Гейдар Алиев. Личность и эпоха
Фрагмент из романа публициста Эльмиры Ахундовой
>Известный азербайджанский писатель-публицист Эльмира Ахундова является одним из первых биографов Гейдара Алиева. Ее книги "Смерть полиграфиста", "Мгновения истины", "Стеклянный дворец" стали событиями в культурной жизни страны, отразив различные этапы политической биографии гениальной личности.

Многотомный роман-исследование "Гейдар Алиев. Личность и эпоха" Эльмира Ахундова считает главным проектом своей жизни. Около пяти лет напряженной работы, сотни записанных на пленку бесед с друзьями детства и юности, родными и близкими героя, интервью с известными политическими и государственными деятелями, работа в архивах КГБ и личном архиве президента - все это составляет уникальную документальную основу романа. Книга насыщена массой малоизвестных фактов, эпизодов, эксклюзивной информацией. Личное знакомство и дружба писателя с Гейдаром Алиевым придают роману особую эмоциональность и искренность. Предлагаем вниманию читателей отрывок из второй книги романа, в котором рассказывается о взаимоотношениях первого секретаря ЦК Компартии республики и руководителей советской армии в 70-е годы прошлого века.

"...Его любили и уважали в войсках"

Военные Советы ЗакВО проходили в основном в Тбилиси, однако нередко бывали и выездные заседания. Г.Алиев, Э.Шеварднадзе и К.Демирчян были членами Военного совета округа, а вторые секретари ЦК, как правило, являлись членами военных советов армий. На военных советах обсуждалась военно-стратегическая обстановка в регионе: строительство военных объектов, охрана государственной границы, укомплектованность и размещение войск, изменение дислокации воинских частей, перевооружение и другие важные вопросы, в которых первым секретарям отводилась очень большая роль, ведь они были по сути полновластными хозяевами своих республик.

Первые секретари ЦК Компартий участвовали в одном - двух заседаниях ежегодно. Сами заседания проходили каждый месяц, однако партийные лидеры приезжали, в основном, тогда, когда обсуждались итоги призыва, состояние мобилизационной готовности, поставка ресурсов, взаимодействие республик в вопросах армейского строительства. По рассказам моих собеседников, Гейдар Алиев обязательно выступал на Военных Советах и всегда с конструктивными предложениями. Например, об использовании призывных ресурсов Азербайджана в частях боевой готовности. Этот вопрос он поднимал постоянно.

Бывший завотделом административных органов ЦК Сабир Гусейнов вспоминает, что Гейдар Алиев выступал на заседаниях Военного совета с удовольствием и, как всегда, блестяще: "Сказать, что он как-то особенно готовился к этим советам - не могу. Он многое знал и помнил и всегда мог из тайников своей фантастической памяти очень к месту извлечь интересный факт или пример. Я не помню случая, чтобы он просил мой отдел подготовить так сказать "болванку" для выступлений перед военными. Просил только цифры. А они у меня умещались на одной странице. "Будет недоволен", - думал я, в очередной раз подавая ему листок с жидким перечнем чисел: процентов, наличия, отсутствия и т.д. Уловив мою напряженность, он открыто засмеялся и, ударив тыльной стороной руки по моей бумаге, воскликнул:

- Сабир, ты знаешь, что это такое для меня?! Поэзия! Пушкин говорил, что каждая сказка для него поэма. Я не Пушкин, но скажу: каждая цифра для меня повесть в стихах.

И он делал эту повесть экспромтом. Прямо с трибуны. Высшие офицеры округа с интересом слушали его и вели записи. Шеварднадзе и Демирчяну, за которыми я наблюдал, не нравилось столь повышенное внимание военной аудитории к выступлению их партийного соратника. Они явно ревновали и завидовали. Впрочем, они и не могли в этом соперничать с ним. Наверное, поэтому вопреки указаниям Москвы - на военных советах выступать первым лицам - Шеварднадзе и Демирчян перекладывали свои обязанности на вторых секретарей ЦК - соответственно Колбина и Андреева. Военным это не нравилось. Они расценивали это как пренебрежение к ним.

На одном из фуршетов начальник штаба округа генерал-полковник Кирилюк, стоявший со своими подчиненными рядом со мной, обращаясь ко мне, сказал:

- Я слышал о твоем шефе, - генерал глазами указал на Гейдара Алиевича, - а слушал впервые. Шеф твой - ума палата.

