Кабул - город контрастов

Самолет широкими кругами заходит на посадку. "Наши никогда не летали так низко над горами. - Мой попутчик провел в Афганистане три года, он помнит и как уходили советские войска, и как моджахеды брали Кабул. - Вот с этих самых вершин били по самолетам: устанавливали ракеты, наводили - и повезет или не повезет. Так что наши самолеты взлетали и садились по трое; если подбивали, то товарищей забирали другие". Про фильм Бондарчука "9 рота" он даже разговаривать отказался: "Несерьезно это".

Потрескавшийся, но вполне сносный асфальт взлетной полосы. "Это еще шурави положили, американцы даже не думали новый класть", - говорит пассажир-афганец. Шурави - значит советские. Здание старенького аэропорта тоже цело, снаружи его подновили.

"Здравствуй, товарищ!" - приветствует пограничник в VIP-зоне, представляющей собой зеленую лужайку с подстриженными деревьями и пластмассовыми креслами.

В любой компании найдется афганец, который знает хотя бы несколько слов по-русски. В свое время советских ненавидели за то, что пришли. Позже - за то, что ушли, предали и забыли. Теперь отношение изменилось кардинально. Скажем так, с русскими общаются приветливо. И, что особенно поражает, с громадным уважением.

Ориентация на местности

Сверху Кабул того же цвета, что и земля, - коричневый. Он лежит в плоской долине на высоте около 2 тысяч метров. Вокруг - голубые безжизненные горы с ослепительными снежными шапками.

Безжизненные они для чужих. Если смотреть внимательно, то там-сям по долинам разбросаны домики. Афганцы никогда в истории не отдали этих гор ни одному завоевателю. А городами позволяли владеть - до времени.

Езда по Кабулу - это на первый взгляд броуновское движение громадного множества машин и автобусов, в основном советских, японских и корейских. Никто ни с кем не сталкивается, что нельзя объяснить рационально. Правил нет, как и светофоров, зато есть своя ГАИ, которая здесь называется "Траффик".

Один раз офицер остановил моего водителя. Я опаздывала на интервью и приуныла. Мой водитель забыл дома не только права, но и вообще все документы на машину. Короткий разговор с изложением причин их отсутствия - и нас отпускают с пожеланием впредь не забывать. Без всяких попыток откупиться или ссылок на важность миссии пассажира.

Порядок на дороге есть, но его принцип неясен. Сегодня улица может быть двусторонней, а завтра - уже нет. Ради американского и натовского начальства движение перекрывают вообще. Предугадать ничего нельзя, поэтому всегда лучше выезжать за час, даже если ехать 15 минут.

В городе, рассчитанном максимум на 750 тысяч, живет около 5 млн человек. Из них 3 млн - беженцы, захватившие развалины и холмы. На склонах лепятся одна к другой саманные сакли. "Кабульский небоскреб" светится ночью тысячами огней керосиновых ламп. Ни электричества, ни воды, ни канализации, ни отопления в городе нет. У богатых и в госучреждениях какие-то блага имеются, но не все и не у всех.

Ветер поднимает тучи пыли. В первый же день я понимаю, зачем у женщин и мужчин замотаны головы так, что остаются видны только глаза. Эта пыль слепит и душит. Фотоаппарат скрипит от песка. Диктофон рычит. Мотор чихает. И это всего лишь легкий ветерок, а не пыльная буря, которая здесь не редкость.

Асфальтированными можно с трудом назвать разве что главные улицы. Но уже боковые, даже если они ведут в кварталы очень богатых людей, асфальта не знают. Рытвины, ямы и лужи непролазной грязи на входе, например, в дом местного министра. Некоторые улицы перекрыты громадными блоками. Скажем, возле бывшего дома Осамы бен Ладена такие блоки лежат до сих пор. При этом здесь любят в переулках уложить по несколько "лежачих полицейских", хотя их роль с лихвой восполняют ямы.

Штаб-квартиры НАТО, ЦРУ и множество других секретных организаций занимают громадные кварталы. Их обитатели так боятся внешнего мира, что трехрядная система укреплений занимает и тротуары, и часть проезжей части. Поэтому пробки в этих районах многочасовые. Если западные начальники решают вдруг куда-то проехать, то движение останавливается надолго. К счастью, они боятся ездить по Кабулу и стараются здесь вообще не бывать.

Когда натовские патрули движутся по улицам, они медленно ползут, как им хочется - против движения или поперек. Три бронированные машины, сверху торчат испуганные солдатики, держащие наготове оружие. Оно взведено и направлено вниз, на людей, в том числе на женщин и детей. Ощетинившаяся каракатица ползет по улицам. Она источает ужас, улица в ответ - ненависть и презрение.

