В этом году иранский ученый-ядерщик погиб от отравления гексафторидом урана на предприятии по переработке урана в Исфахане. Именно из-за таких случаев Наджмеддин Мешкати плохо спит по ночам. Ведущий специалист по ядерной безопасности Университета Южной Калифорнии, иранец по происхождению, он опасается, что российские технологии и человеческий фактор, ставшие причинами Чернобыльской катастрофы, могут спровоцировать аналогичную трагедию и в Иране. Авария может произойти в Бушере и на других ядерных объектах. Как он заявил в интервью, главная ядерная угроза со стороны Ирана заключается не в возможном ракетном ударе, а в несчастном случае. Между тем международные санкции, по словам ученого, лишь усиливают эту угрозу.
- Каким образом вы стали заниматься ядерной безопасностью?

- Я получил техническое образование и занимался математическими моделями механизмов принятия решений. А затем, 28 мая 1979 года, произошел инцидент на атомной электростанции на острове Три-Майл Айленд. Это событие изменило мои научные интересы и мою жизнь. Было установлено, что причиной катастрофы послужила человеческая ошибка, и свою диссертацию я посвятил умственной нагрузке персонала ядерных и иных электростанций. Я сделал своей профессией обеспечение безопасности технически сложных систем. На ход моей карьеры повлияли три катастрофы: Три-Майл Айленд, взрыв на химическом предприятии в Бхопале в 1984 году и Чернобыльская авария 1986 года. Все эти катастрофы произошли в участием крупных технических систем, где применялись опасные материалы, а их причинами были человеческий фактор или неправильная организация.

- Вы бывали в Чернобыле. Какие впечатления он оставил?

- По дороге из Киева к станции, на въезде в запретную зону, находится пропускной пункт. Вокруг места катастрофы в радиусе 40-50 километров эвакуированы все жители. В момент аварии в прилегающих районах проживало около 7 млн человек. Я побывал в городе Припять, где в свое время жили около 100 тысяч человек из обслуживающего персонала вместе с семьями. Теперь это город-призрак, над которым ним высится брошенное колесо обозрения.

Огромное впечатление на меня произвел визит к реактору и трубе, к саркофагу, который построили вокруг 4-го реактора, где случилась катастрофа. Тогда в результате аварии начался радиоактивный пожар, который бушевал 10 дней. В атмосферу попало 190 тонн опасных веществ. На всей планете нет другого человеческого сооружения, которое повлекло бы для человечества столь серьезные последствия. Не только для тех, кто жил вокруг в тот момент, но за счет радиоактивных осадков и для следующих поколений, которые рождались с дефектами.

- Что вам запомнилось в пункте управления АЭС?

- Я побывал в центре управления 3-м реактором, который расположен всего в нескольких сотнях метров от уничтоженного 4-го реактора. Я был во многих подобных пунктах по всему миру, но устройство этого центра меня потрясло. Казалось, что кто-то перемешал все датчики и вывалил их на стену. Расположенные в случайном порядке и на большой высоте, они просто не поддавались логическому пониманию. Показания едва можно было разглядеть. Валерий Легасов, физик из Академии наук СССР, занимавшийся расследованием катастрофы по поручению политбюро, пришел к выводу, что основной причиной катастрофы стал человеческий фактор: неудачное устройство диспетчерской, нарушение правил работы и халатное отношение к безопасности. Позднее он совершил самоубийство.

В своей работе я всегда старался использовать выводы, сделанные в одной отрасли, для того, чтобы лучше понять другие. Все ошибки, которые имели место в Бхопале и на Три-Майл Айленде, были допущены и в Чернобыле. Никто не извлек уроков из предыдущих катастроф. Устройство пунктов управления и отношение к безопасности у русских до сих пор худшие в мире.

- Вы обеспокоены теперешним состоянием ядерной безопасности в Иране. Что вызывает ваши опасения?