- Это точно, товарищ генерал.

- Ты знаешь, что? Мне как-то неудобно сейчас подойти и сказать ему об этом. Его коллеги, - генерал не без язвительности усмехнулся, - неправильно поймут. Так что ты передай мое мнение. По пути в Баку я слово в слово повторил просьбу Кирилюка. Гейдар Алиевич сделал вид, что пропустил мимо ушей, хотя я почувствовал - ему было приятно".

Генерал Ковтунов вспомнил знаменательный случай, в котором как в капле воды отразилась двуличная политика руководства Армении: "На одном из военных советов встал вопрос о строительстве шоссейной дороги вдоль границы Азербайджана и Армении в направлении Джульфа-Нахчыван. Тогда функционировала только пограничная дорога, а все автомобильное движение шло через Севанский перевал. То есть, добраться на машине в Нахчыван можно было лишь через Армению. Существовала еще одна дорога - через Карабах, очень, кстати, сложная, но основная проходила через Севанский перевал. Это удлиняло путь в разы. А тут шла прямая дорога от Пушкино, Билясуварский выступ сразу выводил на Джульфинскую дорогу вдоль границы. От Джульфы уже шла хорошая дорога на Нахчыван.

Военные все время добивались, чтобы через этот участок была построена дорога. Предлагали задействовать свои силы, собственные инженерно-саперные части. Армения категорически возражала. Почему, трудно сказать. Несколько раз мы поднимали этот вопрос, обсуждали его на военных советах. Алиев был за, а Демирчян - против. Демирчян уходил от всяких доводов и предложений.

Гейдар Алиев понимал, что дорога свяжет Нахчыван с остальной частью Азербайджана и в несколько раз укоротит путь до автономной республики. Помимо всего прочего, это экономически выгодно. Да, там сложный рельеф: скалы, горы, надо было пробивать тоннели. Но ведь железная дорога была в свое время проложена".

Причины отказа Демирчяна достаточно прозрачны: армяне стремились держать Нахчыван "под колпаком" и всячески противодействовали ослаблению его зависимости от транспортных коммуникаций, проходящих по территории Армении. Следовательно, далеко идущие (к счастью, благодаря Гейдару Алиеву не осуществившиеся) планы по отторжению Нахчывана замышлялись армянскими сепаратистами уже в те годы. По словам А.Ковтунова, несмотря на всю энергичность Гейдара Алиева и его авторитет в Москве, пробить проект шоссейной дороги так и не удалось, потому что, говорит Ковтунов, "ему мешало неизвестное мне течение".

Начальник политотдела 4-й армии Александр Гудков рассказывает: "В те годы вышло постановление правительства "О подготовке партийного резерва", в связи с этим секретари райкомов, обкомов обязаны были проходить десятидневные сборы. Он никогда не препятствовал этому, напротив, контролировал, чтобы никто из партработников не уклонялся от боевой подготовки. И еще он очень внимательно следил за состоянием военных городков, критиковал командиров, если видел, что городок запущен, территория неопрятная. Подражая ему, партийные, советские руководители городов и районов стремились контактировать с военными.

- Войска чем-то помогали местному населению?

- Помогали. Почти все войсковые части участвовали в уборке хлопка. Алиев имел постоянный контакт с министром обороны Устиновым. При необходимости он прямо обращался к министру, у них были хорошие отношения. Кроме хлопка, убирали овощи в Лянкяране. В Баку, на Абшероне даже виноград собирали. Если где-то происходила катастрофа - наводнение, например, наши саперы тут же спешили на помощь. В войсковых частях работало много азербайджанцев: на узле связи, по обслуживанию казарм, домов - электрики, плотники - все они были из местного населения.

Иногда бывало, что в городе, где стоит часть, идет строительство, и армия помогала строить. Ведь у военных нет своих материалов, средств, зато существуют стройбаты. Тогда мы посылали своих на заработки. Но нас за это крепко ругали. Например, солдаты работали на Гарадагском цементном заводе, а мы взамен получали цемент. Но, повторяю, это не очень поощрялось.

- Вы получали деньги за уборку урожая?

