Функи хотят вернуться домой

Молодой паре из Казахстана не удалось пустить здесь корни. И это вовсе не единичный случай. Домой возвращаются тысячи этнических немцев, переселенцев из бывшего Советского Союза
В одной-единственной сумке у них было все. Мечты, деньги, одежда; все, что имелось у них, когда они уехали оттуда и прибыли сюда. С того времени, с ноября 1995 года, прошло одиннадцать лет. Они поселились в маленьком городке Фридланд в Нижней Саксонии, там, где обычно Германия принимает своих вновь обретенных сыновей и дочерей, в центральном приемном лагере для поздних переселенцев.

Начало казалось сладким. В первые же дни, взяв на руки свою дочь, годовалую Кристину, Ольга и Андрей, выйдя из лагеря с его вечной суматохой, отправились в город и зашли в Spar (международная сеть эконом-магазинов. – Прим. ред.). Они накупили шоколада, десятки плиток, и все то, чего им так не хватало в Казахстане. Их маленький дом неподалеку от Астаны, столицы Казахстана, превратился сначала в тысячу долларов, затем – в немецкие марки, а чуть позже – во все те прекрасные вещи, которые продаются в немецких супермаркетах. Немного пошиковав, они осознали, что их мечта, имя которой Германия, стала реальностью. Родина. Вот она. Наконец-то.

Сегодня Ольга Функ говорит, что здесь они "одиннадцать лет ждали лучшей жизни", но становилось только хуже. Она, 31-летняя женщина с зелеными глазами и светлыми волосами, забранными в конский хвост, сидит за кухонным столом. Ее спина – прямая, как свеча, а в печальных глазах неизбывная тоска по родине. В Казахстане она была студенткой технического вуза, а здесь – уборщица, как правило, со склоненной головой, а вместе с ней – и гордостью. В первые два года после приезда она освежила свой немецкий язык, многократно пыталась найти работу, в которой пригодилось бы ее знание математики, но каждый раз это заканчивалось тем, что она снова шла мыть полы. И как у многих бывших учителей, милиционеров и инженеров из России, Казахстана и Украины, занятых вместе с ней на неквалифицированных работах, ее живой немецкий язык быстро деградировал до прежнего уровня.

Напротив Ольги Функ за маленьким кухонным столом сидит Андрей, ее муж, с которым ее связывают уже 13 лет совместной жизни. Он говорит о своих планах, которые вынашивает все больше здешних "советских" немцев: "Мы хотим вернуться. Здесь мы уже не видим для себя будущего. Время еще есть. Нам с женой всего лишь чуть за тридцать". Водитель, день за днем проводящий за рулем чужой машины, за спиной он слышит пересуды коллег, которые обсуждают его, потому что он купил квартиру. Они удивляются, на какие деньги. Наверное, за счет немереных дотаций, которые "русские" все еще получают от немецкого государства – пусть даже эти дотации существуют только в их воображении. Такое недоверие подкосило Андрея. "Мы навсегда остаемся здесь иностранцами, – говорит он и добавляет: – Несмотря на то, что я немец". Эту фразу он сопровождает широкой улыбкой, но в его глазах никакой улыбки нет.

Иногда его еще мучают сомнения, стоит ли возвращаться. Снова все бросить? Снова, как одиннадцать лет назад, начинать все с нуля? А еще родственники, которые тем временем тоже перебрались сюда. Их ему будет не хватать. Снова. С другой стороны, Казахстан переживает расцвет, также как Россия или Киргизия. Везде экономика стремительно растет, а вместе с ней и его шанс на работу, причем хорошо оплачиваемую. А еще замолкнут пересуды.

"Назад хотят тысячи", – рассказывает Зафар Шараджабов, спокойный невысокий мужчина с мягким голосом, говорящий с жестким акцентом поздних переселенцев. "Здесь эти люди страдают", – объясняет он. Шараджабов, сам десять лет назад прибывший в Германию из Киргизии, является сотрудником благотворительной организации Heimatgarten, "Родной сад". Она была создана, чтобы помочь вернуться на родину тем, кто бежал оттуда из-за войны, но вот уже примерно два года сюда все чаще обращаются поздние переселенцы. Поэтому в Билефельде было организовано специальное отделение, которое заботится исключительно о "советских" немцах, желающих вернуться на родину. И число их постоянно растет.

"Многие выжидали в течение долгих лет и надеялись, что на следующий год станет лучше, – говорит Шараджабов, – но у многих надежды не сбылись". Он роется в стопке документов, лежащих на его письменном столе, и вытаскивает оттуда бумагу. На ней графики под общим названием "Основные причины возвращения переселенцев". Справа – "экономические причины", слева – "ментальные". Рукой Шараджабов описывает над документом круг и говорит: "Собственно, проблемы переходят одна в другую". Ведь их немало: плохое знание языка, изоляция от немецкого общества. Безработица или работа по профессии, которая означает снижение социального статуса. Например, когда бывшему прокурору ввиду плохого немецкого языка здесь приходится встать к конвейеру. Все это в совокупности ведет к ощущению собственной никчемности, которое некоторых приводит в такое отчаяние, что люди не видят иного выхода, кроме как вернуться на родину.

