Наступать? Сдаваться? или противопоставить экстриму разумные правила?
Фонд "Сорос - Кыргызстан" и Институт медиапредставителя в Кыргызстане провели на Иссык-Куле международную конференцию "Проблемы саморегулирования СМИ в Кыргызстане". В ней приняли участие специалисты из России, Украины, Азербайджана и, разумеется, Кыргызстана. Поначалу думалось: ну что могут знать теоретики о том, как жить и работать журналистам? Однако, во-первых, у некоторых из них за плечами работа в СМИ, во-вторых, разве мы, действующие журналисты, не испытываем потребности в осмыслении каких-то тенденций, осознавая важность такой работы, но совершенно не имея на нее времени? И если кто-то занимается этой проблемой на профессиональном уровне, то не следует ли хотя бы внимательно выслушать их?

Зачем вам кольт, мадам?

"Он к декольте и вашим глазкам не идет". Тем не менее так уж вышло в нашей стране, что СМИ стали главным боевым отрядом во всяких экстремальных начинаниях. Без нас не происходит ни одного важного события, без нас не случается ни одного громкого скандала, и не один чиновник или политический деятель каждый день в страхе разворачивает газеты или включает телевизор: уже что-то узнали про меня или еще нет? Именно поэтому и происходит то и дело перераспределение собственности в СМИ по принципу: кто хозяин, тот и заказывает музыку. Но в том-то и заключается особенность нашей профессии, что, сколько ни прикармливай, сколько ни пытайся приручить или запугать журналистов, уверенным в результате быть нельзя. Все равно рано или поздно найдется среди нас кто-то, кто вдруг вытащит на белый свет такую голую и такую неприглядную правду, что останется только руками развести: ну зачем ему это нужно, откуда он все это взял и что теперь будет?! Собственно говоря, на таких "энтузиастах" держится весь журналистский цех во всем мире. Не будет экстремалов от журналистики, исчезнет повод считать прессу четвертой властью.

Но таких "паровозов", как правило, немного. В массе своей журналисты - это вереница безобидных "вагончиков", которые едут туда, куда им положено ехать в соответствии с проложенными рельсами. Так что работников СМИ смело можно разделить на два вида. Первый - это, извините, обезьяна с гранатой: никогда не знаешь, когда именно и по какому поводу она вдруг выдернет чеку, а второй - это домашняя собачка, которая не укусит, даже если ее хорошенько пнуть. Первых боятся, но уважают, вторых презирают, но всегда держат под рукой. И кем быть, если выбор так ограничен?

Знаменитые обезьянки в новой роли

Всем хорошо известны три мудрые обезьянки, которые помогали выживать не одному поколению людей. Их философия была проста: НИЧЕГО НЕ ВИЖУ, НИЧЕГО НЕ СЛЫШУ, НИЧЕГО НИКОМУ НЕ СКАЖУ. Она спасала от всех житейских бурь. В том числе и журналистов. Десятилетиями наша отечественная журналистика умудрялась готовить публикации таким именно образом, чтобы ничего, собственно, не сказать. Журналисту говорили: я вам это сообщу, но оно не для печати. И тот преисполнялся гордости: какую информацию ему доверили! А потом садился за стол и писал для читателей набор умных фраз, из которых совершенно невозможно было понять, что же происходит на самом деле и к чему хорошо бы подготовиться. Потом на нашу голову свалилась новая эпоха. Из-под общества выдернули привычные, не очень комфортные, но все-таки достаточно устойчивые идеи социализма и подвели под него такие жесткие устои капитализма, что даже бока заболели. Как говорится, подстилайте под них все, что сможете, если сможете, но самостоятельно. А журналистам и вовсе несладко пришлось: плюс ко всем проблемам добавилась еще и пресловутая свобода слова. Ее, видите ли, надо поставить во главу угла своей профессии и всячески за нее бороться. А?! Ты за нее борешься, а потом тебя ведут в суд, окончательно вытряхивают и без того пустые карманы, увольняют, сажают в тюрьмы, бьют по физиономии, угрожают, ненавидят и вообще строят всяческие козни. И что делать в таких обстоятельствах?

