"Все ученые-китаеведы куплены?" под таким заголовком опубликовал недавно статью гонконгский журнал "Фар истерн экономик ревью"
Вместе с обострившейся в последнее время критикой России со стороны Запада и США, одновременно происходит и усиление "идеологической работы" в отношении Китая. Критические высказывания в адрес Пекина и особенно КПК явление обычное. Но в силу объективных причин, связанных в первую очередь с набирающими обороты экономическими отношениями, критика эта имеет, в известной мере, политкорректный тон, если дело касается официальных выступлений и заявлений. Но в средствах массовой информации высказывания и оценки носят достаточно жесткий характер, особенно если авторами являются оппозиционно настроенные специалисты, которые в основном и используются. Растущая экономическая мощь Китая безусловно не может не беспокоить Европу и США, которые особенно активны в критике КНР. Количество различных публикаций постоянно увеличивается. "РВ" предоставляют возможность ознакомиться с характерным примером подобного рода работ.

Ученые, занимающиеся изучением Китая, в число которых входит и автор данной статьи, по привычке угождают Коммунистической партии, иногда сознательно и часто бессознательно.
>Нам выгодно вести себя по-конформистски, и мы так и поступаем, используя для этого множество способов: мы делаем это посредством вопросов, которые ставим или которые не ставим в процессе исследования, фактов, о которых мы сообщаем или которые игнорируем, выбором языка и стиля описания предмета исследования, а также посредством того, чему и как мы учим.

Иностранные ученые должны сотрудничать с китайскими учеными в целях сбора фактической информации и написания совместных научных работ. Обследования проводятся методами, приемлемыми для Коммунистической партии Китая, и их содержание ограничено политически приемлемыми вопросами. Для ученых Китая это является естественным выбором. Западные ученые принимают такие правила игры.

Ученые-китаеведы точно так же ограничены и в исследованиях, проводимых ими самостоятельно. Некоторые западные китаеведы имеют в Китае родственников. Другие владеют там квартирами. Те китаеведы, родным языком которых не является китайский, изучали этот язык в течение многих лет и построили свои карьеры на больших капиталовложениях, которых невозможно перевести куда-либо еще. Мы имеем выгоду от использования наших связей в Китае для получения информации и возможности понять подоплеку тех или иных событий, и мы дорожим такими связями. Все счастливы: западные читатели – потому, что получают возможность ознакомиться с новейшими взглядами ученых, мы сами – потому, что наша деятельность процветает, а партия – потому, что заставила нас делать себе рекламу. Китай совершенно уникален в том смысле, что все стимулы для ученых направлены на одно: не расстраивать партию.

Что происходит, когда мы не играем по этим правилам, слишком очевидно. Мы не можем привлечь китайских соавторов. Когда мы занимаемся исследованиями на территории Китая, то попадаем в неприятные ситуации. Заместитель профессора факультета изучения рынка Городского университета Гонконга и гражданин США Ли Шаоминь провел пять месяцев в китайской тюрьме по обвинению в "нанесении ущерба государственной безопасности". По словам узника, его преступления состояли в критических взглядах на китайскую политическую систему, поездках на Тайвань, использовании средств из тайваньских фондов для проведения научных исследований политически чувствительных проблем и сборе в Китае данных для научных исследований. Городской университет Гонконга не оказал ему никакой поддержки. Как только он был освобожден, то уехал преподавать в университет "Олд доминион" в штате Вирджиния. Можно только догадываться о том, что могут сделать пять месяцев нахождения в руках китайской тайной полиции с человеческой психикой и какие методы партия использовала, чтобы заставить мистера Ли замолчать. Для ученых в Гонконге этот сигнал не остался незамеченным.

Воздействие, которому подвергаются ученые-китаеведы различных специальностей, неодинаково. Экономисты и политологи, скорее всего, будут постоянно натыкаться на налагаемые партией ограничения, и, видимо, эти ограничения будут жесткими. Но даже социологи и этнографы могут вторгнуться в запретные для исследователей зоны, проводя сетевые исследования или изучая культуры национальных меньшинств.

