Ашхабад, Туркмения. – Пожилой человек едет по покрытому позолотой городу в полуразвалившейся советской машине. Он проезжает мимо массивных зданий из белого мрамора со сверкающими куполами, окруженными вездесущими полицейскими. Вдоль дороги красуются огромные портреты и золотые статуи баснословно прославленного пожизненного президента.
Машина приближается к огромному плакату с фотографией мужчины помоложе. Ее совсем недавно вывесили на стене правительственного здания.

"Вот видите? – говорит водитель, который из предосторожности, глубоко укоренившейся у жителей Туркмении, предпочитает называть себя только по имени, Байрам. – Это наш новый президент. Каждую неделю появляются все новые его портреты".

Это новое общественное лицо в Туркмении, добровольно изолировавшемся полицейском государстве в степях Средней Азии, где долгое время символом государства была физиономия одного человека. Новое лицо принадлежит 50-летнему Курбангулы Бердымухаммедову, который вышел из тени своего дворца в декабре прошлого года после смерти Сапармурата Ниязова, диктатора, который правил страной с момента распада СССР.

После подтасованных выборов в феврале новый президент вступил в должность, экстраординарную как своими аномалиями, так и своими возможностями. Он стал преемником правителя с манией величия, который называл себя лидером всех туркмен, или Туркменбаши.

Занимая эту должность, Бердымухаммедов возглавляет культ личности, настолько всепроникающий, что даже после смерти президента его личность неразрывно связана с имиджем государства.

Однако он унаследовал нечто большее, чем золотые статуи и неограниченная власть над запуганным населением. Он держит в руках ключи от огромных газовых месторождений и государственной казны, и к нему в очередь выстроились Китай, Россия, Турция, Иран, Израиль, ЕС и США.

Он пообещал провести реформу, и признаки изменений налицо, в том числе небольшое ослабление железной хватки правительства, раньше твердо державшего население в ежовых рукавицах.

В июне он распорядился, чтобы день его рождения не превращали в экстравагантный национальный праздник. В Туркмении, где жители праздновали дни рождения бывшего президента с той энергией, которая может проистекать из чувства страха и отчаяния, это можно воспринимать как добрый знак. (Мелкие чиновники, однако, проигнорировали это пожелание и провели банкеты, концерты и митинги в честь дня рождения президента.) Он также признал существование в стране проблемы наркомании, которое предыдущий президент отрицал.

Однако по мере того как громадные портреты нынешнего президента приходят на смену портретам Туркменбаши, туркмены и иностранные дипломаты одинаково недоумевают: склонен ли новый президент и вообще способен ли трансформировать самое патологичное и репрессивное правительство планеты? Или он затмит феномен Туркменбаши собственным единоличным правлением?

Эван Файгенбаум, заместитель помощника госсекретаря США по вопросам Южной и Средней Азии, который посетил Туркмению в июне в надежде развить отношения этой страны с США, проявляет осторожный оптимизм.

"В общем и целом, траектория намечается позитивная, – сказал он в телефонном разговоре. – Мы думаем, что эта страна обладает огромным потенциалом и перед ней откроются прекрасные возможности, если она решит завязать контакты".

Байрам не так оптимистичен. Портреты Туркменбаши снимают, говорит он, но "все будет, как было".

На самом деле, ни одна из сторон не уверена в том, что происходит, частично потому, что наследие покойного президента очень могущественно. Туркменией частично правит страх, здесь произнесенное вслух имя президента заставляет людей вздрагивать, шикать и переходить на шепот.

Даже по стандартам политики Средней Азии, где автократия и повсеместная коррупция являются нормой, Ниязов стоял особняком. Дипломаты описывали его в выражениях, которых обычно дипломаты избегают: "сумасшедший", "садист", "маньяк", "вор".

Он создал правительство, которое было совершенно непрозрачным. Через полгода после его смерти никто не претендует на то, чтобы заглянуть внутрь происходящего там.

Несколько аналитиков, которые занимались освещением ситуации в Туркмении, говорят, что не знают, насколько прочно укрепился во власти Бердымухаммедов. Они затрудняются выделить его ближайшее окружение и описать процесс принятия решений, не говоря уже о том, чтобы оценить его возможности в осуществлении этих решений.

"Это все равно что заглядывать в аквариум, когда можно увидеть воду и рыб, которые там плавают, но нельзя опустить туда руку и что-то потрогать, – сказал один европейский дипломат, описывая взаимодействие с туркменскими чиновниками. – Они боятся говорить на встречах, потому что знают, что везде расставлены жучки".