Шараджабов водит по листу указательным пальцем. "Это тоже имеет большое значение", – говорит он. Его палец останавливается на пункте "Беспочвенные ожидания и ошибочные представления новоприбывших". Ведь сплошь и рядом те, кто перебрался сюда раньше, скрывают от бывших соотечественников, что на земле своих предков им тоже приходится сталкиваться с проблемами. Поэтому образ сказочной Германии "с чистыми улицами, словно вымытыми с шампунем" продолжает жить в умах людей. Иллюзорные представления о стране, где якобы нет преступности и все готовы прийти тебе на помощь. Это как если бы туриста заманили номером с видом на море в пятизвездочной гостинице на Майорке, а поселили бы в бетонном бункере, из маленького окошка которого не видно ничего, кроме стройплощадки. Правда, с одним отличием – у туриста есть возможность вернуться домой. Однако у 3 млн поздних переселенцев, прибывших в Германию после падения Берлинской стены, на родине в результате смутных времен постсоветской эпохи, как правило, ничего не осталось.

Однако сейчас обратный путь кажется им все более заманчивым. О хаосе, вызванном крушением Советского Союза, уже почти ничего не напоминает. И пусть даже Россия и ее бывшие братские республики не являются по-настоящему демократическими странами, тем не менее, там устанавливается стабильность, которая теснит коррупцию и способствует процветанию экономики. Например, в Казахстане в прошлом году экономический рост составил 15%. Не в последнюю очередь потому, что Нурсултан Назарбаев, президент этой среднеазиатской республики, предложил программы, которые различными льготами призваны привлечь из-за границы молодые рабочие руки. Прежде всего из Германии, где проживает большинство зарубежных "казахов", людей "с немецкими добродетелями и русской душой", о которых Зафар Шараджабов с улыбкой говорит, что "они дисциплинированы, но иногда могут забыть о себе и своих заботах".

Однако в последние годы Андрею и Ольге Функ это дается все тяжелей. По-настоящему беззаботными им удается побыть только четыре недели в году, когда летом они берут отпуск и вместе с двумя детьми уезжают с новой родины на старую.

Пять лет назад они взяли кредит и купили эту квартиру. Как еще один знак того, что они навсегда обосновались в Германии. Три комнаты в пятиэтажном доме песочного цвета, построенном в 60-е годы. На юге Германии, в Геппингене неподалеку от Штутгарта. Полы из ламината, диван и два кресла в гостиной – маленькое пристанище с родными портретами на стенах, умершего брата Андрея и их собственных детей, Кристины и Даниэля. На кухонных полках стоят продукты с надписями на кириллице. Купленные уже не в Spar, а в "Тане", небольшом магазинчике в центре города, на витринах которого красуются матрешки. Половина соседей в доме – такие же поздние переселенцы. Их фамилии Енувеины, Веселовы и Ковачи. Они приехали с Украины, из Киргизии, из России – и все они, как и Функи, граждане Германии. По паспорту.

>Паспорт – для многих когда-то самый счастливый билет – теперь стал бумажкой, которую они предпочли бы обменять на документы своей прежней родины. Поскольку Heimatgarten поддерживает тесные контакты с посольствами соответствующих государств, у Шараджабова имеются точные данные. За последние годы один только Казахстан выдал более 2000 новых паспортов немецким репатриантам. Причем несмотря на то, что законодательством этой страны двойное гражданство не предусмотрено.

Возможно, что некоторые из тех, кто хочет вернуться, тоже почувствовали, что здесь они чужаки, что между новыми и старыми немцами существует невидимая, но порою непреодолимая стена. Нет, это не явное и открытое отторжение, но множество разных мелочей.

Когда они поселились в своей новой квартире, Функи устроили маленькую вечеринку и пригласили всех соседей. Конечно, и тех, кто говорил по-немецки без русского акцента. И все пришли. Праздник удался, на столе были водка и вино, пельмени и чебуреки. Гости прощались вежливо, правда, без привычных для русских лобызаний, но с теплыми словами. С тех пор эти соседи всегда любезно здоровались с Функами и также любезно отказывались от всех последующих приглашений.

Спустя несколько недель в квартире у Функов раздался звонок. У дверей стояли двое полицейских, держа в руках жалобу на постоянное нарушение тишины. У них, мол, все время плачет ребенок и всегда очень громко играет музыка, так что можно подумать, здесь постоянно идет гульба, даже в два часа дня. Возможно, все дело в водке, ведь русские ее очень любят. Однако в два часа дня Ольга всегда возвращалась с уборки и в течение часа слушала русские шлягеры или народные песни. И сегодня в это же время она включает ту же музыку и кружится под нее в буйном танце вместе с пятилетним Даниэлем. Только теперь она играет уже не так громко.

Андрей ставит на стол чебуреки, фирменное казахское блюдо. "Тесто дрожжевое, начинка – мясной фарш и лук. А потом в масле, как это сказать?" Жарят во фритюре? "Да, во фритюре". "Попробуйте, – говорит он с русским акцентом, раскатывая "р" и растягивая гласные. – Это вкусно". Он смеется, похлопывает себя по животу и кивает на него головой. "Но приносит лишние килограммы".

"Уважаемый господин Шараджабов", – так начинается письмо, которое Функи недавно отправили в Heimatgarten. Заканчивается оно словами "с уважением", а в середине – просьба помочь уладить формальности. Как избавиться от квартиры, по которой еще не выплачен ипотечный кредит? Что делать с мебелью? Как получить казахстанские документы? Куда сдавать немецкие паспорта? Можно ли рассчитывать на подъемные?

Когда они приедут в Казахстан, вещей у них будет немногим больше, чем когда-то во Фридланде. Только крохотный дом, который уступают им Ольгины родители. И страна, которую они хорошо знают. А все остальное они заработают.

Марко Лауэр
Frankfurter Rundschau
16.04.2007