Самоцензура осуществляется нами в различных формах. Мы задаем вопросы, имеющие отношение к Западу, а не к Востоку. Мы пытаемся доказать выгодность государственных предприятий, опираясь при этом на базовые экономические факторы, тогда как имело бы гораздо больше смысла объяснять это качеством управления предприятиями (в условиях, когда управленцы отобраны организационным отделом партийного комитета) или политическими ограничениями, с которыми сталкивается предприятие, или политическими и бюрократическими каналами, посредством которых предприятие взаимодействует со своим собственником, работниками, поставщиками и покупателями. Но как можно собрать систематизированную информацию о влиянии, которое оказывает партия на функционирование предприятий, собственником которых является или которые контролирует государство, когда такая информация - это типичный образец того, о чем никто на предприятии говорить не станет?

Мы говорим об экономических институтах и их развитии в течение определенного времени так, как будто это западные институты. Большое количество издаваемых Центром и на местах постановлений по вопросам регулирования цен дают чиновникам далеко идущие полномочия в сфере ценообразования. Тем не менее мы принимаем на веру официальные статистические данные, согласно которым 90% всех цен определяются рынком. Мы не ставим под вопрос смысл китайского слова "шичан", которое переводится как "рынок", но исходим из того, что он такой же, как у имеющего хождение на Западе английского слова "market".

Точно так же мы принимаем на веру китайский "Закон о компаниях", в котором не упоминается о партии, хотя партия по-прежнему способна давать указания компаниям, созданным на основе вышеуказанного Закона. Только копнув поглубже, можно найти недвусмысленные доказательства этого: партком и правительство провинции Шэньси в совместном циркуляре, изданном в 2006 году, четко потребовали от партийных организаций на государственных предприятиях (включая "компании") принимать участие в принятии всех важнейших решений по предприятию; в циркуляре выдвинуто также требование, согласно которому на всех государственных предприятиях провинции посты председателя Совета директоров и секретаря партийной организации должны в принципе замещаться одним и тем же лицом. На общегосударственном уровне руководители 50 крупнейших государственных предприятий – предприятий, которые ведут по всему миру инвестиционную деятельность – непосредственно назначаются Политбюро. Экономисты не задаются вопросом о том, что означает тот факт, что ЦК КПК управляет все большим числом предприятий в США и Европе.

Управляющий и секретарь партийного комитета Центрального банка Китая Чжоу Сяочуань опубликовал на китайском языке большое число статей о "всестороннем стимулировании работы Центрального банка", которое достигнуто в опоре на "тройное представительство" (оно означает, что партия представляет передовые производительные силы, передовую китайскую культуру и основные интересы китайского народа). Он описывает "тройное представительство" как теорию, "направляющую макроэкономическую политику", делая это в выражениях, которые полностью игнорируют западную концепцию логики. И, тем не менее, мы относимся к этому человеку столь же серьезно, как если бы он был управляющим Центральным банком западной страны, как будто Центральный банк Китая действительно определяет финансовую политику и как будто методы финансовой политики и влияние ее на экономику такие же, как на Западе.

Мы наивны? Или у нас есть оправдание тому, что мы игнорируем вторую или, скорее, первую жизнь управляющего Центральным банком: жизнь секретаря парткома? Или мы подсознательно закрываем глаза на нечто, чего мы не понимаем, или на нечто, чего мы не хотим видеть, потому что это нечто не вписывается в наши аккуратные западные экономические концепции?

Публикуются статья за статьей, в которых приводятся всевозможные экономические обоснования растущего неравенства в доходах в Китае. Мы игнорируем тот факт, что из 3220 граждан КНР, личное состояние каждого из которых составляет 100 миллионов юаней (13 миллионов долларов США) или больше, 2932 являются детьми высокопоставленных кадровых работников. От 85 до 90% ключевых постов в пяти секторах экономики: финансах, внешней торговле, операциях с земельными участками, крупном строительстве и операциях с ценными бумагами занимают дети высокопоставленных кадровых работников.

С введением в действие каждого нового элемента реформ и упорядочения кадры обогащаются: к этому ведут система двойных цен, неработающие кредиты, утечка активов государственных предприятий, злоупотребление фондами инвестиционных компаний и средствами, находящимися на частных пенсионных счетах. В подавляющем большинстве случаев осуществляемое не по закону преобразование земель сельскохозяйственного назначения в городские вполне может квалифицироваться как "систематический грабеж" со стороны местных руководителей. Местные кадровые работники инвестируют большие средства в небольшие и опасные угольные шахты, которые, как предполагается, они должны закрывать, и никто не знает, каким способом они завладели активами этих предприятий.