В этой ситуации неопределенности все пытаются расшифровывать тайные знаки. Некоторые из них внушают надежду, некоторые – нет. В различных интервью с двумя дюжинами туркмен, а также с представителями Запада, дипломатами и бизнесменами, всплывают противоречивые мнения.

Один мужчина средних лет сказал, что его дом снесли, чтобы построить новые высотки. Но при этом он находился в самовольно занятом им домишке и тепло отзывался о президенте.

Ниязов не платил зарплаты, говорит он. Теперь крестьянам, работающим в государственных колхозах, стали нормально платить. "Раньше к нам относились как к рабам, – говорит он. – Теперь становится лучше".

Несколько туркмен говорят, что хотя правительство осуществляет репрессии, это далеко не те ужасы, которые творились в советские времена. Азиатские товары заполнили рынки, и страна избежала терроризма, войны и теократии, которые оказали влияние на их соседей.

Электричество и отопление бесплатны, продукты питания стоят недорого, а на бензин выделяются большие субсидии. "Мы не свободны, – пожимает плечами один мужчина. – Но мы не голодаем".

Ниязов ограничил обязательное государственное образование девятью классами и призывал всех изучать его двухтомную полуавтобиографическую работу "Рухнама", которая, как он утверждает, должна очистить нацию. После него осталось поколение скудно образованных туркмен.

Бердымухаммедов, дантист, пользующийся репутацией компетентного чиновника, восстановил 10-летнее обязательное образование и обещает, что за этим последуют и другие реформы в образовании. Неизвестно, достанет ли у него силы воли, чтобы убрать из программы изучение "Рухнамы", знание которой проверяется при приеме на госслужбу.

Некоторые из действий президента несут в себе черты эгоцентричной любви к власти его предшественника. Ниязов бесконечно проводил чистки среди высокопоставленных чиновников, держа правительство в страхе и послушании. Его преемник последовал его примеру.

В апреле он уволил высокопоставленного офицера правоохранительной службы с национального телевидения. "У меня против вас целая папка с доказательствами, – сказал он. – Я мог бы опозорить вас как пса".

Многие из его реформ также были лишь частичными. Полицейские проверки не столь агрессивны, как раньше, но, по словам жителей, по-прежнему представляют собой обычное явление.

Обещание президента разрешить всеобщий доступ в интернет воплотилось только в горстке государственных интернет-кафе. Когда в одно из таких интернет-кафе пришел журналист, там было пять компьютеров и ни одного посетителя. Пользование интернетом стоит 4 доллара в час, что представляет огромную сумму в стране, где зарплаты часто не превышают 65 долларов в месяц.

Более того, доступ к некоторым русскоязычным материалам, где представлена критика правительства, заблокирован, к тому же через 15 минут явился сотрудник полиции и уселся рядом с журналистом.

Эта проблема проникает и в другие сферы. Бердымухаммедов ищет инвестиций извне, но бизнес остается нежизнеспособным.

Один западный бизнесмен сказал, что в его офис были внедрены информанты из туркменского преемника КГБ. Банковые счета были заморожены, и деньги вернуть не удалось, аренду помещений внезапно отозвали, а сотрудников эвакуировали, в одном случае после того, как хозяин заплатил за аренду аванс на полгода вперед.

"Сюда не едут серьезные инвесторы, потому что не известно, что произойдет с твоей инвестицией", – говорит бизнесмен. Однако во многих гостиницах количество посетителей удвоилось, потому что дельцы хотят заработать на быстром развитии строительного, нефтяного и газового секторов, которые в плановой экономике Ниязов не развивались.

Кроме того, отсутствует общественная дискуссия на тему проблем с поведением правительства Туркмении, потому что независимой прессы не существует.

"Они никогда не говорят правду, – говорит одна молодая женщина. – Все хорошо, хорошо, хорошо".

Другой мужчина, торговец, говорит, что какое бы лицо президент ни старался показать за рубежом, страна меняться не будет. "Система работает, и он может в ней жить как король, – говорит он.- Люди никогда не проснутся".

В свою очередь
>Бердымухаммедов предлагает весьма незначительные перемены. Он говорит об иностранных инвестициях. В области прав человека и разделения властей он не столь готов к переменам.

Отвечая на заданный журналом "Туркмения" вопрос о демократизации, он не выказал желания торопить события. "Я с детства помню слова отца, – сказал он. – Никогда не беги туда, куда можно просто пойти".

К. Дж. Чиверс
The New York Times
5/07/2007