"Шамкирское сражение",
или Как армянин Мадатов "громил" правителей Франции, Турции и Ирана

О том, что армяне фальсифицируют и присваивают себе азербайджанские батальные миниатюры и музейные экспонаты, уже достаточно подробно рассказывалось. Однако о фактах сознательного искажения истории в описании некоторых военно-политических событий известно меньше. Сейчас речь пойдет об одном из эпизодов второй русско-иранской войны - Шамкирском бое 3 сентября 1826 года.

Вот как он описан в 8-м томе Советской военной энциклопедии (с. 489-490; далее - СВЭ; сохранены стиль и орфография): "Шамхорское сражение 1826, одно из крупных сражений русско-иранской войны 1826-1828 гг. Произошло 3 сентября 1826 года у с.Шамхор, на реке Шамхорчай (река Шамхорка). Иранская армия (60 тыс. чел.) под командованием наследного принца Аббаса Мирзы в июле 1826 года главными силами (40 тыс. чел.) осадила крепость Шушу - важный опорный пункт русских войск на дороге Тебриз-Тифлис, а частью сил (20 тыс. чел.) предприняла наступление на Тифлис. Авангард иранского войска (10 тыс. чел., 4 орудия, 20 фальконетов), наступающий на Тифлис, в начале августа занял Шамхор. Ком-р отд. кавк. корп., ген. А.П.Ермолов, под командованием которого находилось 12 тыс. чел. регулярного войска и до 2 тыс. чел. грузинского и азербайджанского конного ополчения, решил разбить наступавшие на Тифлис силы противника и тем самым вынудить Аббаса Мирзу снять осаду Шуши, после чего разгромить главные силы иранцев в полевом сражении. 3 сентября сводный отряд русских войск (4,3 тыс. чел. при 12 ор.) и местного ополчения (2 тыс. чел.) под общим командованием ген. В.Г.Мадатова, выступивший из Тифлиса, во встречном бою у с.Шамхор разбил иранский авангард. Преследуемые конницей иранцы отступили к р.Шамхорчай, на правом берегу которой укрепились их основные силы. Наступавший на Тифлис Мадатов, несмотря на большое превосходства противника в силах, с ходу атаковал его позиции: иранцы потеряли 2 тыс. чел. убитыми, отряд Мадатова- 27 чел.".

Ряд армянских и проармянских "исследователей", ныне используя данную статью,
>объявляют генерала В.Г.Мадатова гениальным полководцем эпохи. Однако большое количество противоречий заставляет обратиться к непосредственным историческим источникам. Проанализировав которые становится ясно: Шамкирского боя в том виде, в котором он преподносится, не было! Все, что описывали очевидцы, сводилось к небольшой стычке передовых отрядов.

Вторая русско-иранская война началась 16 июля 1826 года, когда войска Иреванского ханства начали наступление в направлении Мирака, Гекчи, Гюмру, ранее занятых русскими войсками вопреки условиям Гюлистанского мира 1813 года. К 9 августу войска Иревана освободили свои земли от русских войск (В.Потто. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях. т.III,с.55-56; далее - Потто). 18 июля командующий Каджарской армией Аббас Мирза перешел Араз и вошел в пределы Карабахского ханства. Как пишет современник событий В.Потто, "армяне приносили сведения о том, что у Аббаса Мирзы 60 тысяч воинов при 30 орудиях" (Потто, т.III,с.70). Анализ официальных источников показывает, что численность войск Аббаса Мирзы на момент вторжения не превышала 30 тысяч человек: 12-14 тысяч конницы, 10-15 батальонов пехоты по 800-1000 человек в каждом, 24 пушки.

Первоначально события разворачивались в пользу Аббаса Мирзы. Командир русских войск в Карабахе полковник И.Реут, бросив все запасы и имущество, с трудом успел укрыться в крепости Шуша, где по плану, оборона не предполагалась, так как гарнизон Шуши терял связь с командованием на весь период боевых действий.