Участники конференции полагают, что знают ответ на этот вопрос. Они призывают СМИ к саморегуляции. Но что это такое? Если говорить максимально просто, то это выработка таких правил, которые бы позволили совместно сосуществовать всем трем участникам взаимоотношений в сфере СМИ. То есть речь идет о выработке правил, которые ОДНОЗНАЧНО приняли бы журналисты, гражданский сектор и власть. Возможно ли такое, если, как уже сказано, журналисты бывают отчаянные и не очень, граждане - продвинутые и не очень, власть - мудрая и не очень? И как это сделать в реальности, если, к примеру, невозможно усадить за стол переговоров журналистов хотя бы двух изданий и попытаться привести их к консенсусу даже по самому безобидному вопросу?

Тут возникает два образа, и оба ужасающие. Первый: собирается огромный съезд делегатов от всех этих трех участников процесса, и начинается жуткий базар, когда кричат все, а толку нет никакого. Второй: правила диктуют некие умные люди, и мы начинаем верить в их незыблемость и непременное торжество справедливости, точно так же, как верили некогда в неумолимое приближение коммунизма. Думаю, что такие варианты не пройдут. Да и не надо. Разве следует понимать демократические принципы буквально? Так сказать, в римском варианте, или в варианте Новгородского вече, или, что вообще привычно, в форме кыргызского курултая на летнем джайлоо, когда собирается огромная масса народа и вырабатывает нечто общее вообще для всех, которое затем... просто забывается. Устроители конференции предлагают большую, черновую, часть работы проводить усилиями профессионалов путем выработки соглашений, проведением консультаций и так далее. И только когда всем участникам процесса станет понятно, какие именно правила нам нужны, тогда и принимать их. Скажем, зачем все споры решать в судах, если конфликт может рассмотреть какой-нибудь совет от печати и снять его? Но...

Почему все-таки, если участников трое, саморегулироваться предлагают именно СМИ, а не власти и не гражданскому сектору? Почему? Не есть ли это очередная удавка на нашу шею, но только в современной упаковке? Возвращаемся к нашим умным обезьянкам.

На Украине в рамках программы саморегулирования принят этический кодекс журналиста, который проиллюстрирован именно этими обезьянками, но в совершенно новой роли. Они, видите ли, теперь продвигают такую философию: ВСЕ ВИЖУ, ВСЕ СЛЫШУ, ВСЕ РАССКАЖУ. Но... в пределах новых правил. Что же это за правила? Их всего восемнадцать. Навскидку процитирую несколько:

"Служение интересам власти, а не общества является нарушением этики журналиста". "Факты, суждения и предположения должны быть четко отделены друг от друга". "Журналиста нельзя в служебном порядке обязать писать или исполнять что-либо, противоречащее его собственным убеждениям или принципам". "Точки зрения оппонентов, в том числе тех, кто стал объектом критики журналиста, должны быть представлены сбалансированно. Точно так же должны быть поданы оценки независимых экспертов". И так далее и тому подобное. Все разумно, со всем хочется согласиться. Однако вопросы остаются.

Допустим, какой-то своей публикацией я послужила интересам общества, а власть за это на меня обиделась, и что тогда делать? Допустим, что такие события повторятся не единожды. А?! Получается, что триединый союз - власть, журналисты, общество - то и дело будет перекашивать? И что делать в таких обстоятельствах? Ждать, когда все будет происходить идеально? Но если такие времена все-таки наступят, тогда и правил никаких не нужно, не так ли?

Выясняется, однако, что система саморегуляции имеет свои командные органы. Следовательно, отдельно взятому журналисту из отдельно взятой редакции можно будет решать свои проблемы не в одиночестве. К примеру, в Дании такой орган возглавляет представитель судебной власти. Предвижу вздох коллег: и тут они, судьи! Однако почему бы нет, если здесь они представлены не в роли, извините, законного палача, а в роли консультанта, который может помочь СМИ избежать настоящих судебных процессов и который, как предполагается, все-таки знает законы? Например, извиняться, если не прав, дать возможность высказаться противной стороне, то есть если доставать свой СМИ-кольт, то только будучи твердо уверенным в правоте (и необходимости) этого деяния, а в иных случаях на амбразуры дзота не бросаться.

