В арабских странах, особенно с преимущественно суннитским населением, с тревогой наблюдали за тем, как шиитский Иран в последнее время становился пусть и неформальным, но лидером исламского мира. Похоже, что сегодня в разгар кризиса вокруг иранской ядерной программы, загоняющего Тегеран в угол, они хотят взять реванш

В конце марта в столице Саудовской Аравии Эр-Рияде прошел саммит стран–членов Лиги арабских государств (ЛАГ). XIX сессия организации оказалась на редкость представительной. Едва ли не впервые на церемонии открытия присутствовали генсек ООН Пан Ги Мун, делегаты от Евросоюза и министры иностранных дел европейских и азиатских стран. Всех собравшихся волновал вопрос: что происходит на Ближнем Востоке и почему?

Не меньше других это заботит и самих жителей региона. Некоторые из них весьма критично оценивают нынешнее положение дел и не скрывая говорят о серьезном кризисе, охватившем арабский мир. Так, король Иордании Абдалла II в своем выступлении в Эр-Рияде отметил, что "арабы сегодня переживают наиболее опасный период в своей современной истории". Он даже призвал "спасти Ближний Восток, пока это возможно".

В таком же духе было выдержано и выступление хозяина саммита. Саудовский король Абдалла Абдель Азиз подчеркнул: "Более шестидесяти лет назад ЛАГ была создана ради того, чтобы стать основой настоящего арабского единства, единства армий, экономики и политических целей. Однако сегодня мы значительно дальше от своей цели, чем тогда".

Ближневосточный регион действительно переживает нелегкие времена. Он давно оправдывает звание самой горячей точки планеты, высокую температуру в которой поддерживают палестино-израильский конфликт, напряженная обстановка в Палестине, Ливане и Ираке, где суннитско-шиитское противостояние перерастает в гражданскую войну. Именно это не способствует объединению "арабской нации", а арабские лидеры, по мнению правителя Саудовской Аравии, отстаивают свои интересы.

Вывод монарха был жестким и категоричным, как приговор. Но его коллеги с ним согласились. Солидарны они были и с тезисом о том, что "арабы не должны позволить силам извне создавать будущее региона". Против кого был обращен последний пассаж, догадаться не трудно, тем более что в своей речи Абдалла Абдель Азиз отдельно остановился на ситуации в Ираке. "В стране сохраняется незаконная иностранная оккупация", – сказал он. Официальный Эр-Рияд, таким образом, впервые назвал присутствие американцев в Ираке "оккупацией", чем сильно расстроил своего союзника и сорвал аплодисменты противников Америки.

В Вашингтоне на эти слова отреагировали очень нервно. Представитель Госдепартамента назвал высказывание саудовского монарха "неверным" и подчеркнул, что "американские силы находятся в Ираке по просьбе иракцев и в соответствии с мандатом ООН".

Взаимная пикировка сторон позволила наблюдателям сделать интересный вывод: арабы больше не хотят играть по американским правилам. Масла в огонь подлила и влиятельная в США газета "Вашингтон пост". 28 марта она написала, что король Саудовской Аравии отказался посетить США в середине апреля, ссылаясь на то, что выбранный американцами день "не совсем удобен". Там же указывалось и на то, что иорданский король Абдалла II, "проведший при Буше-младшем в Вашингтоне больше времени, чем лидер любой другой страны, уведомил Белый дом, будто в сентябре не сможет прибыть в США с государственным визитом".

В общем, трудно было отделаться от ощущения, что арабы разругались с Вашингтоном – своим главным экономическим и военно-политическим партнером на международной арене. С другой стороны, в феврале, например, Саудовская Аравия тепло встретила президента России Владимира Путина, который прибыл в Персидский залив из Мюнхена. Там он произнес свою знаменитую речь, обрушившись с критикой на политику США, и призвал строить многополярный мир без диктата Америки. Однако в Саудовской Аравии, равно как в Катаре и Иордании, Путин нашел понимание. Стороны даже договорились об углублении торгово-экономических связей и о военно-техническом сотрудничестве. Еще пару лет назад такое вряд ли можно было представить.