Колонизаторская политика русских властей в Азербайджане привела к тому, что население, доведенное до крайнего состояния и успевшее за короткий срок познать все "прелести" национального и религиозного гнета, при первой же возможности подняло восстание. Восстания произошли в Талыше, Карабахе, Ширване, Шеки, на Абшероне, в Елизаветполе (Гяндже), в Шамшадиле и Борчалы. Таким образом, в ходе серии восстаний, поддержанных войсками Аббаса Мирзы, вся территория Азербайджана, отошедшая к России по Гюлистанскому договору, была освобождена от русских войск. Генерал А.Ермолов, ранее докладывавший императору о том, что все держит под контролем, что ему известны не только все поступки, но и помыслы, как населения, так и Аббаса Мирзы, в рапорте, оправдываясь, писал: "Я не мог знать их изменничества", при этом называя восставших не иначе, как "сволочи" (Князь Щербатов. Генерал-фельдмаршал князь И.Ф.Паскевич. Санкт-Петербург, 1890, т.II, с. 40; далее - Щербатов). Неприятно пораженный новостями Николай II был разгневан, что получило свое отражение в его письме начальнику Главного штаба генералу И.Дибичу.

Император называет Ермолова "человеком, для которого ложь, как только она ему полезна, становится добродетелью и который ни во что не ставит получаемые им повеления" (Щербатов, т.II,с. 225). В последующих письмах император называет Ермолова не иначе, как "обманец". Император не случайно адресовал письмо Дибичу, так как именно тот, признавая "значительные ошибки Ермолова по военной части", не считал нужным его заменять "из-за сурового и подчас жестокого отношения к местному населению" и потому, что "имя его страшно для горских народов" (Щербатов, т.II, с.196). Получается, что Ермолова держали на посту из-за его жестокости и суровости, надеясь запугать народы Кавказа, однако на деле именно политика, проводимая Ермоловым, во многом способствовала началу восстаний.

30 июля А.Ермолов вынужден был признать просчеты, результатами которых для России стали: 1. потеря почти всей территории Северного Азербайджана; 2. потеря почти 600 человек убитыми и более 1200 человек пленными, не считая большого количества раненых (потери иррегулярных войск в составе русской армии не фиксировались); 3. потеря связи с отрядом полковника Реута. Для исправления ситуации Ермолов просил прислать дополнительные войска, так как имеющиеся в Грузии силы он боялся двигать из-за угрозы восстаний грузин (Щербатов, т.II, с.40). В ответ император указал, что 30 тысяч войск Ермолова вполне хватит для стабилизации ситуации (Щербатов, т.II, с.44). Действительно, накануне боевых действий Ермолов имел на Южном Кавказе 31 тысячу пехоты, 5 тысяч конницы, 90 пушек, не считая подразделений, созданных из числа местных жителей (Потто, т. III, с. 115-117).

Справедливо считая Ермолова виновником сложившегося положения, император послал на Кавказ генерал-адъютанта И.Паскевича (Щербатов,т.II,с.45). В начале августа ситуация стабилизировалась. Иреванский хан, достигнув своих целей, остановил свои войска. Население восставших областей восторженно встретило своих ханов. Аббас Мирза внезапно остановился у стен Шуши. Отряд Реута имел минимальные запасы пороха, воды и продовольствия. Он был слишком малочисленным и не имел конницы, чтобы как-то мешать движению войск Аббаса Мирзы или угрожать его коммуникациям. В то же время Шуша, находившаяся на вершине горы, куда вела единственная дорога, была слишком недосягаема, чтобы ее можно было взять наскоком. В середине XVIII века карабахский хан Панахали хан неслучайно выбрал это место в качестве резиденции, и последующие неоднократные попытки Каджаров захватить крепость оканчивались неудачей. Возможно, именно поражение Мухаммед Гасан хана Каджара у стен города, два неудачных похода Ага Мухаммед Шаха Каджара и послужили теми моральными факторами, которыми руководствовался Аббас Мирза Каджар, начиная осаду крепости. Его артиллерия не имела осадных орудий, способных разрушить мощные крепостные стены. Многочисленная конница была не пригодна для осады вообще. Пехоту также не имело смысла бросать на скалистую гору с единственной дорогой, где преимущество нападающих сводилось к нулю. И все же, руководствуясь родовой гордыней, Аббас Мирза с 27 июля по 4 сентября вел бессмысленную осаду. Самая главная его ошибка заключалась в том, что он упустил время - 48 дней. Он не смог согласовать свои действия с действиями иреванского хана, и не сумел мобилизовать силы восставшего населения на дальнейшую борьбу.

