Б.Юнанов: Европа получит одну трубу. Главная коллизия отношений Россия - ЕС решена в ЦентрАзии 16:31 18.05.2007
Саммит Россия - ЕС в Самаре глава МИД председательствующей в Евросоюзе Германии Франк-Вальтер Штайнмайер назвал "трудным". Еще бы! Попробуйте соблюсти видимость дискуссии, когда обсуждать по большому счету нечего.
Польское вето на дальнейшие переговоры по заключению нового Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС, с последующим вхождением в список стран - блокираторов Эстонии и Литвы, заранее лишило саммит содержательной составляющей. Обсуждение ключевых пунктов повестки дня было сорвано. Тем не менее стороны мужественно сели за стол переговоров и даже пробовали улыбаться.
Смена декораций
Примерно за неделю до саммита один высокопоставленный российский парламентарий, не понаслышке знакомый с атмосферой в брюссельских кулуарах, в разговоре с иностранными журналистами в Москве обронил заинтриговавшую их фразу: "В Самаре вы увидите такого Путина, какого не видели даже в Мюнхене". Впрочем, намек прочитывался без особого труда: Москву настолько разочаровала реакция Брюсселя на события в Таллине в связи с переносом памятника советским воинам, что президент России, видимо, готов выразить это разочарование своим брюссельским визави в достаточно жесткой форме.
Россия отчасти согласилась с критикой Европы по поводу действий ОМОНа на "Марше несогласных" в Москве 14 апреля. По этому поводу даже были сделаны оргвыводы. В то же время весь мир видел, как эстонские полицейские с отнюдь не органичным для просвещенной Европы ожесточением в кровь дубасят русскоязычных - и не только - граждан страны, вышедших на похожую демонстрацию протеста в Таллине. Однако в брюссельских кабинетах это не вызвало идиосинкразии. Перед самым началом саммита в Самаре Брюссель был вынужден признать обоснованность позиции Москвы в эстонском досье и даже убедил Таллин не лезть в бутылку. Во всяком случае, ходят слухи, будто Хавьер Солана лично позвонил эстонскому премьеру Ансипу и настоятельно посоветовал Эстонии отозвать свое вето.
В результате >в богатом на режиссерские выдумки "новоевропейском" дипломатическом театре произошла очередная смена декораций: эстонцы от блокады саммита отказались, литовцы остались в легком замешательстве от рухнувшей "балтийской солидарности". Зато поляки ужесточили позицию, выдвинув еще одно условие: теперь Варшава требует от Москвы не только снятия запрета на импорт польского мяса, но и, по сути, письменных гарантий стабильности энергетических поставок. Однако Москва, как и прежде, хранит невозмутимый вид: Польша с ее истериками - это проблема самого ЕС, а Россия, коли не пришло пока время договариваться по существу, готова подождать.
Если полякам и удалось кому-то испортить настроение перед саммитом, так это родным брюссельским чиновникам. Один из них на условиях анонимности поведал "МН": "Мы не понимаем, чего они хотят? Энергобезопасности? Но они же сами перекрыли нам кислород, заблокировав переговоры с русскими по энергетике. Они недовольны всеми. Немцы уже устали от их бесконечных упреков".
Последнее замечание - намек на заявление главы МИД Польши Анны Фотыги, выразившей на днях недовольство тем, как Германия готовится к самарскому саммиту: "ЕС должен проявлять большую солидарность с новыми членами в вопросах, касающихся энергетической политики России". Но чтобы решать вопросы, их нужно обсуждать. А чтобы их обсуждать, нужно снять польское вето на переговоры. Воздвигая непреодолимые барьеры на пути рамочных документов между Россией и ЕС, Варшава оказывает медвежью услугу прежде всего самому ЕС. Потому что Москва ключевые вопросы своей европейской стратегии решает в другом формате - и решает вполне успешно.