- Как правило, денег мы старались не брать, так как выплачивать их солдатам не имели права. Но тот или иной колхоз или совхоз что-то покупал для части, скажем, наборы музыкальных инструментов для самодеятельности. Колхозы были богатые, и никто не отказывался оплатить нашу работу. Не говоря уже о том, что на столе у наших солдат и офицеров всегда были свежие овощи и другие дары земли".

Из беседы с маршалом авиации А.Константиновым:

" - Гейдар Алиев интересовался повседневной жизнью округа?

- Он не только интересовался, он бывал в частях в связи с обстановкой, которая складывалась на данной территории. Если что-то происходило у соседей, нарушение государственной границы или что-то еще, он сразу интересовался: "А как у нас? А что мы делаем?" Наш штаб находился в Баку, недалеко от Нагорного парка. Позади штабного корпуса построили дом, где размещался расчет командного пункта. И там же я построил вертолетную площадку. После нас, когда были ликвидированы некоторые округа и созданы направления, там располагался Главком южного направления. Но это продолжалось недолго. Мы с ним оттуда летали в воинские части. Например, получили новые истребители МИГ-25. Они стояли в Насосной, где был аэродром авиации ПВО.

Я доложил Гейдару Алиевичу, что получены новые типы истребителей.

- Расскажи, - попросил он.

Я ему рассказал, продемонстрировал модель самолета. Но он этим не удовлетворился, ему хотелось увидеть все собственными глазами.

- Давай, съездим, посмотрим, - предложил он.

Там же, в Насосной, мы начали строить завод по ремонту авиационных двигателей. Этот завод устраивал такой рев, что надо было ставить глушители.

- А на учениях он присутствовал?

- Учения у нас проходили без боевых стрельб. Боевые стрельбы устраивали на астраханском полигоне. На учениях без боевых стрельб он бывал.

- Были ли случаи оказания вам помощи со стороны местного населения?

- У нас в основном были контакты с республиканскими связистами. Они помогали нашим связистам завести линии на определенный командный пункт, а оттуда - на боевую позицию, в радиолокационную роту или ракетный дивизион. Выделяли нам направления, специальные сети, аппаратуру. Тут у нас было взаимодействие. Кроме того, за время моей службы в Азербайджане были построены аэродромы для подготовки летчиков по линии ДОСААФ, завод по ремонту двигателей для истребителей-перехватчиков, улучшено управление войсками с командных пунктов на всех уровнях. Мы делали многое и всегда ощущали доброжелательную поддержку и понимание со стороны руководителя Азербайджана".

Генерал-майор Мустафа Насиров вспоминает:

"Почему его любили и уважали в войсках, ждали с ним встречи? Потому что он общался с личным составом не так, как другие руководители, не формально, не ради галочки. Он интересовался всем, вникал во все мелочи жизни и быта того или иного погранотряда, знал многих в лицо. Ни в одной союзной республике не было, чтобы офицерам- пограничникам присваивали почетные звания заслуженного врача, заслуженного строителя, заслуженного инженера. В России и других республиках их награждали почетными грамотами, но звания не присваивали. Вот перед вами газета "Бакинский рабочий" от 17 июля 1982 года. Здесь опубликовано сразу 4 указа Президиума Верховного Совета Азербайджана. В одном из указов военнослужащие погранвойск Закавказского погранокруга награждаются почетными званиями "заслуженный строитель Азербайджанской ССР", "заслуженный юрист Азербайджанской ССР", "заслуженный инженер Азербайджанской ССР". Кроме того, впервые и только в Азербайджане награждали почетными грамотами президиума ВС не отдельных офицеров, а целую воинскую часть, воинское подразделение, например, окружной военный госпиталь пограничных войск, пограничный сторожевой корабль, пограничную заставу и т.д. И еще: только в Азербайджанской ССР было принято специальное положение о добровольных народных дружинах в пограничных районах. Тысячи молодых людей участвовали в патрулировании, дежурствах, задержании нарушителей. Только спустя 7 лет подобное положение было, к примеру, принято Ленинградским областным исполнительным комитетом. Районным штабам добровольных народных дружин вручалось переходящее Красное Знамя Военного совета округа и республиканского штаба ДНД. Сейчас молодым это непонятно, но тогда все эти методы поощрения играли большую роль в боевом и патриотическом воспитании пограничников. Люди на границе чувствовали, что окружены заботой, вниманием, что о них думают, их нелегкий труд ценят. Поэтому Гейдар Алиев пользовался огромным авторитетом в войсках. При нем впервые в Азербайджане появилась традиция присваивать погранзаставам имена. Например, в Гобустане появилась застава имени 26 бакинских комиссаров. Была застава имени комсомола Нахчывана и т.п.".