Прежде, чем описать т.н. "Шамкирское (Шамхорское) сражение" вкратце рассмотрим личности тех, кто составлял отчет о этом бое. А ими были генерал Мадатов (первый рапорт о сражении написал он) и генерал Ермолов (он красиво расписал рапорт Мадатова, адресовав его императору).

Генерал Алексей Петрович Ермолов осуществлял общее командование русскими войсками на Кавказе. Он родился в 1777 году, военную службу начал в гвардейском Преображенском полку, переведен в Нижегородский драгунский полк, а затем в конную артиллерию. В боях участвовал с 1794 года (операции в Польше), в 1796 году участвовал в походе Зубова на Азербайджан. В 1808 году получил чин генерал-майора, отвечал за общественную безопасность в Волынской и Подольской губерниях, где отличился жестокостями, вплоть до незаконных расстрелов. Эта его "деятельность" привлекла внимание императора, и Ермолов стал пользоваться покровительством Александра I. Войну с Наполеоном в 1812 году он встретил в должности начальника штаба 1-й армии (армия Барклая де Толли), однако вскоре выяснилось, что он занимался интригами, пытаясь рассорить Кутузова и Барклая де Толли. После Бородинского сражения Ермолов настаивал на проведении еще одного сражения, что было бы гибелью для русской армии, и Кутузов отстранил его от планирования операций.

Однако в 1813-1814 годах император назначил его сначала начальником артиллерии русских войск, затем - командиром Гвардейского корпуса. В 1816 году он отбыл на Кавказ командующим Отдельного кавказского корпуса русской армии и одновременно послом России в Иране.

Ермолов отличился жестокостями на Северном Кавказе, что послужило одной из причин для начала Кавказской войны (1818-1864 гг.). Имея под своим началом 90 тысяч войск, разбросал их по всему Кавказу, что привело к целой серии неудач, однако избежал ответственности, возложив всю вину на подчиненных.

В 1827 году Ермолов снят с должностей и до самой смерти в 1861 году жил в Москве ( "Военная энциклопедия". Петербург, 1913, т. 10, с. 341-347; далее - ВЭ).

Что касается генерала Мадатова, то вся его биография являет собой пример самой беззастенчивой наглости и пронырливости. Мало того, что он сам всеми правдами и неправдами старался достичь чинов и богатства, так еще нынешние армянские "исследователи" без зазрения совести стараются поставить его на одну доску с выдающимися военными деятелями эпохи. Нам давно известна способность армянских "историков" подменять надписи на чужих памятниках, тексты в чужих рукописях, но способность армянских "ученых" менять и биографии своих "героев" не может не поражать. Валериан (настоящее имя Рустам) Григорьевич Мадатов родился в селе Туг около азербайджанского города Шуши в 1782 году в семье переселенца. Его дядя, Мелик Джамшид был главой небольшого владения Варанда, находившегося в составе Карабахского ханства. Интересно, что ряд армянских "историков" предпочитают называть Мелик Джамшида именем Петрус, не желая признавать того, что он жил на мусульманских землях, правил Варандой с дозволения карабахского хана Панахали хана, а затем его сына Ибрагимхалил хана и носил имя Мелик Джамшид. Временами, подстрекаемый Россией, вступал в разного рода заговоры, и вскоре выехал с племянником Рустамом в Россию.

По протекции Иосифа Аргутинского и Ивана Лазарева, претендовавших, соответственно, на роль духовного и светского лидера армян, стремление мелик Джамшида жить под покровительством России на Кавказе, где россия создаст армянское государство, было донесено императору. Рустам, хотя и был выходцем из простой семьи, повелением императора был записан в Преображенский полк под именем Валериан Мадатов. Однако в гвардии Мадатов не удержался и был переведен в Павловский гренадерский, а затем в Мингрельский пехотный полк. Ничем не проявивший себя Мадатов в 1810 году записан в Александрийский гусарский полк, в котором принял участие в боях с османами. Войну с Наполеоном он встретил в составе 3-й армии (армия Чичагова), прикрывавшей второстепенное Киевское направление.

