Как справедливо заметил один из наблюдателей ОБСЕ на казахстанских выборах, на свете нет демократических стран, парламент которых был бы однопартийным. Действительно, нет. В соответствии с хрестоматийной логикой демократии парламент существует для представления цветов, а не едва отличимых друг от друга оттенков, и однопартийный парламент с этой точки зрения такой же нонсенс, как рабоче-крестьянская демократия в Верховном Совете СССР.

Однако ценность упомянутой ремарки несколько снижается при попытке проверить ее логичность путем элементарной инверсии. Демократических стран с однопартийным парламентом не бывает, но делает ли страну демократической присутствие в парламенте нескольких партий? Ответ банален и прост, как само решение казахстанской власти предъявить миру столь смелые результаты выборов: не делает. Формально многопартийно Всекитайское собрание народных представителей, имелась многопартийность в социалистической Польше и ГДР. Но эти примеры, конечно, некорректны: другие времена, совсем другие нравы. Зачем углубляться, когда есть демократия того стандарта, который победил практически на всех постсоветских широтах?

В соответствии с этим стандартом демократия вполне может существовать в форме ритуала, комплекс которого включает в себя все необходимое, означенное в различных и почитаемых декларациях, включая многопартийность. Подобные демократии, впрочем, не стесняются некоторых противоречий, в связи с чем открыто называют себя суверенными, и основой таковых без всякого излишнего лукавства полагают вертикаль власти. Многопартийные парламенты нисколько не мешают, а даже помогают в деле укрепления данной вертикали. Партии, которые даже могут называть себя оппозиционными, с удовольствием участвуют в отправлении указанного ритуала, отчего последний достигает подлинного демократического совершенства.

Всем, кому приходится жить при такой форме демократии, прекрасно понимают, что "Ак жол", особенно тот, который наблюдается в Казахстане сейчас, нисколько бы не помешал ни Назарбаеву, ни остальным парламентариям претворять в жизнь давно и надолго предначертанное. И уже не так важно, опровергла оппозиция более или менее благоприятные для себя прогнозы с помощью хитроумных властных политтехнологов, или имел место банальный эксцесс исполнения, в рамках которого ретивые местные начальники как-то не слишком скоординировались с генеральной линией Центризбиркома. Надо полагать, в последнем случае у власти было вдоволь времени на исправление этой ошибки. Важно то, что если даже это и было таковой ошибкой, власть не сочла ее принципиальной, явив миру чудо поддержки президентской партии едва ли не в том же масштабе, в котором в Казахстане принято поддерживать самого президента.

И это, пожалуй, чрезвычайно важная поправка к уже написанной постсоветскими вождями теории постсоветской же демократии – поправка Назарбаева: ритуал соблюдать совершенно необязательно. Попутчики или квазиоппозиция больше не нужны. Важна процедура, а она исполнена сполна.

И соблазн счесть случившееся уроком для всех коллег казахстанского президента почти неодолим, особенно в свете данного им Путину совета точно так же забыть о ритуалах и пойти на третий срок. Но есть одна принципиальная разница, в чем и проявляется особенность Казахстана.

В России есть, по сути, две идеи, представляющие политическое противостояние: условно говоря, третий срок, и, условно говоря, преемник. Тема горяча, и день ото дня становится горячее, потому что времени в обрез, а окончательный вариант так и не определен. Собственно говоря, в политическом плане в России двухпартийность уже на некоторое время утвердилась. Есть партия тех, у кого своего преемника нет, и потому любой, кроме Путина, для нее гибелен, и потому ставить приходится только на третий срок. Есть другая партия, которой только механизм преемничества дает шанс ослабить первую партию, и здесь вопрос только в фамилии. И во времени.

Совсем другая ситуация в Казахстане. Здесь элита, конечно, пусть и в условиях постоянных перетасовок, тоже давно привыкла к условиям игры, судьей в которой является нынешний президент. Но, даже изрядно закостенев, эта элита уже давно отравлена мыслью о том, что ничто не вечно, особенно в той ситуации, в которой до ближайших президентских выборов еще долгих пять лет. В условиях такого понимания амбиции смирять трудно, особенно тем, кто помоложе, и поэтому казахстанская элита, в отличие от московской, умеет ждать.

В Казахстане все прекрасно понимают, чего ждать и сколько. Более того, любой вменяемый, пусть даже самый амбициозный политик не может не отдавать себе отчета в том, что сейчас победить Назарбаева не только невозможно – это и не очень выгодно. Для того чтобы справиться с ситуацией, которая уже много лет выглядит переходной, нужно быть Назарбаевым. И вообще, почти стопроцентный успех президента на своих выборах (как, впрочем, и нынешний триумф его партии) очень похож на всеобщее согласие и компромисс: пусть начавшуюся политическую модернизацию (которая при всей свой трагикомичности может оказаться началом демонтажа пирамиды) доведет до промежуточного, хотя бы, финала тот, кто ее затеял. И если правы те аналитики, которые полагают, что вся конституционная реформа устроена Назарбаевым, в частности, для того, чтобы дать потенциальным преемникам сигнал расслабиться, то, возможно, последние не слишком склонны к возражениям: к старту прямо сейчас никто не готов. Чего, видимо, и не понял Рахат Алиев в своем европейском далеке.

И в этих обстоятельствах, действительно, ритуал не нужен. Какая разница, есть оппозиция в парламенте или ее там нет? Тем более что кто-то мог бы принять за преемника того же Алихана Байменова.

Поэтому, возможно, даже ОБСЕ была не слишком внимательна к особенностям казахстанских выборов. По ее мнению, выборная система даже где-то прогрессирует, и, надо полагать, по мере дальнейшего анонсирования политической реформы такие отзывы будут все более благожелательными. Про наблюдателей от СНГ говорить тем более не приходится. В атмосфере небывалого согласия всех - власти, оппозиции, будущих соискателей, Востока и Запада, - верность ритуалам и в самом деле была признаком совсем уж неслыханного по нынешним временам политического ригоризма. И это может оказаться этакой долгой технологией передачи власти тому, кто за пять лет покажет себя к ней способным. Хотя, почему бы, поверив в силу такого консенсуса, Назарбаеву и через пять лет не счесть, что пирамида по-прежнему нуждается в том, кто только и может с ней справиться?

Дмитрий Агнин