Из воспоминаний Сабира Гусейнова:

"Гейдар Алиевич любил армейское дело и военный лексикон. Наверное, из-за его точности и немногословности. И зная это, видя его серьезное отношение к военному делу, армейский генералитет уважал Гейдара Алиевича. Они считали его за своего. И было за что. Уж кому-кому, а мне воочию доводилось наблюдать это. Приехал маршал Москаленко - Главный инспектор и заместитель министра обороны СССР. На базе 4-й армии он должен был проводить широкомасштабные учения. Мне довелось сопровождать маршала на встречу с первым секретарем ЦК. Послушав Москаленко, Гейдар Алиевич вдруг попросил:

- Кирилл Семенович, а не позволите ли вы мне вместе с вами принять участие в учении?

- Гейдар Алиевич, с удовольствием! - воскликнул он, а затем, понизив голос, доверительно сообщил: - Вы единственный на моей памяти первый секретарь, который сам изъявил такое желание...

Учения длились почти весь день. И весь день Гейдар Алиевич вместе с маршалом Москаленко наблюдали за его ходом с командного пункта, а потом еще побывали в отдельных подразделениях с разбором учебной битвы, которая проходила на просторах абшеронских степей"

Из рассказа генерал-полковника А.Ковтунова:

"Я обычно докладывал о том, что планируется у нас в войсках. О многих мероприятиях он знал. И на самые важные всегда соглашался приехать. Помню, я проводил сборы с командирами полков. Это - за Хырдаланом, на север, недалеко Перикешкюль, Сумгайыт. И приехала к нам жена летчика-космонавта Поповича, полковник Марина Попович. Знаменитая летчица, рекордсменка мира. Я ей рассказал, что у нас будет мероприятие, она тоже захотела принять участие. Нельзя, говорю, Гейдар Алиевич такой человек, что пригласить кого-то можно только с его разрешения. Она настаивает: "А я прочитаю лекцию офицерам. Он подъедет, и я подойду". Это были методические занятия в полевых условиях для офицеров по вождению боевых машин, по стрельбе, эпизоды тактических занятий.

Приехали все члены Бюро ЦК во главе с Гейдаром Алиевичем. Я стою, и рядом стоит Марина Попович. Он вышел из машины, посмотрел, ему показалось, что моя жена рядом. Подумал, вот нахал, еще и жену привел. На его лице появилось выражение легкого неудовольствия. Но он, конечно, сдержался, ничего не сказал. Я доложил, как положено. После моего доклада подходит Марина, ему руку подает: "Полковник Попович". Он заулыбался и говорит: "Я о вас очень много слышал, но вижу вас так близко в первый раз". Взял ее под руку и повел по всем местам занятий".

Между прочим, в личной судьбе генерал-полковника Ковтунова первый секретарь ЦК сыграл немаловажную роль. Кстати, 4-ой армией в свое время командовал будущий министр обороны СССР маршал Язов. После него на должность командующего заступил генерал Кирилюк, а с переводом Кирилюка начальником штаба Закавказского округа на его место пришел Александр Васильевич Ковтунов. Однако что-то Кирилюку в штабной работе не понравилось, и он стал проситься из Тбилиси обратно в Баку. Естественно, на прежнюю должность командующего. Встал вопрос о переводе Ковтунова на другую должность, дескать, со своими обязанностями не справляется. Надо заменить, причем с понижением. Подыскали ему должность в Москве - начальник какого-то второстепенного управления. Конечно, вся эта подковерная возня Александру Васильевичу была не по душе, так же, как и новая должность. Здесь - он командующий, а там кто? И тогда генерал Ковтунов обратился за помощью к заместителю командующего Закавказским округом Дмитрию Сухорукову, с которым вместе служил в Чехословакии, тот был командующим Центральной группой войск, а Ковтунов - командиром корпуса. Посоветоваться ведь с кем-то надо. Рассказал ему обо всем, а тот говорит: "Если уж взялся "давить" твой командующий (генерал- полковник Олег Федорович Кулишев - он один имел право выходить на министра обороны Устинова. - Э.А.), то он тебя "задавит". Доложит раз- другой, а на третий тебя уберут, хочешь ты или нет. Поэтому, соглашайся". Делать нечего, пришлось Александру Ковтунову смириться. Вопрос уже был почти решен.

