О проблемах национального обустройства республики не так уж много пишут и говорят. Но, по крайней мере, сейчас негласное табу на эту тему снято. В разных изданиях политологи и ученые спорят, как должны развиваться дальше межнациональные отношения в Казахстане, какой статус должен иметь казахский язык. Тем более что последние события в Атырау, Чилике и Маловодном свидетельствуют: не все в порядке в нашем государстве. Свой взгляд на проблемы казахосферы в интервью "НсП" излагает политолог, доктор исторических наук Азимбай ГАЛИ:
- Азимбай-ага, как Вы считаете, за годы суверенитета стала ли казахская нация государствообразующей?

- Я думаю, что сейчас ситуация в Казахстане идентична ситуации в других постсоветских странах. Во-первых, имеет место этническая конкуренция, которая в том числе предполагает конкуренцию отдельных индивидов за рабочие места, социальные, экономические, предпринимательские ниши и так далее. То есть индивидуальная конкуренция перерастает в конкуренцию между этносами. В советское время этническая конкуренция также предполагалась, и казахи, хотя и медленно, занимали сначала нижние ниши различных сфер общественно-политической жизни, потом заполняли и верхние. Но в советском Казахстане действовало правило не только свободной этнической конкуренции, но и правило доминирования, преобладания ряда этносов. И доминирующие этносы навязывали остальным свои правила игры. Доминирование русских в военно-политической определяло другие правила доминирования в том числе в языковой и ряде других сфер, которые нельзя было нарушать. Отметим, что в царской России запрещено было выступать против православия – это являлось государственным преступлением. Точно так же и в советское время нельзя было переступать какие-то границы правила доминирования, это расценивалось как покушение на национальную безопасность всего государства.
Тогда существовала целая иерархия наций. Русские возглавляли иерархию, были практически вне конкуренции, они определяли правило доминирования. На втором месте стояли коренные национальности союзных республик, несколько ниже – автономных республик. Также существовали национальности вне иерархии, но и они могли сотрудничать с патрон-нацией на правах младшего партнера и были экстерриториальны – это евреи и армяне. Разрушение СССР поменяло функционально и политически значимые роли. Почему-то особая патронажная функция на протяжении длительного периода царской, а потом советской империи привела к накоплению усталости державной нации. Она постепенно теряла свое преобладание в ряде сфер, а с образованием независимых государств утратила и функцию военно-политического доминирования в постсоветском пространстве. Фактически в 1970-1980 годы сложилась русско-казахская дуалистическая номенклатурная правящая доминанта, где политическая линия определялась Москвой и контролировалась русской частью доминанты. В начале 90-х в Казахстане дуалистическая доминанта была преобразована. Русская часть дуалистической доминанты стала ведомой казахской частью,
>элитарная ротация привела не к разрушению, а сохранению союза правящей элиты. Уступив доминирование в дуэте казахстанской элите, русская часть, образно говоря, получила "контрольный пакет" на блокирование в Казахстане нежелательных для русских новаций и в какой-то мере участвовала в управлении государством. Русская часть элиты имела свою часть в приватизации, но отказывалась от сепаратизма. Нация-отец стала нацией-партнером. Элита-доминант стала элитой-партнером. В других республиках русские этого не имели.
- То есть с началом независимости в Казахстане было доминирование двух самых многочисленных наций – казахов и русских?
- Да, в начале 90-х ситуация была критической в отличие от других постсоветских стран, казахская элита не решилась на разрушение казахско-русской дуалистической доминанты. Сейчас начинается новый этап – переход от относительного доминирования к более полному доминированию, что включает в себя предложение приоритета казахских ценностей - реализация государственных функций казахским языком, признание казахской культуры стержневой, неотложное решение задач казахской урбанизации. Если раньше необходимым условием успеха было владение русским языком, теперь – владение казахским. Сейчас казахская культура становится стержневой культурой, а язык – языком интеграции. В то же время мы наблюдаем снижение политически значимых ролевых функций русских.
Практически ситуация в Казахстане становится идентичной ситуации в Таджикистане или Узбекистане - русские постепенно становятся на одну ступень с другими некоренными национальностями. Раньше примерно 30% казахов проживало в городах, а в настоящее время численность городских казахов достигла 50%.
- Но многие из них по-прежнему не имеют своего жилья в городе…
- Вообще, у казахов исторически существовала социальная дифференциация, но не было социального антагонизма. Были баи, но на них возлагалась тяжкая задача – что-то вроде социальной ответственности бизнеса: всех, кто хотел трудиться, обеспечивали скотом и не давали им умереть.