О Саудовской Аравии на Западе вновь начали говорить как о "крестном отце в регионе". При посредничестве короля Абдаллы в Мекке палестинские организации ФАТХ и ХАМАС подписали соглашение, остановившее кровопролитие в Палестине и открывшее дорогу для создания единого коалиционного правительства. Кстати, США до сих пор с сомнением относятся к саудовской инициативе по примирению палестинцев. Но еще большее непонимание у Вашингтона должны были вызывать контакты саудитов и иранцев. В феврале в Саудовскую Аравию ездил Али Лариджани – глава иранского совета национальной безопасности, а 3 марта страну с официальным визитом посетил президент Ирана Махмуд Ахмадинежад. Как писали местные СМИ, стороны обсудили "положение в Ливане, Ираке и ядерную программу Ирана".

Таким образом, внешнеполитическую деятельность Саудовской Аравии и последние высказывания ее лидера можно рассматривать как усилия Эр-Рияда по сохранению своей роли ведущей региональной державы. Но вполне возможно, что речь идет и о попытке создания из ряда влиятельных арабских государств одного из центров многополярного мира, наряду с США, Евросоюзом, Россией и Китаем. Не случайно XIX саммит ЛАГ в Эр-Рияде прошел под лозунгом "Солидарность", а сами выступавшие много и весьма охотно рассуждали перед гостями из Европы и Африки о необходимости арабов совместно отвечать на угрозы и вызовы современности. По сути, Саудовская Аравия, задавшая тон остальным выступлениям, заявила о себе как о лидере арабских стран, которые, в свою очередь, должны выступать от имени всего исламского мира.

Нехарактерная для восточной дипломатии прямота высказываний арабских правителей выдавала в них острое желание поскорее добиться своих целей. Создалось впечатление, будто арабы куда-то торопятся. В Эр-Рияде они неоднократно упоминали о "последней возможности мобилизовать все ресурсы, объединить все усилия и политику, чтобы способствовать росту политического веса". В противном случае по их мнению арабские страны обречены "остаться расколотыми и слабыми, что превратит их в объект для вмешательства и навязывания им чужой воли".

Фактически главы арабских стран дали понять, что они рискуют навсегда упустить шанс закрепиться в качестве ведущих мусульманских государств. С чем связана такая спешка и почему монархии Персидского залива, чьи власти в Америке всегда считались умеренными, стали проводить все более решительную внешнюю политику, не побоявшись даже бросить вызов Вашингтону?

Логичнее всего предположить, что в преддверии возможной войны с Ираном у арабов появился соблазн потеснить его с лидирующих позиций в исламском мире. Их давно не устраивает то, что шиитский Тегеран фактически присвоил себе звание мирового центра исламской цивилизации, объединяющего всех мусульман против "глобального сионизма и американского империализма", хотя шиитов в мире насчитывается от силы 10–15 процентов. Для иранцев, реализующих свои региональные и военно-политические амбиции, это было одним из важных этапов по превращению страны в мировую сверхдержаву. Отсюда и ужесточение риторики в споре с Западом из-за атомных исследований, и само желание развивать ядерные технологии. Консерватор Ахмадинежад резко взвинтил ставки в игре с США и Евросоюзом, обвиняя их в борьбе с исламом и отрицая холокост евреев во время Второй мировой войны.

Однако радикализм иранского президента понравился мусульманской "улице". И вот уже Малайзия и Индонезия, вступив в разворачивающуюся борьбу за лидерство в мусульманской умме (общине), переняли манеры Ахмадинежада. В феврале этого года бывший премьер-министр Малайзии Махатхир Мохаммад поддержал иракских повстанцев, призывая их "заставить американцев высокой ценой заплатить за вторжение в Ирак". А в прошлом году Куала-Лумпур назвал "беззаконием" вторжение израильской армии в Ливан и призвал разорвать все отношения с Израилем.