Интересно, что ныне ряд армянских авторов, вопреки историческим фактам, указывают Мадатова в составе 2-й Багратионовской армии.

На самом деле Мадатов принял участие в нескольких стычках с неприятелем и спокойно дослужился до должности командира батальона, находившегося на Киевском направлении. Однако это не мешает ряду нынешних армянских авторов сравнивать его, ни много ни мало, с Мюратом, прославленным кавалерийским полководцем Наполеоновской армии.

Полк, в составе которого служил Мадатов, принял участие в Западном походе русской армии, где выяснилось, что Мадатов совершенно необразован. В результате в 1814 году Мадатов в чине генерал - майора был переведен на Кавказ, что было связано с его завязавшейся дружбой с Ермоловым. В 1816 году Ермолов назначил его командиром русских войск в Карабахском ханстве и одновременно военно-окружным начальником в Шекинском, Ширванском и Карабахском ханствах (Потто, т.III, с.131). Назначение на эти должности и установление дружеских отношений с Ермоловым Мадатов использовал с выгодой для себя. Так, малейшие проявления недовольства в Дагестане были жестоко подавлены, а имущество репрессированных отошло к Мадатову. Шекинский хан был отравлен, ширванский и карабахский ханы были изгнаны в Иран, огромные богатства и даже села были захвачены Мадатовым и записаны на его имя. По фиктивным документам, подтвержденным Ермоловым, Мадатов, якобы родившийся в знатной семье в селе Туг около Шуши, получил титул князя и срочно стал строить в селе Чанахчы "родовое" имение, причем используя казенные деньги. При этом никто не задумался: если Мадатов родился и вырос "в знатной семье" в селе Туг, почему его "родовое" селение оказалось в селе Чаначхы? Незаконность присвоения имения подтвердилась уже в 1829 году в ходе работы специальной сенатской комиссии, и хотя имение было конфисковано, равно как и его тифлисский дом, титул князя не был отнят (Потто, т.III, с.269-270).

Присланные после войны 1826-1828 годов на Кавказ правительственные комиссии, хотя и закрыли глаза на отношение Мадатова к азербайджанцам, но вынуждены были признать, что "Мадатов использовал войска для работ по устройству усадьбы". Вместе с тем он взялся и продовольствовать войска, но, получив деньги вперед за 1825 и 1826 годы, продовольствия не выставил, "что поставило русские войска в Карабахе на грань гибели" (Щербатов, т.II, с.113-114). Ермолов знал об этих "шалостях" любимца, но на все жалобы просителей укорял Мадатова в своеобразной форме: "Ты настояший яшка (уменьшительное от армяшка)", на что Мадатов отвечал: "Если я Яшка, то вы целый Яков Яковлевич". Не случайно, что Ермолов после окончания боевых действий стремился выручить своего фаворита, оправдывая его деяния различными баснями (Щербатов, т.II, с.116). Но даже заступничество Ермолова не могло изменить репутации, которой пользовался Мадатов на Кавказе: "Мадатов был человек совершенно необразованный, храбрый, но нравственности более чем сомнительной; несколько напускная простата его общения, выражая беззаветную откровенность, прикрывала и ловкую льстивость, и восточную пронырливость" (Щербатов, т.II,с.103). Ермолов попытался даже использовать Мадатова в качестве дипломата, послав от своего имени на переговоры с Аббас Мирзой. Мадатов истратил огромные средства, помпезно и пышно организовав встречу, но потерпел фиаско, после которого Ермолов отправил его в Минеральные Воды (Потто. т. III,с.15).