Своя игра
Саммит в Самаре проходит на фоне очевидного геополитического парадокса. Никогда прежде двусторонние отношения России с ЕС, как, впрочем, и с США, не были так близки к точке замерзания. Их отрицательная динамика резко усилилась после принятия в 2004 году в ЕС новых стран-членов, то есть уже тогда, когда вопросы энергопоставок стараниями Москвы вышли на авансцену мировой политики. Москва отказалась от линии на упрочение идейно-ценностных и политических связей с Парижем и Бонном, кульминацией которых стала общая позиция трех столиц по Ираку. Магистральная внешнеполитическая линия пошла по маршруту газпромовских трубопроводов. Резкий крен в сторону энергетического прагматизма, возможно, был вызван еще одним разочарованием Кремля, а именно очевидным нежеланием Франции и Германии разделить с Россией серьезную озабоченность украинскими событиями. Париж и Берлин самоустранились от коллизий Майдана, чем мгновенно воспользовались Варшава и Вашингтон. Но, заметим, не воспользовались граничащие с Украиной Словакия и Венгрия, да и Чехия тоже. Хотя могли бы.
И здесь мы выходим на другую компоненту парадокса: несмотря на тупик отношений с Брюсселем, никогда прежде Россия не имела столь очевидных преимуществ на европейском направлении. Скептики российско-европейских отношений упирают на раскол в ЕС, спровоцированный польской позицией. Но при этом упускают из виду не менее очевидную разноголосицу внутри самой "новой Европы". Амбиции одной ее части, все еще борющейся с "советской оккупацией", сформулировал министр экономики Польши Петр Возняк: "Нам нужен свободный доступ к обширным газовым месторождениям, находящимся в Казахстане, Туркменистане и Прикаспии. Между нами лежит Россия". Прагматизм и дальновидность другой, нашедшей в себе силы на адекватное осмысление прошлых обид (октябрь 1956-го), - венгерский премьер Ференц Дюрчань: "Нам нужен российский газ и спокойная жизнь. Все остальное приложится".
России поэтому нечего опасаться начавшейся смены поколения политиков в "старой Европе" (ушел "наш" Ширак - пришел "их" Саркози, уходит проверенный Блэр - приходит "темная лошадка" Браун), что и в "новой Европе" наличествуют не только братья Качиньские, но также и премьер Дюрчань, и чешский президент Клаус. Собственным курсом идут София, Братислава и некоторые другие столицы, отнюдь не усматривающие в зависимости от российских энергоносителей угрозу национальному суверенитету.
Другой повод для оптимизма - итоги недавнего центральноазиатского турне Владимира Путина. Договоренность с Астаной и Ашхабадом о транспортировке центральноазиатского газа по "северному маршруту" не может не повлиять на атмосферу переговоров в Самаре. Брюсселю придется расстаться с идеей Прикаспийского трубопровода, на что в свое время был сделан стратегический расчет. Москва в конце концов не виновата, что тот же Хавьер Солана так и не удосужился поинтересоваться у секретаря Высшего совета безопасности Ирана Али Лариджани, с которым он столько раз встречался за столом переговоров по иранской ядерной проблеме: а как, собственно, отнесется Иран к прокладке трубопровода по дну Каспия с учетом нерешенности вопроса о правовом статусе самого большого в мире озера? Москва же - поинтересовалась. Для того и побывал с неафишируемым визитом в России командир корпуса стражей Исламской революции генерал Зулькадр, курирующий в иранском руководстве вопросы охраны границ. Не будучи уверенной в жесткой позиции Ирана по статусу Каспия, Москва вряд ли решилась бы на принципиальный разговор с Астаной и Ашхабадом.
Теперь же стратегическая конфигурация на европейском театре резко изменилась - стало окончательно ясно, что в обозримой перспективе альтернатив российской газотранспортной системе у европейцев нет. Вместо беспомощной "блокадной дипломатии" некоторым амбициозным европейским игрокам лучше бы принципиально сменить тональность диалога с Москвой. Если не в Самаре, то после нее. Время еще есть.
Борис Юнанов №19 за 2007 год (18.05.2007)
|