Повсеместная нехватка экономической информации определяет направление наших исследований. Статистические данные по конкретным вопросам собираются Государственным статистическим управлением по специальным запросам ЦК КПК и Госсовета. И вряд ли что-либо из такой информации станет доступным для общественности. Качество открыто публикуемой информации находится под большим вопросом. Вне царства официальной статистики правительственные ведомства на всех уровнях собирают и контролируют внутреннюю информацию. То, что публикуется, обычно является пропагандой. Это обрывки информации, публикуемые для достижения какой-то конечной цели. В этих условиях одним решением для китаеведов-экономистов может стать уход к проведению стерилизованных обследований и построению абстрактных моделей, основывающихся на удобных предположениях: о совершенной конкурентной среде, о том, что новые технологии дают максимальную прибыль, в условиях ограничений на потребление и ограничение финансового характера происходит максимизация полезности домашнего хозяйства и т.д. Много ли с помощью такого подхода мы можем узнать о Китае – неясно.

Другие китаеведы-экономисты открыто принимают знаки расположения со стороны партии. Мы можем использовать наши связи для того, чтобы связаться с правительственными чиновниками. В ходе полевых исследований нас могут принять в местных правительствах и партийных комитетах. Однажды местный партийный комитет помог мне, предоставив в мое распоряжение автомашину, партийного кадрового работника и правительственного чиновника. Они направляли меня к менеджерам предприятия, которые, как считается, давали на мои вопросы только правильные ответы. Хозяева неизменно демонстрировали готовность всячески мне помочь, однако я завершил эту работу, поступая в точном соответствии с тем шаблоном, по которому думали и работали они (это, кажется, был мой единственный исследовательский проект, который остался незавершенным). Более того, те западные ученые, которые занимаются полевыми исследованиями и опрашивают кадровых работников, могут не только, не осознавая и не желая этого, стать инструментом партии, они могут стать и инструментом во внутриполитической борьбе.

Мы повсеместно используем языковые средства, находящиеся в полном соответствии с теми языковыми средствами, которые использует партия для создания выгодного для себя имиджа. Не является ли определение "тайное общество, характеризуемое всеобщей враждебностью к закону и правительству", полностью соответствующим описанию секретных операций партии с ее нахождением над законом и полным контролем над правительством? В словаре New World College Dictionary Вебстера это является определением "мафии".

Мы говорим о "правительстве" Китая, не уточняя далее, что более 95% его "руководящих кадровых работников" являются членами партии, ключевые решения принимаются руководителями в качестве членов партийных комитетов, штат правительственного Министерства кадров практически идентичен штату Организационного отдела ЦК КПК, штат Министерства контроля практически идентичен штату Комиссии по проверке дисциплины при ЦК КПК и штат Центрального военного совета КНР обычно на 100% совпадает со штатом Военного Совета ЦК КПК. Действительно ли китайское правительство управляет Китаем или это только орган, который исполняет партийные решения? Когда мы применительно к Китаю используем слово "правительство", будет логично предположить, что китайское "правительство" подобно правительствам, существующим в других странах, в частности, в странах Запада, но не было бы более точным называть его "правительством с китайской спецификой" или "крышей мафии"? Кто ставит под сомнение легитимность власти партии над Китаем и ее право управлять им таким образом, как она это делает?

Партийной – или мафиозной – терминологией пропитаны все наши научные работы и преподавательский процесс. Мы не задаемся вопросами о том, являются ли Коммунистическая партия Китая действительно коммунистической, Собрания народных представителей – действительно народными собраниями, освобождает или угнетает народ Народно-освободительная армия и не назначаются ли все судьи партией и не подотчетны ли они ей. Мы, в соответствии с партийной терминологией, говорим "инцидент на площади Тяньаньмэнь", хотя сразу после этих событий в 1989 году называли их "кровавым побоищем на площади Тяньаньмэнь". Тогда употребление слова "инцидент" заставило бы нас выглядеть слишком покорными по отношению к партии.