После Шамкирского боя Мадатов, безосновательно был представлен к чину генерал-лейтенанта, и получил его. Стал он претендовать и на получение звания генерал-адъютанта, для ускорения чего женился на дочери генерала Саблукова. По приезде невесты на Кавказ произошел конфуз, о котором долго судачили очевидцы. Веря в княжеский титул жениха, невеста попросила провести ее на могилу тестя, желая помолиться. Мадатов, не желая демонстрировать свое истинное происхождение, послал своих адъютантов поскорее отыскать в Карабахе христианское кладбище (судя по всему, албанское), найти какую-либо могилу какого-либо знатного или богатого лица и пышно украсить ее. При этом Мадатов говорил: "Не все же надо брать храбростью, нужно и хитростью". В случае, если Мадатову удавалось выпутываться из щепетильных ситуаций, он говорил: "Он думал провести меня по-жидовски, но я ему запустил армянского, и он остался в накладе".

После того как Ермолов был отозван с Кавказа, Мадатов лишился покровителя и был лишен сначала гражданских, а затем военных должностей (Щербатов, т.II,с.228). Ряд современных авторов пытаются преподнести этот факт как происки Паскевича, который якобы назначил Мадатова провиантмейстером, и тот, обидевшись, отказался от всех должностей. Однако, историки Потто, Дубровин, Щербатов со ссылкой на официальные документы показывают, что провиантмейстерские поручения Мадатову дал Ермолов задолго до приезда Паскевича на Кавказ и что тогда это не вызывало никаких обид и даже было воспринято с радостью как возможность "погреть руки".

Как показывают очевидцы, Мадатов "разыграл обидчивость, показывая недостойность поручения, хотя, зная, как он устраивал свою усадьбу в Чанахчи, странно было видеть его обидчивость" (Щербатов, т.II, с.66). В 1828 году Мадатов переведен на Дунай. Официальные документы показывают, что он умер в 1829 году, не получив никаких ранений, когда "у него горлом пошла кровь", однако нынешние армянские историки не стесняются говорить о "героической гибели Мадатова в бою с турецкими агрессорами".

А теперь вновь к Шамкирском бою. К 3 августа 1826 года русские войска заняли позиции на реке Акстафачай. Ермолов решил дождаться подкреплений из России на границе Азербайджана и Грузии, однако прибывшее от императора письмо все изменило. Император показывавший, что рассматривает действия Ермолова как пораженческие, сообщал, что в качестве своего представителя направляет генерала Паскевича, причем Ермолову "не запрещается" по прибытии Паскевича "по болезни или по какой другой причине подать в отставку". Это не сулило Ермолову ничего хорошего, а потому он принял решение еще до прибытия Паскевича доказать свою незаменимость на занимаемом им посту. Он приказал Мадатову собрать войска и двигаться в сторону Елизаветполя (Гянджи) (Потто, т.III, с.129-133). Имея подавляющее преимущество Мадатов попытался разбить отряд Зураб-хана. Каджарский отряд (2 тыс. всадников) Зурабхана должен был довести антирусски настроенного грузинского царевича Александра в Грузию с целью поднять восстание. Однако, исходя из обстановки, Зурабхан и Александр легко ушли к Иревани (Потто, т.III, с.138). Интересно, что впоследствии ряд биографов Мадатова стали преподносить данный эпизод как целое сражение, живописуя небывалый героизм Мадатова и при этом пытаясь объяснить факт отсутствия потерь. Так, якобы в пылу сражения сторонники царевича уговаривали (и это в бою!) людей Мадатова не рубить их, так как с ними идет царевич, но в ответ слышали пламенные речи о верности короне и императору и т.д. и т.п.. "Герой" Мадатов с 14-го по 29-го августа топтался на месте, не решаясь двигаться к Елизаветполю. 29 августа в Тифлис прибыл Паскевич и в тот же день Ермолов отправил Мадатову требование немедленно атаковать и добиться каких-либо успехов. Ермолов тянул время, не представляя Паскевича войскам и не позволяя ему действовать, и в то же время засыпал Мадатова требованиями добиться хотя бы небольшой стычки с победным концом (Потто, т.III, с.138; Щербатов, т.ЫЫ, с.54-55).