- Тот факт, что
>Иран целиком зависит от русских. Из-за принятых санкций Иран не может нанять квалифицированных западных специалистов для оценки безопасности и контроля за качеством работ. Поэтому русские и строят реактор в Бушере, и контролируют свою деятельность. Лиса следит за порядком в курятнике. За работой в Иране наблюдают компании, укомплектованные сотрудниками из того самого министерства ядерной энергетики, которое отвечало за Чернобыльскую АЭС. Есть иранская пословица, которая гласит: нож не режет руку, которая его держит. То есть люди не склонны критиковать своих же коллег.

Кроме того, Иран не способен контролировать действия российских специалистов. По личным каналам я узнал, что иранцы требовали от русских выполнения современных требований к устройству, конструкции и работе АЭС. Но русские отказались, сославшись на высокую стоимость и отсутствие технических возможностей. Уход российских специалистов означал бы для Ирана потерю репутации, так что пришлось согласиться.

- Разве санкции не являются необходимыми, чтобы помешать Ирану развивать ядерную программу?

- Санкции в отношении определенных технологий могут действительно быть необходимы. Но когда речь заходит о безопасности, то нужно помнить, что ядерная катастрофа, где бы она ни произошла, – это ядерная катастрофа мирового масштаба. Главный пример – Чернобыль. Радиоактивные осадки выпали по всей Европе и по всему Советскому Союзу. Дипломатам решать, дать ли Ирану ядерное топливо или реактор, но, когда речь заходит о контроле за качеством работ и устройстве пунктов управления, есть совершенно проработанные технологии, которые позволяют обеспечить безопасность. Они не помогут Ирану создать бомбу. Как сказал глава Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) Мухаммед аль-Барадеи, "главным уроком Чернобыля стало то, что международное сотрудничество напрямую связано с ядерной безопасностью".

- Как далеко распространятся ядерные осадки в случае ядерной катастрофы в Иране?

- Заражение будет значительным. Если катастрофа произойдет в Бушере, в Персидском заливе, и не удастся предотвратить распространение осадков, то в опасности окажутся вся Саудовская Аравия, Кувейт, Дубай и весь остальной залив. Если это произойдет на одном из предприятий по обогащению урана, то судьба местного населения будет зависеть от направления ветра, как при аварии на японском обогатительном предприятии в городе Токаймура в 1999 году.

- Что по этому поводу говорит Договор о нераспространении ядерного оружия?

- Все страны, подписавшие договор (включая Иран), имеют право на техническую помощь со стороны МАГАТЭ. Однако 9 февраля под давлением США атомное агентство заявило, что сворачивает 22 из 55 проектов по техническому сотрудничеству с Ираном. Некоторые из этих проектов напрямую связаны с обеспечением ядерной безопасности. Единственное, за счет чего Иран может получить независимые рекомендации по вопросам безопасности, приобрести соответствующие знания и навыки, – это программы технического сотрудничества с МАГАТЭ, а сейчас они сворачиваются.

- Некоторые могут сказать, что из-за вопросов безопасности ставки лишь повышаются и мы должны еще активнее стараться остановить Иран.

- Это обоюдоострый меч. Подписав Договор о нераспространении ядерного оружия, страна получает право создавать атомные электростанции в мирных целях. Поэтому попытки помешать в этом незаконны и нелогичны. Если вы хотите не дать Ирану создать атомную бомбу, этого нужно добиваться с помощью переговоров. Но если не давать Ирану доступ к безопасным ядерным технологиям, то под угрозой окажется вся планета.

- Как международное сообщество должно действовать в условиях нынешнего кризиса?

- Необходимо разделять политические противоречия и ядерную безопасность. Технологии и ноу-хау, связанные с обеспечением ядерной безопасности, нельзя использовать как разменную монету в политической игре. Если перефразировать французского государственного деятеля Жоржа Клемансо, можно сказать, что ядерная безопасность – слишком серьезный вопрос, чтобы доверять ее дипломатам и политикам.

Дебора Кэмпбелл
New Scientist
18.07.2007