"И вдруг приезжает главная инспекция проверять Закавказский округ и 4-ю армию, - продолжает рассказ генерал Ковтунов. - Вопрос о моем переводе почему-то отпал. Мы отчитались перед маршалом Москаленко и комиссией главной инспекции министра обороны, получили положительную оценку.

Я не знал всей подоплеки событий, а когда Гейдар Алиевич уходил в Москву, он приглашал по очереди каждого члена бюро - попрощаться, поговорить, узнать мнение, кого мы видим в качестве его преемника. Мы с ним поговорили, а потом он спрашивает: "Ты, может быть, на меня обижаешься?" "За что?" "Ты же в Москву хотел". Я, говорю, не хотел, меня просто "уводили" отсюда, мешал здесь, видимо, кому-то. Он говорит: "Знаю, у меня было свое мнение, и я несколько раз докладывал Устинову, чтобы тебя не трогали. Сказал ему прямо - нам другого командующего не надо. Я ведь внимательно следил за тем, как ты работаешь".

Представляете? Оказывается, лишь благодаря вмешательству первого секретаря ЦК я остался на своей должности. А ведь я ему об этой ситуации не докладывал. У меня даже в мыслях не было идти за помощью, неудобно было обращаться к нему с такой просьбой. Хотя как с человеком, у нас с ним контакт хороший наладился. Этот случай говорит о многом: о его душевной чуткости, внимании к людям, а главное - об огромном авторитете не только в партийной среде, но и в кругу военных".

Кстати, об авторитете. Бывший сотрудник ЦК Юрий Мамедов рассказал мне в связи с этим очень любопытный эпизод. Работая в административном отделе ЦК, Юрий Гусейнович курировал военную сферу, Комитет по госбезопасности и некоторые подразделения МВД и прокуратуры.

В начале 80-х годов в Азербайджане проводились крупные военные учения, на которые приехал министр обороны СССР Дмитрий Федорович Устинов. В ЦК был заведен следующий порядок: если Гейдар Алиевич с кем- то из высокопоставленных гостей разговаривает, то куратор этой сферы должен стоять на небольшом расстоянии, чтобы первый секретарь мог, не повышая голоса, дать ему при надобности какое-то поручение. Поэтому Юрий Мамедов оказался свидетелем весьма любопытного разговора: "Гейдар Алиевич поужинал с Устиновым в гостевом доме, назавтра министр обороны улетает. И вот они прогуливаются после ужина по парку, а я иду сзади них на незначительном расстоянии. Вдруг слышу, как Гейдар Алиевич к нему обращается: "Дмитрий Федорович, у меня к вам просьба". Он говорит: "С удовольствием, Гейдар Алиевич, если это в моих силах". "Я бы очень хотел, чтобы азербайджанец полетел в космос". "Какие проблемы? Нам надо только найти летчика-азербайджанца". По приезде в Москву Устинов дал соответствующее поручение Главному управлению кадров Министерства обороны СССР. Гейдар Алиевич дал такое же поручение мне. И мы шесть месяцев искали военного летчика-азербайджанца, но так и не нашли. В гражданской авиации были, а военных нет. В своих поисках мы даже дошли до офицеров Группы советских войск в Германии, отправили туда нашего инструктора, который копался в делах. Никого не нашли. Потом уже, после этого досадного казуса, он стал раскручивать поступление наших ребят в летные военные училища. Он поручил нам активно заниматься подбором национальных кадров для летных школ. В первый же год мы набрали 120 человек в Ульяновскую высшую школу военных летчиков. Помню, Гейдар Алиевич при мне звонил первому секретарю Ульяновского обкома партии, просил за ребят. Представляете: все поступили! Не исключаю, что многие из этих молодых ребят сегодня работают в Военно- воздушных силах нашей республики или обучают молодую смену".