При приближении к машине или солдатам огонь открывается без предупреждения. Об этом первым делом информируют иностранцев.

Увидев первую такую кавалькаду, я навожу фотоаппарат. "Даже не думайте, - мгновенно реагирует мой переводчик. - Они могут убить, если увидят".

Чикен-стрит

Мухаммед Акбар торгует на туристической Чикен-стрит четверть века. Теперь дела не идут: "Американцы не заходят вообще. У них свои магазины за колючей проволокой. Они боятся. Они и должны бояться после всего, что сделали. По городу не ездят и не ходят, им запрещено. Иногда заходят европейцы. А на русских зла не держим.

Американцы - фашисты. Они никого, кроме себя, не любят, для них все остальные - звери, они только себя считают за людей. Едут по городу - нарушают все, давят людей, сбивают прохожих, прилавки и даже не останавливаются, не платят пострадавшим. Ездят, как по безлюдной пустыне".

Удушающий запах настигает внезапно. Что это? Это смесь человеческих отходов, нищеты и безнадеги. Этим запахом пропитана теперь моя одежда.

Поразительно, но, несмотря на полную разруху, афганцы, даже беженцы и нищие, чистенько одеты. И среди трущоб ходят люди в белолоснежных камиз-шальварах, школьницы в белоснежных платках.

Голубые бурки (афганская чадра, мешком надеваемая на голову) у женщин - пронзительно-лазоревые плиссированные покрывала с сеточкой для глаз. Очень удобно от пыли. Дышать в них с непривычки невозможно: раньше их шили из шелка, теперь - из полиэстера, который здесь называют нейлоном.

Уму непостижимо, как эти бурки остаются чистыми. Голубой, как мне объяснили, считается самым скромным цветом. Под буркой женщины носят брючки и платья всех мыслимых цветов - чем ярче, тем лучше.

Суннитские замужние женщины закрывают лицо. Против фото не возражают. Шиитки и хазарейки не закрывают. Хотя фотографироваться не любят. А вот мужчины любого возраста и положения фотографируются с удовольствием.

Как в древности, самые дорогие фрукты в Кабуле - яблоки. Четыре шампура шашлыка в лаваше стоят $1, хватит закусить на двоих. Но этого доллара у большинства нет. Афганцы едят мало, очень аккуратно и деликатно. Никто не ест на улице: это верх неприличия.

У обочины сидит парень и моет руки. В пластмассовом кувшине у него вода. Он намыливает руки над канавой, сливает воду, снова намыливает. Почему-то чище руки не становятся.

Рядом - повозка с блестящими от воды огурцами. Спрашиваю, что со мной будет, если я съем один. "Умрешь!" - радостно сообщает мне продавец. "Сразу?" - "Нет, долго будешь мучиться". - "А если ты съешь?" - "А мне ничего не будет. У нас иммунитет".

Юбилейное настроение

Кабул, этот совершенно разрушенный город, готовится к торжествам. 15 лет назад, в апреле 1992 года, моджахеды начали штурм Кабула - через три года после того, как советские войска ушли. 27 апреля они взяли Кабул. Вокруг российского посольства три месяца шел непрекращающийся бой различных группировок. В итоге развернувшейся гражданской войны страна превратилась в руины. Приход американцев усугубил разруху.

Теперь те апрельские события называются исламской революцией. Впервые ее годовщина будет официально праздноваться в Кабуле 27 апреля.

Над полем парадов накануне юбилейных торжеств пилоты вертолетов оттачивают мастерство. Вертолеты эти - российские "Ми". Однако в министерстве обороны спецкору "Газеты" пообещали: скоро вся техника будет заменена на натовскую.

Перевооружение по натовскому образцу

Министерство обороны располагается в здании бывшего ЦК Народно-демократической партии Афганистана. Весь парк оцеплен, укреплен, превращен в крепость и охраняется. В прежние времена здесь гуляли дети.

На входе стоят американские солдаты. Я приближаюсь. Я ничего не обязана им предъявлять или объяснять. Автоматы слегка приподнимаются, солдаты не делают ни шага, чтобы пропустить. Тогда я достаю фотоаппарат и громко говорю по-русски - и они отступают.

Спешу к спикеру минобороны генералу Азими. Он таджик, воевал против советских в составе моджахедов. Офицеры ходят из кабинета в кабинет: оказывается, здесь точно не знают, где именно сидит генерал.

Наконец спикер найден.

Генерал Азими на удивление откровенен: "Американцы хотят обеспечить безопасность и демократию, но больших успехов они не достигли. Сейчас они хотят выделить $5,5 млрд на перевооружение и модернизацию афганской армии. Сейчас армия вооружена автоматами Калашникова, будет вооружена М-16. Купят "Хаммеры", бронированные машины, орудия. Будут построены казармы, куплены бронежилеты, бинокли, транспорт, вертолеты, самолеты. Все будет закуплено по системе НАТО".