Впервые в суверенном Казахстане встала задача социальной реконструкции. Оказалось, что социальные противоречия внутри казахов могут обостриться вплоть до силового противостояния. Если мы 70-80% казахов не адаптируем в городах, не создадим из них средний класс, то будем иметь ситуацию, подобную бишкекской.
- Еще одна проблема, о которой Вы не раз писали, это национальная реконструкция и национальная модернизация. Какие здесь нас могут ждать проблемы?
- В процессе социальной и национальной модернизации очень велика роль интеллигенции, которая, к сожалению, недооценивается нашей властью. В чем она состоит? Интеллигенция, во-первых, сдерживает национализм толпы, национализм неформалов. Хотя такие противоречия, которые мы наблюдаем в последнее время, обозначились совсем недавно. Раньше у казахов не было антагонизма внутри нации. Никогда племена, жузы не воевали между собой. Все противоречия разрешались консенсусным путем. И при разрешении нынешних конфликтов интеллигенция модерирует не только национализм в культурную форму, но и социальные противоречия, то есть не дает "Шаныраку" разбушеваться и не дает власти снести "Шанырак". Казахская интеллигенция удерживает казахскую нацию от фундаментального понимания ислама и превращает ислам в казахскую национальную религию со всеми казахскими духовными спецификациями.
- Но все-таки национальные противоречия обостряются. Взять те же события в Маловодном…
- Тут важно понять, почему это происходит? Постоянное игнорирование властью интеллигенции приводит к тому, что народ не подчиняется суверенной власти и выходит из-под влияния интеллигенции. Этого не учли государственные умы в Астане. Нельзя игнорировать интеллигенцию, которая модерирует ряд процессов и государственническую идеологию делает притягательной.
Постоянное пренебрежение многими национальными приоритетами привело к тому, что из-под социального контроля государства выпадает часть казахского этноса. Это мы видим на примере "Шанырака", событий в Атырау, Актау, Чилике и так далее.
Наряду с задачами социальной модернизации не решены задачи национальной модернизации. Требования доминирования государственного языка не удовлетворены. Вообще, нам необходимо пересмотреть некоторые наши концепции. Например, концепция мультикультурализма, которой мы сейчас придерживаемся, не оправдала себя на Западе. И дестабилизация во Франции, в США приводят к тому, что там переходят к правому консерватизму в отношениях между нациями. Это предполагает доминирование государствообразующей нации. Поэтому и у нас мультикультурализм должен быть заменен концепцией "большой казахской нации". Это значит – открыть дорогу ассимиляционным процессам, отказаться от сегрегационных моделей, когда казахско- и русскоязычные учатся отдельно. Сегодня в Казахстане практически 80% тюрко¬язычных этносов настроены на ассимиляцию.
- Вы говорили об экономическом доминировании казахской нации. У вас есть какие-то данные, подтверждающие это?
- В целом, доминирование казахов в бизнесе, по экспертным оценкам, не менее 60%. В политическом доминировании - не менее 80%. Сейчас наблюдается выравнивание позиций доминирования, перевод на однозначные правила игры, и это нормально. Ведь ситуация, когда правила игры не ясны и нет четкой концепции, вызывает непонимание. Скажем, последние полгода я наблюдаю новые веяния в национальных отношениях – использование правила "позитивной дискриминации". Допустим, если вы русская и выучили казахский язык на государственной службе, вы получаете надбавку к зарплате 20%. А если казашка, не получаете. Это правило "позитивной дискриминации", которая может сыграть положительную роль в ассимиляции. Она оправдала себя в ряде стран, но до определенной поры. Например, в США, если афро¬американец и белый при поступлении в вуз набрали по тесту 70 баллов, проходит афроамериканец. Если при прочих равных условиях белый и афроамериканец обращаются в банк, чтобы взять кредит, кредит предоставляется при прочих равных условиях афроамериканцу или цветному. Поэтому нельзя сказать, что в Казахстане ничего не делается, главное, чтобы концепция всегда была однозначной и демократически декларируемой. Если мы идем к концепции "большой казахской нации", нужно об этом говорить. При этом не предполагается, что вы должны забыть родной язык, но знать государственный обязаны. Не предполагается перемена веры, конфессии, но предполагается политическая лояльность к государству, его приоритетам. Казахская элита, стремясь к доминированию, на первом этапе очерчивает правила игры: это можно, это нельзя. Скажем, в Европе нельзя говорить, что не было холокоста, могут даже посадить. Нельзя говорить, что не было истребления армян во Франции, нельзя ходить в хиджабе в государственные учебные заведения, а дома – пожалуйста. Если ты католик, нательный крест не должен быть слишком большим. И казахи свои приоритеты, национальные, духовные, будут ставить во главу угла. То, что в Прибалтике делают жестко, в Закавказье грубо, в Казахстане должно быть сделано мягко, со свойственной казахам комплиментарностью. И это происходить должно во всех сферах – доминирование вещь принципиальная. Наурыз становится праздником для всех. За соблюдением преобладания казахских приоритетов должен осуществляться социальный контроль. В России он есть, это общественное мнение. Ни одна партия, ни один перспективный политик в России не смеет публично пренебречь русскими святынями и символами. Все реализуют русский проект. Существует и худшее проявление такого контроля – нападение скинхедов. Правовой социальный контроль осуществляется полицией, моральный – обществом. Реализаторами казахского проекта являются патриотически настроенные граждане без разделения на этносы.
