – несущественно. Но
>было бы преступным легкомыслием отказываться от тех новейших энергетических технологий, в которых мы с вами можем сейчас участвовать. Передать нашим детям угольные и углеводородные станции, когда мир вовсю уже будет развивать атомную энергетику, и остаться в арьергарде прогресса, я считаю, было бы преступлением перед будущими поколениями. Поэтому мы и выступаем, если речь идет о строительстве новых источников энергии, за строительство именно атомных источников энергии. Дело в том, что когда вы слышите заключения различных псевдозеленых и заключения людей, которые не сильно, в общем-то, сведущи в проблемах энергетики, создается впечатление, что все человечество может обойтись другими видами и источниками энергии. На самом деле все развитые страны сейчас уже осознали, что атомная энергетика – неизбежный и безальтернативный источник энергии до момента появления термоядерной, в основе которой тоже лежат ядерные процессы.
Я уже говорил о том, что к 2030 году энергопотребление человечества по сравнению с сегодняшним днем удвоится. За счет чего может быть покрыт этот энергодефицит? Давайте посмотрим, возможно ли это за счет углеводородов? Получается довольно интересная картина. В ближайшие пять лет человечеству необходимо открыть пять нефтеносных районов, по потенциалу сопоставимых с Саудовской Аравией, и вывести их на промышленный уровень добычи. Естественно, каждый здравомыслящий человек понимает, что это нереально. Значит, углеводороды не могут существенно покрыть дефицита электроэнергии в мире. К тому же за последние годы цены на нефть резко взлетели вверх, впрочем, как и на газ. Подсчитано, что электростанции, работающие на газе, выгодны до тех пор, пока газ стоит 40 и чуть больше долларов за тысячу кубометров.
Может, это можно сделать с помощью угля? Это тоже нереально, так как уголь имеет обыкновение превращаться в дешевую электроэнергию обычно в месте своего залегания. Перевозить его с одного континента на другой – нерентабельно. Поэтому с точки зрения экономики это делает его использование для покрытия дефицита электроэнергии достаточно ограниченным. К тому же не надо забывать, что углеводороды и уголь являются источниками выброса углекислого газа в атмосферу, что может привести к глобальному потеплению. А это уже необратимые последствия для всей планеты. Никто на это не пойдет, особенно с учетом того, что сейчас уже практически все страны присоединились к Киотскому протоколу, кроме Китая и Америки. Но и они сегодня рассматривают возможность своего присоединения к нему.
Если посмотреть на карту Европы, то вряд ли вы найдете там места, где можно построить гидростанции. Тем более в результате строительства данных станций на равнинных реках большие территории земли будут залиты водой.
Остается солнечная и ветровая энергии. Но на сегодняшний день, к сожалению, и тот, и другой виды энергии, по оценкам специалистов, смогут покрыть не более процента от мирового потребления. И пока каких-то прорывных проектов в этой области не наблюдается. Подсчитано, что количества энергии для производства одной солнечной батареи нужно больше, чем она выработает ее за весь период своего существования. Это означает, что одна солнечная батарея не может произвести другую, необходим дополнительный источник энергии. Остается ветер. Оказывается, при работе ветровых установок выделяется инфразвук, и это означает, что в радиусе их действия не будет ничего живого. Сейчас это большая проблема, и с ней столкнулась Норвегия. Там пытались ставить ветряки на побережье, потом вынуждены были вынести их на специальный мол в море, в целях сохранения животного и растительного мира побережья. Оказалось, что и в море эти ветряки оказывают губительное воздействие на живность, рыба ушла от берегов. К тому же ветровые станции до сих пор являются одним из самых дорогих источников электроэнергии. Поэтому ни ветровая, ни солнечная энергия не могут оказать существенного влияния на энергообеспечение человечества. То есть альтернативные источники энергии по многим, в том числе и техническим, причинам могут быть лишь вспомогательными источниками энергоснабжения.
Таким образом, возникает вывод, что единственным источником покрытия энергодефицита для человечества, до появления термоядерной, является атомная энергетика. А промышленный "термояд", по оценкам специалистов, появится не ранее, чем через сто лет. И до момента его появления человечеству надо жить. И как раз на это время выпадает бурный расцвет атомной энергетики. Думаю, это захватит даже наше поколение. Но основной упор ляжет на поколения наших детей и внуков. И тогда тот, кто будет обладать ядерными технологиями, будет обладать и энергетикой мира. И будет ли Казахстан относиться к числу этих стран, зависит только от нас.