В каких западных учебниках по политической системе Китая подробно анализируется процесс отбора и де факто назначения партией правительственных чиновников и депутатов парламента и далее указывается, что все это в корне отличается от того, что мы считаем политическими партиями, правительством и парламентом на Западе? Следуя за партией и давая с ее подачи названия западных институтов их фальшивым китайским имитациям, мы тем самым освящаем партийные претензии. Мы даже не хотим называть Китай так, как он называется в своей собственной Конституции: диктатурой ("демократическая диктатура народа, возглавляемая рабочим классом, основой которой является союз рабочих и крестьян, что, по сути, является диктатурой пролетариата").

Кто создал в Китае систему торговли руководящими должностями в правительственных учреждениях и партийных комитетах? Скандал, имевший место в провинции Хэйлунцзян, дал нам прайс-лист с указанием должностей от провинциального и до уездного уровня, такой прайс-лист в учебнике вы не найдете. Известный общественности размах торговли должностями не оставляет места для интерпретаций. Для того, чтобы этим продавцам и продавщицам постов в органах власти было нечего бояться, необходимы правление мафии и ее кодекс молчания, влияние которых превосходило бы всякое воображение.

То, что ненормально, в Китае воспринимается как нормальное явление. До июня 2005 года, когда они были обнаружены после того, как случайно стерли сообщения электронной почты, хакеры перехватывали входящие сообщения на адрес электронной почты одного из преподавателей Гонконгского университета, которые поступали на университетский сервер. Хакеры действовали с трех адресов интернет-провайдеров в континентальном Китае, и все эти три IP адреса принадлежали его государственным телекоммуникационным компаниям. В Китае в составе обслуживающего персонала в общежитиях для иностранных студентов имеются сотрудники органов общественной безопасности, которые следят за иностранными студентами и ведут досье на каждого из них. В одном из педагогических институтов Шанхая, если ввести в поисковую систему компьютера, находящегося на территории кэмпуса, имя "Цзян Цзэминь", и сделать это три раза подряд, то это приведет к автоматическому блокированию доступа к этой поисковой системе для всего кэмпуса. По слухам, партия содержит "интернет-полицию" численностью в несколько десятков тысяч человек. Телефонные разговоры прослушиваются и периодически записываются. Сообщения, отправляемые по электронной почте, фильтруются и иногда не доставляются по адресу. Кто не научится в таких условиях инстинктивно избегать думать или поступать так, как не хочет партия?

Партийная пропаганда глубоко проникла в наше мышление. Ее утверждения о важности "социальной стабильности" или, теперь, "общества гармонии" безоговорочно принимаются как важные для Китая. Но являются ли страна, в которой ежедневно происходит более 200 протестных акций, действительно социально стабильной, а ее общество гармоничным? Или "социальная стабильность" означает всего лишь подчинение господству мафии?

Еще один пропагандистский трюизм, безоговорочно принимаемый на веру иностранным научным сообществом, которое информирует общественность и формулирует вопросы, подлежащие исследованию, - это тезис о том, что "власти на местах плохие, а Центральное правительство хорошее". Однако, если рассматривать партию как мафию, для подобных красивостей места не остается, и сообщения, распространяющиеся за пределами научных кругов, действительно приводят к мысли о том, что Центр скрывает свое весьма непривлекательное второе лицо и, безусловно, преследует этим определенные цели.

Мы видим "цель" - успешные реформы, и поэтому не ставим под сомнение "средства". Заклинания партии о необходимости экономического роста преданно воспринимаются как главная задача страны и единственный критерий успешности реформ. Никто не ставит под сомнение политические механизмы, посредством которых достигается этот рост. Мафия правит Китаем довольно эффективно, поэтому к чему беспокоиться по поводу того, как это делается и каковы "побочные эффекты"? Мы точно знаем о трудовых лагерях, в которых люди исчезают без всякой юридической процедуры, о пытках, применяемых сотрудниками органов государственной "безопасности", о том, как обращаются с участниками движения "Фалуньгун", однако делаем выбор в пользу того, чтобы продолжать заниматься своими стерилизованными научными исследованиями и таким же преподаванием. Мы игнорируем то, что политическая система, существующая в Китае, несет ответственность за 30 миллионов умерших от голода в период "большого скачка" и за 750 тысяч – 1,5 миллиона убийств, совершенных во время культурной революции. Что может заставить западных ученых остановиться и дважды подумать о том, с кем они ложатся в одну постель?