- Что подразумевается под социальным контролем над реализацией казахского проекта?
- Это замечания на улице, в общественном транспорте, требование, чтобы объявления писались по-казахски, делопроизводство велось на казахском языке. Невыполнение правил доминанты приводит к неудовольствию, то есть накоплению негатива. Часто бывает, что неформальные лидеры (в России это те же скинхеды) реагируют на нарушения раньше власти. Поэтому наши государственные мужи должны подумать, как решить проблему социальной и национальной модернизации государства. Иначе неформальные лидеры из толпы будут решать ее по-своему.
- Что в условиях наступления казахского языка и культуры делать русскоязычной интеллигенции?
- Нужно в первую очередь самоопределиться, понять, что нужно русской интеллигенции в Казахстане. И нельзя сказать, что вся она однородна. Первая, имперски настроенная часть хотела бы реставрации СССР, живет ностальгическими настроениями, я ничего не могу им посоветовать. Часть настроена выжидательно, но ведет себя изоляционистски, как община. Ни с кем не говорит по-казахски, позиционирует себя как самодостаточная часть общества, с великим языком и культурой, способная сама себя обеспечить. Первая активно ориентирована на Россию, вторая – замкнута, но ориентирована также на Россию. Первая и вторая группы имеют эмиграционные настроения. А третья настроена на сотрудничество. Это позитивно конформистская часть, вот она может получить квоту во власти, как лояльная часть, принявшая язык и правила доминирования.
- Что скажете насчет перевода казахского алфавита на латиницу?
- Я не русофил, но категорически против этого. Во-первых, казахская интеллигенция может расколоться, внутри нее начнется борьба, одни выступят за перевод, другие – против, и власть потеряет единое поле для легитимизации своих инициатив, свой инструмент, социальную базу. Нам все-таки нужно учиться у англичан их отношению к реформам. Они – консерваторы. Я несколько раз задавал им вопрос: "Почему Голландию вы называете Данией? Вы же знаете, что это неправильно". Они улыбаются, но не отвечают. Пишут Дания, подразумевают Голландию…
Реформы действительно нужны в экономике, социальной жизни, а духовная область - консервативная сфера. Русские правильно делают, не меняя алфавит. Поиск паллиативных направлений является опасным, в Узбекистане экономическую реформу не делали, зато поменяли алфавит, и до сих пор они пишут на двух алфавитах, на кириллице и на латинице. А это узбеки - достаточно монолитная нация, у которой нет размежевания между узбекоязычной и русскоязычной интеллигенцией! Поэтому я считаю, что успешная ассимиляция в Казахстане возможна на основе имеющегося алфавита, и русским, уйгурам, узбекам будет легче учиться казахскому языку на основе кириллицы. Вот нужно переводить делопроизводство на казахский язык – нет, давайте вместо этого подкинем идею перевода алфавита на латиницу. И таким образом мы не сможем перевести делопроизводство на государственный язык и за десять лет. Это будет ударом по национальной культуре и языку. Возможно, это делается специально. Нельзя палить шубу, только для того, чтобы раздразнить соседа. Желание дистанциироваться от русского языка и культуры для меня понятно, но не такими методами. Сейчас нужен поступательный переход на государственный язык, это и положит начало полному доминированию в Казахстане приоритетов коренной нации.

Алия КЫЗЫЛКУЛОВА, № 12 (674), 30 марта - 5 апреля 2007