Индонезию, самую крупную мусульманскую страну, похоже, тоже перестал устраивать статус периферийной державы. Она также не прочь внести свой вклад в решение сложных проблем в Палестине, Ливане и Ираке. К примеру, резко выступив против интервенции Ирака, сегодня власти Индонезии намереваются отправить туда своих миротворцев.

Но даже на фоне стран из Юго-Восточной Азии Тегеран продолжал оставаться в глазах мусульман самым решительным и последовательным защитником их интересов, их ценностей и традиционного образа жизни. Безусловно, это беспокоило арабские монархии, которые всерьез опасались усиления Ирана. Тем более что он недвусмысленно начал показывать им, насколько легко он может влиять на социально-политическую ситуацию в странах региона. Иранцы наладили обширные контакты с шиитами Ливана, Ирака и Афганистана, а также с палестинскими суннитами из организации ХАМАС. Помимо этого, они усилили присутствие в Бахрейне, где большинство населения также представлено шиитами.

В Персидском заливе, и прежде всего в Саудовской Аравии, сделали соответствующие выводы. Они не хотят превращения шиитских анклавов в Ливане, Ираке и у себя дома в базу для "иранской революции". Саудиты, в частности, явно не желают повторения событий 1979–1980 годов, когда Иран поддержал восстание шиитов в нефтедобывающей Восточной провинции Саудовской Аравии. Чтобы эффективно противостоять Тегерану, умеренным суннитским лидерам арабских монархий нужно было доказать их обоснованность претензий на первые роли в мусульманской умме. Похоже, звание Хранителя и Служителя Двух Благородных Святынь ислама саудовскому королю Абдалле оказалось недостаточно, так же как и того, что духовную власть в стране по-прежнему осуществляют потомки легендарного аль-Ваххаба. "Улица", в какой-то степени разделяющая взгляды радикалов о том, что христианский Запад сегодня ведет войну с исламским Востоком, уже не желает идти за страной, связанной слишком тесными союзническими отношениями с США. К примеру, Индонезия, проголосовав в Совбезе ООН за введение санкций против Ирана, настроила против себя определенную часть мусульман. Ее пример показывает, что имидж государства, идущего в фарватере Вашингтона (считается, что индонезийцы проголосовали под давлением американцев), сегодня может разрушить планы любого, кто претендует на особое место в исламском мире.

Вероятнее всего, именно с этим обстоятельством связана демонстративная позиция саудовского и иорданского королей, между прочим, самых преданных на сегодняшний день союзников США. Они пытаются убедить всех, что арабы, отвернувшись от США, могут превратиться в отдельный центр геополитики и повести за собой мусульман всего мира. И это должно получиться у них лучше чем у густонаселенных суннитских держав, таких как Пакистан и Индонезия, или у стран с высоким экономическим и научно-техническим потенциалом, как Малайзия. О непредсказуемом шиитском Иране и говорить не приходится.

Но самое любопытное заключается в том, что американцам саудовские планы на руку. Да и вообще все, что делают сегодня саудиты, не противоречит интересам США на Ближнем Востоке, будь то их миссия в Ливане и Ираке или в зоне арабо-израильского конфликта. Белый дом, например, поддержал инициативу Абдаллы по урегулированию ближневосточной проблемы, хотя она слово в слово повторяет то, что было предложено им пять лет назад и была встречена Вашингтоном в штыки.

Таким образом, антиамериканская риторика, по всей видимости, появилась у арабов не случайно. Это просто необходимо, чтобы заручиться поддержкой "исламской улицы". И в Америке это прекрасно понимают. Так что говорить о ссоре между США и арабами еще рано, впрочем, как и том, смогут ли суннитские монархии потеснить иранских шиитов в регионе и мире.

Евгений Пастухов
Алматы