Однако и этот механизм, мне думается, может работать только в идеальных условиях, которых у нас, в Кыргызстане, увы, нет. В чем можно было убедиться еще раз, когда выяснилось, что на конференцию приглашена судья Верховного суда Айжамал Ажибраимова, которая напомнила о том, что если закон и справедливость в ходе судебных заседаний придут в противоречие, судьи отдадут все приоритеты закону, а не справедливости. И тут опять приходится говорить об особой задаче СМИ в Кыргызстане, которые одни только и могут возмутиться тем, что некий слабый, немощный, а то и вовсе вредный закон непоколебимо встанет на пути к справедливости, о которой мечтает общество. При этом они раздражат депутатов за вмешательство в их дела, расстроят общество, которое будет бранить журналистов за бессилие, недовольным может оказаться и учредитель СМИ, который побранит журналистов за то, что "они слишком много на себя берут". Но если журналисты станут осторожнее, осмотрительнее и равнодушнее, то кто вместо них выполнит в поднимающемся обществе сложнейшую задачу по прорыву общественного мнения на более сложные высоты? Не знаю.

А вопрос этот тем более интересен, что на конференции мотив, "как сдержать чрезмерное рвение журналистов?" был все-таки сильнее остальных прочих мотивов. То есть a priori предполагается, что если бы журналисты были все-таки осмотрительнее, то жизнь в обществе была бы спокойнее. Кто с этим спорит? Но также a priori почему-то предполагается, что власть и гражданский сектор куда безвреднее для нашей жизни, чем, как уже сказано, эти противные журналисты. Поэтому журналисты боятся того, что система саморегулирования только свяжет их, власти опасаются, что журналисты проникнут и в органы саморегуляции и установят и там свои порядки, а гражданский сектор боится утратить свое право требовать миллионные сатисфакции за нанесенный или как бы нанесенный им со стороны СМИ моральный вред.

Проще всего в таких обстоятельствах было бы низвести журналистов до уровня бесстрастных информаторов. Скажем, открываем газеты и читаем о том, какая сегодня погода, кто куда поехал, кто откуда вернулся, просматриваем снимки с красивыми бабочками, птичками, собачками, читаем гороскопы, сплошь оптимистичные, и так далее и тому подобное. В результате этого жизнь в нашем обществе заметно станет спокойнее. Как бы. Опять "перестанут" ломаться самолеты, умирать люди, медики, судьи и чиновники брать взятки, никто ни у кого не станет отбирать собственность. Идиллия! Но какое отношение она имеет к нашей жизни?

Однако и играть без правил на таком сложнейшем поле, как информация, тоже нельзя. Всякое случается. Как-то, помнится, коллега взял у меня интервью, которое я совершенно случайно успела прочитать до публикации и многому удивилась. Все то, что я отрицала в реалии, в интервью подавалось как любимое мною, и наоборот. Отдельные суждения были не поняты автором совершенно и потому трактовались им так, как он в принципе способен был их трактовать. Непрофессионализм, апломб, чрезмерная самонадеянность, увы, это то, с чем не так уж редко приходится сталкиваться всем, кто так или иначе попал в зону внимания СМИ. И, конечно же, прежде чем вырабатывать правила саморегуляции, неплохо было бы определиться с основными нравственными понятиями в профессии. Однако о чем можно говорить в наших обстоятельствах, если ДЕСЯТИЛЕТИЯМИ так называемыми "золотыми перьями" на государственном уровне назначались, как бы это мягче сказать, самые покорные, самые шелковые, самые беспринципные журналисты? Так и ходят по стране, не совпадая, два потока: журналисты, которым верит гражданский сектор, и журналисты, у которых есть государственные награды. И кто матери родине более ценен? Впрочем, при чем тут она?