Вопрос о том, можно ли будет считать тогда Афганистан членом НАТО, приводит его в некоторое замешательство, но ненадолго: "У каждой армии своя униформа. Наша униформа отличается от униформы НАТО или ООН".

Конкретика генералу дается легче: "К 2008 году афганская армия будет составлять 70 тысяч человек. Сейчас в нашей армии 46 тысяч. Еще 60 тысяч - это полиция. Всего во всех родах войск, включая обеспечение безопасности, - 112 тысяч. В войсках НАТО тоже 46 тысяч человек. В коалицию входят 37 стран. И еще около 6 тысяч - это американские войска. В Кабуле основная сила - французы". Спрашиваю, что тогда делают в городе турецкие, немецкие и американские БТРы. "Они патрулируют город, - генерал невозмутим. - Но основная сила в Кабуле - это французы".

К вопросу о талибах и их наступлении генерал готов: "Мы стараемся, чтобы мирные граждане не пострадали. А талибы об этом не думают. Но у нас есть план - в течение трех месяцев закончить с талибами. Проблема не в том, что у нас мало сил. В провинции Гельменд талибов не более 2 тысяч. Так что преимущество на нашей стороне".

Приходит офицер с известием, что министр обороны освободился и готов к встрече.

"Афганская армия успешнее американской"

Приемная министра обороны на втором этаже бывшего ЦК - в кабинете бывшего главного секретаря этого ЦК.

Пока все рассаживаются, в кабинет министра входит офицер. На чистейшем русском языке он представляется майором Джонханом, заместителем начальника оперативного штаба, и с большим воодушевлением рассказывает, что учился в СССР, в Минске, служил в Кандагаре и у него было целых восемь советских военных советников. Майор светится от счастья и удаляется. Все присутствующие офицеры и советники тоже лучатся.

Министр обороны Афганистана Абдул Рахим Вардак в штатском костюме, хотя до своего назначения он был генералом: "Я стал гражданским министром обороны в связи с демократией". Генерал Вардак, похоже, до сих пор не привык к штатской одежде.

Ему 61 год, окончил Национальную военную академию в 1962 году, учился в США и Египте, изучал опыт арабо-израильской войны 1973 года, командовал различными соединениями в 1976-1978 годах. Был участником "Исламского фронта моджахедов".

Вместе с моджахедами генерал Вардак вошел в Кабул в 1992 году. В гражданской войне не участвовал, чем гордится. А вот против талибов воевал, чем тоже гордится.

Генерал уверен, что у афганского правительства, за исключением малости, крепкое положение: "Военные проблемы только на юге. В остальном ситуация стабильная. Проблему провинции Гельменд решим в 2-3 месяца".

Такова официальная точка зрения - талибы только в одной провинции. На деле все совсем не так: активность их отрядов наблюдалась практически по всему Афганистану, а в Кабуле они совершают еженедельные подрывы.

В главном генерал Вардак остается афганцем, несмотря на беглый английский и преданное сотрудничество с США: "Мы более успешны, чем американцы. Это наша страна, наша земля, мы будем воевать за нашу независимость и свободу и победим. У нас большой опыт. Мы сможем защитить страну".

Честно говоря, сомневаться в этом трудно. В Афганистане воевать могут лишь афганцы. Все остальные здесь только защищаются и уходят. Проблема в том, что талибы - тоже афганцы.

Генерал уверен, что сегодняшнее положение принципиально отличается от того, которое было в советское время: "У талибов нет той мотивации и легитимности в глазах людей, которая была у нас, моджахедов. В 1970-1980-х годах была война за свободу, все были соединены в этом. Теперь совершенно другое дело. Талибы платят - и за них сражаются наемники".

Напрасно генерал заговорил про наемников. Ведь теперь западные армии состоят из контрактников. И эти контрактники здесь, на афганской земле, воюют за деньги. "Да, иностранные армии стоят в Афганистане, но они не оккупанты, какими были советские, - генерал не допускает даже намека на иронию. - Бывшие офицеры Наджибуллы и его генералы входят в афганскую армию. Они не коммунисты по идеологии".

Мне становится ясно, для чего перед началом интервью в приемную пришел майор Джонхан и отрапортовал о своем послужном списке. Хорошо еще, что никто из офицеров не явился рассказывать о своих демократических идеалах.

Генерал не исключает развертывания операции против Ирана, но без втягивания в это дело Афганистана: "Иран окружен американскими базами со всех сторон, с которых мог бы быть нанесен удар. Мы не будем в это вовлечены. Да, американцы могут начать бомбить Иран. Но мы надеемся на сохранение добрососедских отношений с Ираном - это более перспективно для нашей страны. В прошлом у нас не было проблем с Ираном".