Строительство Габалинской РЛС

В середине 70-х годов военное руководство СССР подняло вопрос о строительстве радиолокационной станции на территории Закавказья. Подобные станции функционировали на Дальнем Востоке, в Средней Азии, Прибалтике, на Украине. Расположение РЛС создавало обзорность воздушного пространства Советского Союза на 3600. То есть существовала сплошная зона обнаружения целей противника.

Что касается выбора места расположения РЛС, то, по мнению военных специалистов, Азербайджан занимал наиболее выгодное стратегическое положение на юге страны и непосредственно соседствовал с Ираном и Турцией. Местные силы ПВО нередко фиксировали в этом регионе случаи нарушения государственной границы и действовали в соответствии с реалиями "холодной" войны. Маршал Константинов вспоминает, что в ноябре 1973 года иранский истребитель нарушил границу в районе Нахичевана и был сбит летчиком ВВС Закавказского военного округа. Месяц спустя, в декабре 1973 года, воздушное пространство СССР нарушили два истребителя турецких ВВС. Они были зафиксированы в районе города Ереван и также сбиты зенитно-ракетными войсками Бакинского округа ПВО.

Естественно, строительство столь важного стратегического объекта не могло пройти мимо внимания "хозяина" республики, тем более что для определения места расположения станции в Азербайджан приезжали министр радиоэлектронной промышленности Плешаков, заместитель министра обороны СССР по строительству и расквартированию войск, маршал Геловани, заместитель министра обороны СССР, Главком противовоздушной обороны Колдунов, на которого была возложена охрана воздушного пространства на всей территории Советского Союза.

Из беседы с маршалом Константиновым:

"Когда у Гейдара Алиевича спросили, нет ли у него возражений, он ответил вопросом на вопрос:

- Чем обосновано решение о возведении РЛС на территории Азербайджана?

Представителям союзного руководства пришлось долго и обстоятельно объяснять принятое ими решение, пока Гейдар Алиевич не согласился с их доводами.

Но тут была одна интересная деталь. Он поинтересовался:

- Кто будет обслуживать станцию?

Ему сказали:

- Во-первых, представители этой службы из числа военных, и, во- вторых, вольнонаемные из местного населения.

И тогда Гейдар Алиевич задал очень важный вопрос:

- А где будут жить люди, которым предстоит здесь работать? Министр радиоэлектронной промышленности намек понял:

- Мы построим для них дома.

То есть Алиев связал вопрос трудоустройства сотрудников станции со строительством здесь жилья, школы, больницы, АТС. Таким образом он использовал строительство РЛС для решения местных проблем. И это ни у кого не вызвало возражения.

Министр радиоэлектронной промышленности сказал Геловани:

- Строители ваши, а оплата за строительство - моя.

Гейдар Алиевич задавал также вопросы по поводу экологической безопасности, испытывая тревогу по поводу того, что неблагоприятный радиационный фон может негативно отразиться на здоровье местного населения. Ему разъяснили, что РЛС дает очень мощное излучение, поэтому там поставлены специальные щиты заграждения, исключающие облучение гражданского населения. Они отсекают распространение радиоэлектронных лучей, отрицательно влияющих на организм человека".

Ветеран КГБ Бахтияр Сулейманлы, возглавлявший в 70-е годы Мингячевирский зональный райотдел Комитета госбезопасности, вспоминает о приезде первого секретаря на спецобъект: "В мае 1978 года мне сообщили, что Гейдар Алиев приедет в Габалю, чтобы познакомиться со строительством военного объекта и положением района. Над сооружением РЛС трудилась большая сила - 15-16 тысяч военнослужащих. Это была своего рода всесоюзная закрытая стройка. Мы с председателем КГБ Красильниковым встретили Гейдара Алиева, он прилетел на ЯК-40 в Евлах, а оттуда вертолетом на объект. Там уже находились маршал авиации Геловани и маршал авиации Колдунов (он в свое время в Азербайджане командовал Бакинским округом ПВО). И еще много разных генералов, а также министр радиотехнической промышленности СССР Плешаков, который поставлял все оборудование для объекта.