2 сентября Мадатов только занял Зегамские высоты (в источниках- Дзегамский шпиц), как вдали показалась конная разведка врага. Полковник Симонич, находившийся в отряде Мадатова, впоследствии писал, что "мы даже не знали численности находившихся войск противника" (Потто, т.III, с.140). Только перед самым рассветом разведчики принесли сообщение о том, что перед ними находятся силы сына Аббас Мирзы, Мухаммед Мирзы. Продвигаясь вперед русские войска подошли к Шамхор-чаю. На противоположном берегу выстроились войска противника. Мухаммед Мирза был послан отцом для разведывания сил противника и установления направления его движения и имел силы не более 2-х тысяч человек: 2 батальона пехоты и 4 орудия. Мадатов имея 3 тысячи пехотинцев, 1360 всадников, 12 орудий атаковал утром 3 сентября. На флангах разгорелся конный бой. В это время вдали, за спиной русских войск показался столб пыли. Это подходил обоз отряда Мадатова, но Мухаммед Мирза принял его за подходившие основные силы русской армии. Имея на руках предписание отца не вступать в бой с основными силами русских, он приказал отступать. Однако отступление превратилось в бегство, так что войска Каджаров быстро оторвались от войск Мадатова, прибыв к Елизаветполю. Мухаммед Мирза сообщил о приближении русских войск и направлении их движения отцу (Потто, т.III, с.143; Щербатов, т.ЫЫ, с.52). Как видно, перед нами описание рядовой стычки передовых сил сторон, какими изобилует любая война.

Но Мадатов, не менее Ермолова нуждавшийся в победе, тут же сочинил донесение, превратившее рядовую стычку в кровопролитное сражение. Он отметил, что против его 4 тысяч воинов с 12 орудиями действовало, ни много ни мало, ровно 10 тысяч каджарцев (из них 8 тысяч иррегулярной конницы) с 24 орудиями, в составе которых были регулярные пехотинцы, иррегулярная конница и даже шахская гвардия. Далее Мадатов красочно описал ход сражения, не забыв отметить собственный героизм, а подход обоза изобразив в виде ранее спланированной военной хитрости. Он также добавил, что "шахской гвардии более не существует - она почти вся полегла под ударами", а также то, что противник удирал так быстро, что его не удалось догнать (Потто, т.III, с.145). Читая его донесение становится ясен весь масштаб его мошенничества, так как всплывают следующие противоречия с реальными фактами: 1. Отряд шахской гвардии (джамбазы) был приставлен Фатали шахом Каджаром к его сыну Аббас Мирзе с задачей охранять его жизнь и участия в бою 3 сентября не принимал. Гвардию вообще не посылают на разведку в составе авангарда; 2. Каким образом "шахская гвардия почти вся полегла под ударами", если уже 13 сентября, то есть спустя 10 дней после Шамкирского боя, по сведениям русских же источников, в полном составе приняла участие в Елизаветпольском сражении в качестве охраны Аббаса Мирзы? 3. Каким образом Мадатов, не имевший сведений о противнике до боя и не догнавший его после боя вдруг так точно установил численность и состав войск врага? 4. Каким образом, 1360 всадников иррегулярной конницы Мадатова разбили в лобовой атаке 8 тысяч всадников такой же ирегулярной конницы Мухаммед Мирзы, если действительно Мухаммед Мирза имел столько всадников? Кстати, Мадатов, понимая нелепость ситуации впоследствии пытался приписать невероятность победы своей конницы ее командиру - капитану Казасси. 5. Мадатов указал, что пехота против- ника, перед тем как бежать, засела в "отлично устроенных шанцах (окопах)". При этом возникает сразу несколько вопросов - как противник только до подхода русских занявший позиции, успел тут же подготовить окопы?; с какой целью посланному на разведку Мухаммед Мирзе надо было создавать окопы?; почему сидя в "отлично устроенных" окопах пехотинцы Каджаров бежали из них, даже не сделав попытки сопротивляться? 6. Почему потери русских войск в "кровопролитном бою" оказались мизерны - из офицеров никто не пострадал, из рядовых - 7 убитых, 24 раненных? А ведь именно такие потери указаны в официальных сводках (Гизетти А.П. Сборник сведений о потерях Кавказских войск во время войн. Тифлис, 1901, с.143). 7. Мадатов, "наголову разбивший противника", который очень быстро бежал, а следовательно должен был бросить свои музыкальные инструменты (каждый батальон пехоты и конная тысяча имели их), тяжелые орудия, снаряжение, должен был бы захватить огромные трофеи, толпы пленных. Однако всего взято 1 орудие, застрявшее в овраге, 11 верблюдов, 75 пленных (Потто, т.ЫЫЫ, с.145). 8. Уже 7 сентября Паскевич, которому было поручено расследовать обстоятельства "Шамкирского дела", расспросив очевидцев и участников боя, услышал большое количество версий ответов о численности врага, причем никто не назвал больше четырех тысяч воинов и больше четырех орудий. Почему оказалась такая разница в ответах участников боя с донесением Мадатова?