ЛИТЕР-Неделя: Недавно было заключено соглашение о создании российско-казахстанского СП по доработке проекта АЭС средней мощности на основе реактора ВБР-300, разработки нижегородского ОКБ им. Африкантова. Ранее, как известно, мы ориентировались на более мощный реактор ВВР-640. Чем обоснован новый выбор? Нет ли риска при ориентации на недоработанный реактор? Да и чем обоснован интерес Казахстана к реакторам средней и малой мощности? Может быть, мы просто выполняем черновую работу для наших партнеров, ничего путного не получая взамен?

М.Д.: Создание данного СП связано со следующим: по требованиям энергетиков, основанных на технических особенностях энергосистемы Казахстана, нам необходимы источники мощностью не более 300 МВт. Это связанно с разреженностью энергосетей Казахстана, который имеет большую территорию и малую плотность населения. Исходя из технических требований энергосистемы нашей страны, у нас не может строиться атомная станция большой мощности, к примеру, 1000 МВт. Тут есть свои тонкости. При перезагрузке топлива в атомный реактор пришлось бы резервировать мощность данной станции из такого же источника, который расположен на удаленном расстоянии. При протяженных энергосетях это экономически нецелесообразно из-за огромных энергопотерь при передаче электроэнергии. Атомных станций такой мощности на рынке просто не существует.
Если говорить о реакторе ВВЭР-640, то он относится к реакторам второго поколения. А ВБР-300, о котором говорим мы, относится уже к станциям третьего поколения. Основной характеристикой их является повышенная безопасность. Поэтому говорить, что мы выбираем реактор сырой и недоработанный, неправильно. Дело в том, что конструктивные особенности этого реактора основаны на базе судовых установок советского военно-морского флота. Конструкция данного реактора успешно себя зарекомендовала в эксплуатации и имеет свыше 6000 реакторо-лет безаварийной работы. Это колоссальный объем практического опыта, накопленный работой реакторов этой конструкции.
Ее безопасность, к сожалению, подтверждена экспериментально. Все знают про трагедию на атомной подводной лодке "Курск". Там стоял реактор именно такого типа. Так вот, там сдетонировала торпеда, произошел взрыв, затем подводный атомоход ударился о дно. Произошедшее там можно сравнить с предполагаемым взрывом в операционном зале атомной станции. Но даже в условиях полного разрушения всех систем управления реактором он спокойно самозаглушился и законсервировался. И утечки радиации не произошло. Эта авария прошла без каких бы то ни было экологических последствий для окружающей среды. Таким образом, доказано, что все системы безопасности этого реактора рассчитаны на любые экстремальные ситуации. А на различные гипотетические вопросы типа: "А если упадет самолет?", "А если захватят террористы?" и т. д. отвечу, что станциям третьего поколения не опасны прямые попадания в них снарядов и самолетов, а также захват террористами операционного зала. Потому что на все эти факторы реактор рассчитан изначально.
Если мы сделаем этот реактор с Россией, в будущем он может стать предметом нашей совместной экспортной выручки. Ведь атомных станций такой мощности на рынке просто не существует.

ЛИТЕР-Неделя: Прежде чем строить АЭС, нужно детально расписать, что делать с радиоактивными отходами и отработанным ядерным топливом (ОЯТ) – такова первая заповедь государства, решившего развивать атомную энергетику. Во времена Союза таких проблем не было. ОЯТ отправляли на радиохимические заводы, которые теперь оказались на территории РФ. Конституция РФ запрещает ввоз чужих радиоактивных материалов на свою территорию. Как будет отработана эта схема в Казахстане?