Сначала прошло закрытое заседание - говорили о назначении нового объекта, о том, чему будет служить РЛС и т.п. Потом в городе Гейдар Алиев собрал руководителей района, там первым секретарем был Абдулла Буллаев - аварец. Он руководил районом 14 лет. Г.Алиев стал интересоваться нуждами и проблемами района, а потом говорит Плешакову: "Вы только строительством военного объекта не ограничивайтесь. Это горный район, здесь существует немало проблем, надо бы помочь местным организациям в их решении. У вас здесь несколько сот офицеров будет работать, проживать с женами и детьми. Для них нужно построить школу, баню, другие объекты социального назначения". В Габале тогда большую интернациональную школу построили, самую крупную в регионе АТС на тысячу номеров заложили, дороги заасфальтировали. Он поручил первому секретарю контролировать достигнутые договоренности. И еще все время убеждал руководителей проводить разъяснительную работу среди местного населения, чтобы они налаживали нормальные добрососедские отношения с военными. Дружбе армии и народа он придавал особое значение".

Со строительством РЛС в Габале связано интересное воспоминание, которым в статье "Гейдар Алиев и вопросы истории Азербайджана" поделился ныне покойный академик Играр Алиев, директор Института истории Национальной Академии наук.

Он рассказывает, как в конце 1977 года историки узнали о том, что в Габале начинается строительство какого-то секретного объекта и что этот объект намечается построить на месте уникального архитектурного памятника - древней столицы Азербайджанского государства Габалы. Играр Алиев позвонил своему старому приятелю, главе азербайджанского парламента Курбану Халилову и попросил его донести тревогу историков до 1-го секретаря. Буквально на следующий день Гейдар Алиев принял Играра Алиева, внимательно выслушал его и поднял телефон правительственной связи...

"...Он позвонил в Москву кому-то из самых высокопоставленных офицеров Министерства обороны СССР, по-моему, на уровне маршала. Мне до сих пор помнится этот его разговор с маршалом. Он сказал такие резкие и горькие слова этому военному, что я воочию убедился, как он привязан к родине, к ее истории и культуре. Не скрою, в те минуты я испытал чувство гордости за свой народ и свою республику. Положив трубку, Гейдар Алиев распорядился о создании Государственной комиссии во главе с Курбаном Халиловым, и мы буквально на следующий день выехали в Габалу. Оказалось, что проект будущей РЛС был спроектирован в одном из союзных НИИ женщиной-архитектором, кстати, армянкой по национальности, и должен был строиться на месте древней столицы: Мы смогли добиться того, чтобы военные прекратили все начатые работы и перенесли свой объект подальше от исторического памятника. Конечно, спасение памятника азербайджанской государственности, древнего города Габала, было бы невозможно без решительной и принципиальной позиции Гейдара Алиева, руководившего в ту пору республикой".

Создание Ставки Южного направления

Эту историю рассказал мне один из ближайших соратников Гейдара Алиева - Сабир Мамедович Гусейнов. А так как рассказчик он замечательный, воспроизвожу этот эпизод с его слов:

"...Шел одиннадцатый час утра. Зуммер прямого селектора с "первым" отвлек меня от работы над текущим документом.

- Сабир, зайди срочно ко мне.

Я поспешил к нему.

О чем-то размышляя, Гейдар Алиевич в возбуждении ходил по кабинету.

- Садись! - велел он. - Хочу посоветоваться.

Я давно знал: его выражение "хочу посоветоваться" было, скорее, риторическим. Он уже что-то решил для себя, и ему нужно это было обговорить, "обкатать" со всех сторон.

- Слушаю, Гейдар Алиевич... - с готовностью отзываюсь я.

Он подходит к столу и берет объемистую папку. Это - протокол состоявшегося накануне заседания Политбюро ЦК КПСС. По заведенному порядку, эти протоколы на следующий же день курьерской почтой доставляли первым лицам республик.

- Политбюро, - говорит Гейдар Алиевич, - приняло решение о создании в стране четырех военных ставок. Одна из них - Ставка Генерального штаба Южного направления - должна дислоцироваться в Закавказье:

- Где именно? - попросил уточнить я.

- В тот-то и дело, что еще не определено. Шеварднадзе с Демирчяном наверняка пропустят, не придадут особого значения этому решению. Военные вопросы их мало интересуют.

- Вы хотите, чтобы Ставку разместили в Баку?