Суха теория, мой друг, но древо жизни зеленеет

Тем не менее намерение теоретиков в эпоху глобальной информатизации выработать стратегию взаимоотношений между СМИ, властью и гражданским обществом заслуживает уважения и всяческой поддержки. Но, повторю, как это сделать в наших непростых обстоятельствах? Ведь кроме журналистов есть собственники СМИ, значит, им и устанавливать политику в этой системе? А они, в отличие от пишущей братии, люди куда менее эмоциональные и подверженные взрывным душевным порывам. И власть трудно упрекнуть во всяческих там устремлениях, потому что нигде в мире нет власти, которая не полагала бы, что "свободы слова" должно быть ровно столько, сколько она считает нужным. А какова мощь и сила у гражданского общества, никому, думаю, рассказывать не нужно.

И что же получается? Между тремя этими титанами бегает нервный, импульсивный, как правило, живущий исключительно на гонорары, которые весьма и весьма скромны, журналист и испуганно вздрагивает всякий раз, как только речь заходит о каких-то очередных правилах, хотя бы они и звучали так же красиво и загадочно, как правила саморегуляции. Он, журналист, уже и так отрегулирован до предела. Его уже и так можно сразу выделить среди толпы по напряженному взгляду, по суетливости жестов, по ОЖИДАНИЮ того, что вот сейчас некто властный и громогласный потребует от него немедленно прекратить собирать информацию, покинуть помещение и вообще не "соваться туда, куда его никто не звал".

Журналист с опаской входит в кабинет редактора, при слове "учредитель" впадает в ступор, от фразы "мы, читатели, требуем" погружается в депрессию, дома ему трудно обосновать противоречие между вечной работой и вечным же отсутствием реальных денег, а самому себе он тщетно пытается объяснить, зачем ему все это нужно в принципе. Но именно этот маленький, загнанный человечек и делает всю ту тяжелую работу, которая называется массовой информацией.

Не будет его, не о чем станет и говорить. И тем более что-то там регулировать...

Но времена меняются. И вот уже понятие "журналист" начинает звучать и восприниматься совсем неоднозначно.

Как считает независимый эксперт Александр Кулинский, современная журналистика делится на следующие три категории: журналистика - влияние, журналистика - бизнес, журналистика - собеседник. И если опираться на это суждение, то нужно сказать, что, собственно говоря, лучше всего нам известна первая категория. СМИ, если они влиятельны, могут многое. Для этой категории свойственны такие проблемы, как попытки снизить влияние путем судебных процессов, отъемом собственности, очень многое тут зависит от того, какую позицию занимает издатель, но также важно, какого уровня журналисты здесь работают. Для второй категории свойственны те же самые проблемы, какие свойственны бизнесу вообще. И, следовательно, журналисты в таких изданиях не решают ничего в принципе, им достаточно быть просто грамотными и исполнительными. Что касается третьей категории, то у нас в стране ее нет. Связь с читателями, какой она была в советское время, утрачена полностью, а место ее новой формой сотрудничества не занято. Но именно здесь, именно в такой категории, журналисты могут достичь наиболее высоких профессиональных результатов, если, разумеется, кто-то озаботится созданием для них материальной базы. Как впрячь в одну повозку коня, рабочего вола и трепетную лань? Не знаю.

Тем не менее от рассуждений на тему: какие СМИ "сдались", а какие "не сдались", наступать нужно или обороняться, пора переходить к выработке разумных, общепринятых правил, которые, надеюсь, позволят отечественной журналистике, добившейся существенных высот на пути к свободе слова, не впадать в стагнацию, а крепнуть и становиться мудрее. Ведь что такое саморегуляция, как не профессиональные правила техники безопасности? Такие правила есть у всех, чью профессию иначе как экстремальной не назовешь. Отчего же мы, журналисты, забираясь в сложнейшие дебри человеческого бытия, бравируем тем, что НИЧЕМ не защищены?

Но точно так же ясно, что
>никакая система саморегуляции нас не спасет, если она не будет сформирована по принципу высокой ответственности каждого перед всеми, если в ее руководящие органы не войдут особенные люди.

Людмила ЖОЛМУХАМЕДОВА.

19 июня 2007