М.Д.: Во всем мире существуют схемы по работе с отработанным ядерным топливом, из которого только 4 процента подлежат захоронению, весь остальной переработанный материал можно использовать повторно в качестве будущего топлива для новой загрузки. И все же проблема отработанного ядерного топлива существует. Почему? В нем есть элементы, имеющие очень длинный период распада. Это трансурановые элементы, т. е. продукты деления, которые, во-первых, дают очень длительные периоды распада и, во-вторых, еще долго продолжают греть топливную сборку после того, как она уже отработала свое в атомном реакторе. Поэтому для глобального решения этой проблемы мир сейчас идет по пути тандема реакторов третьего и четвертого поколений. Реакторы третьего поколения – тепловые реакторы повышенной безопасности, четвертого – на быстрых нейтронах.

В чем особенность реакторов на быстрых нейтронах, развитие которых сейчас также достаточно бурно финансируется всеми странами? Это реактор, который в качестве топлива использует ОЯТ тепловых реакторов, так называемое мокс-топливо. А отработанное топливо этих быстрых реакторов уже не содержит отходов, имеющих долгое время жизни. В реакторах на быстрых нейтронах в результате очень высоких энергетических потоков происходит распад этих самых долгоживущих изотопов. Они превращаются уже в практически безопасные изотопы с периодом распада 300 лет. Во-первых, через 300 лет они перестают быть радиоактивными, да и захоронение на такой срок уже не является технической проблемой. А во-вторых, количество отходов составляет всего лишь процент. И, в-третьих, эти реакторы имеют фактически бесконечный цикл работы. Попытаюсь объяснить, каким образом.

Итак, вы берете, например, 8 кг отработанного топлива, т. е. то, что называется радиоактивным отходом, добавляете 2 кг плутония и помещаете все это в реактор на быстрых нейтронах. Через 8 лет, после того как это топливо отслужило свое, вы вынимаете его из реактора и обнаруживаете там опять 2 кг плутония, который получился в результате превращения урана 238 (U238) и 8 кг отработанного ядерного топлива минус процент отходов, которые из нового топлива изымаются. Потом все повторяется. Вот таким образом получается, что отработанное ядерное топливо тепловых реакторов – это не радиоактивные отходы, а новое топливо для реакторов четвертого поколения. Получается практически безграничный источник энергии.

ЛИТЕР-Неделя: Существует мнение, что формальное нахождение в составе учредителей СП не дает возможность автоматически обогатиться технологическими достижениями партнера. Ноу-хау охраняется специальными соглашениями и правовыми актами. На что рассчитывает казахстанская сторона при взаимодействии с россиянами, скажем, при разработке новых ядерных энергоблоков?

М.Д.: Это не совсем так. Дело в том, что согласно договоренности с Россией, по нашему совместному предприятию (СП) по разработке реакторов средней и малой мощности предусмотрено совместное владение данными ноу-хау на паритетной основе, 50 на 50 процентов. В дальнейшем эти технологии становятся собственностью и экспортной продукцией данного СП.

ЛИТЕР-Неделя: Стало известно, что при создании экспериментального термоядерного реактора ИТЭР в Кадараше (Франция) будут применяться бериллиевые сплавы, в частности для первой стенки. Есть ли шанс у Ульбинского металлургического завода стать исполнителем столь почетного заказа?

М.Д.: Да, наша Ульба уже принимает участие в этом крупном проекте, где также участвуют Япония, Россия, Евросоюз, Китай, Южная Корея, США и Индия. Конечной целью этого проекта является создание международного термоядерного экспериментального реактора (ИТЭР), осуществление управляемой термоядерной реакции синтеза и получение необходимых данных для создания промышленного энергетического реактора. Строительство реактора нового типа означает применение самых современных высоких технологий в данной области.