- Точно! - оживился он и вновь взволнованно зашагал по кабинету. - Если мы заполучим Ставку, то Закавказский военный округ и Закавказский пограничный округ, дислоцирующиеся в Тбилиси, станут подчиняться нам, Азербайджану.

- Здорово! - невольно вырывалось у меня.

- Значит, ты понял?! Это - престижный и наиважнейший вопрос для нас. Согласен?

- Нет слов. Надо только упредить наших соседей...

Он словно ждал от меня этих слов. Сев на место, с минуту помолчал и, выдохнув - "с Богом!" - поднял трубку ВЧ.

- Здравия желаю, Дмитрий Федорович! - по-военному поприветствовал он министра обороны страны Устинова.

Далее весь их диалог произвожу по памяти, на которую ни я, ни те, кто меня знают и работали со мной, никогда не жаловались.

Дмитрий Устинов: И тебе желаю здравствовать, Гейдар Алиевич!

Гейдар Алиев: Передо мной протокол Политбюро: Не мог не позвонить. Идея организации Ставок - гениальная. Не удержался, чтобы лично вам не высказать своего восхищения. Нисколько не сомневаюсь, что автор ее - вы...

Д.У.: (из трубки доносится его довольный смех) Спасибо. Пришлось поработать:

Г.А.: Насколько я понял, с местами дислокации у вас еще не определено.

Д.У.: Подыскиваем.

Г.А.: Дмитрий Федорович, у меня просьба к вам (Гейдар Алиевич, глядя на меня, хитро щурится), не торопитесь с выбором места размещения Ставки Южного направления.

Д.У.: Может, вы хотите иметь ее у себя, в Азербайджане, в Баку?

Г.А.: Признаться, я очень хотел бы этого. Тем более что мы располагаем определенной инфраструктурой, объектами военного назначения:

Д.У.: (перебивает) А что, Гейдар Алиевич, мысль интересная. Думаю, меня поддержат: Вы вот что сделайте: направьте на мое имя письмо- обоснование, и я тут же подошлю комиссию. Пусть посмотрят. Кстати, в моих планах в скором времени намечается поездка к вам.

Г.А.: Очень хорошо. Спасибо. Будем ждать (кладет трубку).

- Все слышал?! - бросил он, победно глядя на меня. - Теперь дело за нами. Чтобы завтра к этому времени проект письма лежал у меня на столе. Привлекай, кого хочешь. Учти, более престижного вопроса для республики сейчас нет...

Комиссия Министерства обороны, побывавшая у нас, осталась довольной осмотром и доложила Устинову о том, что в Баку имеются все условия для дислокации Ставки Южного направления, и для ее обустройства здесь требуются сравнительно небольшие затраты.

Через месяц с небольшим Баку принимал члена Политбюро ЦК КПСС, министра обороны СССР, маршала Советского Союза Дмитрия Федоровича Устинова. В аэропорту его встречали Гейдар Алиевич и подъехавшие по случаю приезда маршала первые секретари ЦК Грузии и Армении. Вечером на официальном приеме Дмитрий Федорович сказал буквально следующее:

- Гейдар Алиевич, я приехал в вашу прекрасную столицу не с пустыми руками. С сюрпризом! Позвольте зачитать одобренный членами Политбюро ЦК КПСС и подписанный мной приказ о размещении в Баку Ставки Генерального штаба Южного направления. Привез я с собой и вчера назначенного указом Президиума Верховного совета СССР Главнокомандующего Ставки - Героя Советского Союза, генерала армии Юрия Павловича Максимова...

Когда он это объявлял, я невольно обратил внимание на реакцию Шеварднадзе и Демирчяна. По их застывшим от изумления лицам пробежала тень. Они между собой переглянулись... Этого трудно было не заметить.

Уже после отъезда гостей, оставшись наедине с Гейдаром Алиевичем, я поинтересовался:

- Вы видели, как отреагировали на сообщение Устинова Шеварднадзе и Демирчян?

- Я все видел, Сабир. Со Ставкой статус нашего Баку поднялся выше статуса Тбилиси...

Довольно потирая руки, он как-то по-юношески задорно и звонко произнес:

- Мы еще много чего сделаем!

Эти слова звучат во мне так, будто он их произнес только что".

9 мая 2007