Таким образом, очевидно: Мадатов, от которого Ермолов ожидал победных реляций до вступления Паскевича в командование войсками, дал такие реляции, не забыв указать и свои "заслуги". Это подтверждает ответное письмо Ермолова Мадатову: "Как хорошо случилось, что вы, любезный князь, сделали начало совершенно в подтверждение моего, что распорядил я наступательное действие прежде прибытия генерала Паскевича".

Ермолов с своем рапорте еще более расписал Шамкирский бой, и, как писал В.Потто, "скупой на награды Ермолов, не жалел их для Мадатова" (Потто, т.III, с.264). Ермолов представил "любезного князя" к званию генерал- лейтенанта и бриллиантовой сабле, которые тот и получил.

Однако вскоре Мадатову пришлось продолжить выдумывать свои подвиги. Ермолов, желая утереть нос Паскевичу, приказал Мадатову войти в Елизаветполь на плечах разгромленного и бегущего неприятеля. Однако Мадатов прекрасно знал, что противник не разгромлен, а потому не сделал и шага вперед. Свою остановку он аргументировал смехотворно: он заявил, что написание рапорта заняло у него слишком много времени, а когда он закончил писать рапорт, было поздно, так как "город был уже сильно защищен".

В таком случае возникает вопрос: кто же защитил Елизаветполь, если Мухаммед Мирза уже "разгромлен" у Шамкира, а Аббас Мирза только начал двигаться от Шуши? 4 сентября Паскевич наконец-то получил от Ермолова войска и двинулся вслед за Мадатовым к Елизаветполю, где и столкнулся с Аббас Мирзой в знаменитом бою 13 сентября 1826 года.

Таким образом, т.н. "Шамкирское сражение" на поверку оказалось небольшой стычкой авангардов, всячески раздутой Мадатовым и его покровителем Ермоловым. В конце XIX- начале XX века официальная российская историография бросилась всячески обелять этих деятелей, а затем традицию поддержала и советская историография. Мадатова, мошенничавшего практически со всеми документами, начиная со своего происхождения и кончая финансами, ныне преподносят как "благородного, честного человека". Желая изобразить его в качестве гениальнейшего полководца, забывают просмотреть служебные характеристики и воспоминания современников. Его, участвовавшего в эпизодических боях 1812 года, не стесняются делать героем войны с Наполеоном, при этом безграмотного солдафона даже сравнивают с Мюратом. Человека, прославившегося жестокостями и беззакониями на Кавказе, ныне преподносят как полководца, "заботившегося даже о неприятеле".

Начиная с ХIХ века Шамкирский бой в работах стал приобретать фантастические масштабы, причем чуть ли не каждый автор старался перещеголять другого в восхвалении своих и опорочивании вражеских (Каджарских) войск. Данная традиция "перекочевала" в советскую историографию, а оттуда и в историографию независимого Азербайджана.

P. S. Самое страшное заключается в том, что "Шамкирское сражение" попало и в наши, азербайджанские учебники по истории, авторы которых механически переписали соответствующие параграфы учебников советской эпохи, даже не потрудившись проверить их.

С.АХМЕДОВ, кандидат исторических наук
18/07/2007