Участие в проекте налагает высокую ответственность. Сложны и инновационны как сам запуск и эксплуатация реактора, так и строительство уникального объекта, который, только представьте себе, должен удержать плазму с температурой в 100 млн градусов. И в качестве материала, защищающего конструкции реактора от воздействия плазмы, был выбран бериллий.

Так вот, основные мировые производители бериллия и его сплавов – компания "Браш Веллман" (США), NGK (Япония) и наш Ульбинский металлургический завод – приняли решение о совместных действиях по разработке технологии изготовления бериллиевых модулей (бланкетов) для ИТЭР.

Общая площадь поверхности бланкета, которая будет облицована бериллием, составляет примерно 700 квадратных метров. Для этого потребуется около 13 тонн пластин бериллия, более 1 млн пластин. Само по себе их изготовление – непростая задача, поскольку для этого потребуется произвести не менее 40 тонн исходных заготовок и затем обработать их до нужных размеров, формы, с высочайшей точностью и качеством.

На Ульбе получены первые образцы, показывающие возможность изготовления модулей для бланкета ИТЭР. При этом отрабатываемая технология получения бланкета обещает быть более эффективной по сравнению с описанными ранее опытными технологиями как с технологической, так и с экономической точек зрения. Все эти работы ведутся в постоянном контакте с партнерами из Японии и США.
Результаты совместных исследований были представлены на международной конференции по ИТЭР в США в декабре 2005 года.
В будущем это даст нам не только дополнительные заказы на бериллий, но и поможет решить мировые энергетические проблемы. Само собой разумеется, наше участие в ИТЭРе будет способствовать укреплению международного авторитета Казатомпрома и Казахстана в целом.

ЛИТЕР-Неделя: Мухтар Еркынович, скажите, как с течением времени эволюционировало ваше отношение к атомной энергетике, когда вы были за ее пределами и сейчас? Как новое знание и опыт повлияли на это?

М.Д.: Выпускник МИФИ не может предавать атомную энергетику анафеме, это изначально. До прихода в Казатомпром за плечами у меня было уже много успешно реализованных бизнес-проектов. Сейчас, вспоминая 1998 год, год моего прихода в Казатомпром, кажется, что это было и совсем недавно, и в то же время очень и очень давно.
Ситуацию, когда я только пришел в Казатомпром, можно было назвать очень просто – большая-пребольшая проблема.
В тех непростых условиях нами была разработана стратегия вывода всех наших предприятий из кризиса. Обо всем не расскажешь. Но сделано было очень много.

И сегодня первое, с чем ассоциируется компания и отрасль, – это уже не слово "проблема", а слово "ГОРДОСТЬ". Гордость за наших специалистов, которые в короткие сроки освоили все современные технологии и научились экономически мыслить. Гордость за успехи, которых добилась компания, и за громкое имя – Казатомпром, которое стало очень узнаваемым и авторитетным во всем мире. Гордость за нашу страну, которая на рынке атомной промышленности уже занимает ведущее положение. А еще большая гордость за то, что будет в будущем. Поскольку все планы и идеи, родившиеся и реализовывающиеся в течение 9 лет, которые мы скрупулезно, изо дня в день продвигали, сейчас, в период роста цен на уран и так называемого ядерного ренессанса, начинают приносить плоды. И превращаться в конкретные осязаемые результаты. Гордость за будущие достижения, которые, уверен, будут сделаны уже новым поколением казахстанских ядерщиков. И у меня есть даже, может быть, небольшая зависть к этим поколениям, которые придут в компанию, которая уже будет всемирно узнаваемым брендом, лидером в данном сегменте мировой экономики.

Вот мое общее видение настоящего и будущего атомной отрасли. Когда я был вне компании, внутри компании, ну и, наверное, когда в будущем буду вне компании опять.

Беседовал Сергей БОРИСОВ, Алматы
05.04.2007