Интересуюсь, не доводилось ли генералу в бытность моджахедом работать вместе с Осамой бен Ладеном.

К моему изумлению, генерал Вардак нисколько не смущен вопросом: "Я встречался с Осамой бен Ладеном. Его тогда звали Абу Абдулло. Он был занят устройством убежищ в пещерах и прокладыванием троп. С тех пор прошло много времени".

"Свободный человек - этим и отличаюсь"

После аудиенции у меня состоялась стихийная пресс-конференция с участием солдатско-офицерского состава, охраняющего это самое министерство обороны. На всякий случай не буду называть настоящих имен этих бесстрашных людей, которые поделились со мной своими мыслями.

30-летний сержант Абдулла вошел в Кабул с войсками Ахмад-Шаха Масуда в апреле 1992 года (Масуд в отличие от других полевых командиров сохранял независимость и от американских, и от пакистанских кураторов). Абдулле было тогда 15 лет - возраст для афганцев воинский. После победы он учился в Иране и Таджикистане. Потом воевал с талибами. И многое с тех пор обдумал, как и его сверстники.

Он не раскаивается в том, что воевал. Но убежден, что афгано-советская война произошла по вине США: "СССР хотел помогать афганцам, но американцы превратили все в конфликт, они обучали моджахедов и направляли их против тех, кто работал с советскими. Я сам был с моджахедами, в Панджшерском ущелье, с "Джамаат Исламиа", с Масудом. Я знаю, о чем говорю. В том, что сейчас творится в Афганистане, тоже виновата Америка".

"Все эти министры - из США, они ничего не делают без разрешения американцев. В том числе и Карзай - он во двор не может выйти без их разрешения", - смеется сержант. А я спрашиваю его, чем же он сам, подчиненный этих министров, отличается от них. "Я? - с лица сержанта слетает всякое благорасположение. - Я свободный человек! Этим я отличаюсь".

В нашем разговоре пауза. Вступают другие офицеры.

"Завоевали ли американцы Афганистан? Нет, силой они не смогут его взять. Но сейчас сопротивляются американцам только талибы. Нет, американцы сейчас не уйдут - может, только лет через 10-20. Но завоевать они Афганистан не смогут никогда", - говорит сержант Мухаммад, совсем молодой парень. Спрашиваю, охраняли ли они Буша во время его визита.

"Буш? Не надо о нем говорить. Он собака, хуже собаки", - улыбки слетают с лиц. Президент США ходил именно по этому парку министерства обороны. И охраняли его не только американские, но и афганские войска. В том числе и мои собеседники, ненавидящие его неутолимой ненавистью.

Сам вопрос о том, возможно ли дружеское общение афганских солдат с американскими, вызывает бурю: "В советское время отношения были, несмотря ни на что. Советские даже зверю иной раз делали хорошо, а американцы и людей за людей не считают. Один советский сильнее и храбрее, чем 100 американских солдат. Советские воевали хорошо. Американцы воюют, когда им ничего не угрожает - из-за стены. Надо уважать смелого врага. Я люблю шурави. Русские - веселые и смелые", - в устах бывшего моджахеда это все звучит удивительно.

Но Абдулла сам удивляется, что я не понимаю простых вещей: "Все испортил Горбачев - и в Афганистане, и в России. Наглый человек!" Тут я совсем уже ничего не понимаю: ведь афганцы должны уважать Горбачева, он же войска вывел.

"Да, вывел войска, но он так это сделал, что Афганистан погрузился в плохое время, которое все ухудшается и ухудшается. Он уничтожил вашу страну. Путин нам больше нравится - он все правильно делает", - сержант Абдулла слышал и мюнхенскую речь, и вообще в курсе российских дел.

Офицеры закуривают. Ну вот, говорю, американцев не любите, а сигареты у вас американские. Мне предъявляют пачки: "Сигареты мы курим корейские, а не американские". А продукты? "Продукты у нас свои, но их мало. Пакистан, Иран, Туркмения, Узбекистан - вот они привозят. Одежда - из Китая. Американцы обмундирование для афганской армии закупают в Китае, здесь только кое-что шьют. Так что рабочих мест иностранцы нам не прибавили".

Прощаясь, спрашиваю, что будут делать, если американцы начнут войну с Ираном. И получаю ответ: "Если начнут, то мы их здесь будем бить, этих американцев".

19.04.2007 / НАДЕЖДА КЕВОРКОВА / КАБУЛ

Редакция "Газеты" выражает благодарность Министерству иностранных дел России, посольству России в Кабуле и лично послу Замиру Кабулову за помощь, оказанную специальному корреспонденту "Газеты" Надежде Кеворковой во время ее пребывания в Афганистане.