Если этого не сделают ученые, то тогда кто? Всемирный банк и другие международные (финансовые; - перев.) организации этим заниматься не станут, поскольку они получают прибыль от ведения дел с Китаем. Их связи в банковской сфере зависят от дружеского сотрудничества с партией, и требования, предъявляемые этими организациями к тем, кто сотрудничает с ними в сфере научных исследований, де факто заключаются в том, чтобы выводы, содержащиеся в итоговом докладе, и публичные заявления исследователя были бы приемлемы для партийных цензоров. Аналитические подразделения западных инвестиционных банков этим заниматься тоже не будут, поскольку другие подразделения этих банков, что очень возможно, зависят от бизнеса с Китаем.

Имеет ли все это хоть какое-то значение? Имеет ли значение, что ученые-китаеведы игнорируют политический контекст, в котором они работают, и политические ограничения, определяющие основное направление их исследований? Имеет это значение, если мы представляем Китай Западу таким образом, как это должно нравиться руководству партии, давая узкие ответы на вопросы, сформулированные в процессе исследований, которые мы проводим, применяя при этом самоцензуру и предлагая стерильное описание политической системы Китая?

К 2008 или 2009 году размеры экономики Китая, если применять методику подсчета по покупательной способности, превзойдут размеры экономики США. Китай – это страна, с экономикой которой все теснее переплетаются экономики стран Запада. Четверть промышленности Китая принадлежит иностранцам, и мы зависим от китайской промышленности в поставках дешевых потребительских товаров. В конце концов, судьба наших будущих пенсий, средства на которые инвестированы в транснациональные корпорации, во все большей степени производящие свою продукцию в Китае, зависит от продолжения экономического подъема этой страны. Но понимает ли Запад Китай и его правителей? На каком этапе и по каким каналам руководство партии с его отличными от наших взглядами на права человека и права граждан начнет оказывать влияние на выбор форм политической организации и политические свободы на Западе (как оно уже оказывает влияние на научные исследования и преподавание)? И до какой степени ученые-китаеведы виновны в том, что поставили свою собственную чашку риса на более важное место, чем честность научного анализа и преподавания?

ПРИМЕЧАНИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Содержание статьи, опубликованной в известном гонконгском журнале Карстеном Хольцом, профессором Городского научно-технического университета Гонконга, наверняка не всех оставит равнодушными.

Прежде всего, оно характеризует автора как ученого, обладающего самостоятельным мышлением, а это встречается среди обществоведов самых разных стран не так уж часто, а также дает основания подозревать его как человека в порядочности и определенной личной смелости. Конечно, некоторые использованные в статье подходы давно применяются как в зарубежном, так и в отечественном китаеведении, например, постановка вопроса о том, одинаково ли трактуют в Китае и за его пределами такое фундаментальное понятие, как "рынок".

Ряд положений статьи делает автора уязвимым для обвинений в двойных стандартах. Действительно, неужели уважаемый профессор, сомневаясь в том, насколько Собрания народных представителей в Китае действительно являются народными, в то же время искренне убежден, что парламенты в странах Запада в самом деле являются продуктом безупречного народного волеизъявления? Или что в странах Запада нет структур, о которых не упоминается в конституциях, но которые, тем не менее, более чем влиятельны?

Что касается упомянутого в статье мистера Ли Шаоминя, то мы в свое время уже писали о его деле. Тогда в нашей публикации отмечалось, что "с другой стороны, даже в отдельных публикациях антикоммунистической китайской печати упоминалось о вполне способных вызвать у контрразведки КНР вопросы об источниках инансирования некоторых научных исследований пострадавших синологов и их возможной связи с публикацией на Западе секретных документов КПК" ("РВ", 2001, № 37).

Тем не менее очевидно, что статья написана высокопрофессионально и со знанием дела, а некоторые приводимые в ней факты в нашей стране не известны не только широкой общественности, но и многим китаеведам. И сама постановка вопроса абсолютно правильна и давно назрела. Китаеведы, предпочитающие заниматься исследованиями и преподаванием, которые автор статьи определяет как "стерилизованные", а также те, кто "открыто принимает знаки расположения со стороны партии", есть не только на Западе. Будем надеяться, что эта публикация заставит кое-кого из них задуматься. Евгений РУМЯНЦЕВ, китаевед.

Автор - Карстен ХОЛЬЦ. (Наша справка: Карстен А. Хольц, ученый-экономист, профессор факультета общественных наук Городского научно-технического университета Гонконга.)

#23 за 4-11.2007