Мусаев Бахадыр Андижанский веер - машина для убийства

1.2. Церебральная трещина системы и о том, что считается демократией в Узбекистане

"У паршивой собаки и потомство паршивое". В справедливости приведенного изречения Востока убеждаешься, фиксируя то, что сотворил нынешний политический режим Узбекистана. Думаешь и приходишь к выводу: иначе и быть не могло, не могло не случиться, ибо носители власти выступают прямыми наследниками тоталитаризма, установившими в стране режим ничем по существу не отличающийся от тоталитаризма, который сам и есть "одна из форм авторитарных государств". На самом деле, здесь и теперь в Узбекистане не обозначились признаки тенденции общественного развития, где бы тоталитаризм переходил к либеральной демократии.

>Аппарат политического режима во главе с его главой И. Каримовым следует рассматривать, употребляя выражение социолога Пьера Бурдъе, как "адскую машину". Она, эта машина, не функциональна, не рациональна в силу поражения аппаратчиков серьезной болезнью. Мы бы назвали данную болезнь "церебральной трещиной". Поясним, что слово "церебральный" происходит от слова cerebrum (лат. мозг, мозговой, относящийся к головному мозгу)9. Благодаря церебральной трещине "самая почва "нашего времени" испорчена, отравлена. И всякий дурной корень она жадно хватает и произращает из него обильные плоды. А добрый корень умерщвляет"10. История повторяется, хотя бы в том, что приводимая мысль о добром и дурном корнях принадлежит русскому писателю Василию Розанову, которую он высказал в 1915 году относительно царившей духовно-нравственной атмосферы в предреволюционной России. Но, к горькому сожалению, она удивительно точно передает дух безвременья и сгущающийся мрак последних лет в нашей стране.

Поэтому, задумываясь над вопросом о природе политического режима, полагаем, что конструктивным явился бы подход к его исследованию через призму понятия "церебральная трещина". На наш взгляд, такого рода трещина возникает как одно из частных проявлений исторических псевдоморфоз, сущность которых описана в главном сочинении Освальда Шпенглера "Закат Европы". Напомним, что немецкий философ и историк определяет (характеризует) псевдоморфозы, как фальшивые формы вкрапленных в горную породу кристаллов какого-либо минерала. "С течением времени, - отмечает ученый, - в ней возникают щели и трещины, в которые проникает вода, постепенно вымывая кристаллы, так что от них остаются только пустоты. Затем в результате вулканических событий, взламывающих горы, туда прорываются раскаленные массы лавы, застывают и тоже кристаллизуются, но они несвободны в выборе формы, им приходится заполнять уже имеющиеся пустоты. Так возникают фальшивые формы, кристаллы, чья внутренняя структура противоречит внешнему строению - вид одной горной породы в облике другой. В минералогии это называется псевдоморфозами"11. Существующая в Узбекистане система власти по своей сути и есть подобие псевдоморфозы, то есть фальшивой формы, выдающей себя за нечто другое. Поистине, внутренняя ее структура противоречит внешнему строению и несовместна со всем нормальным, здоровым и живым.

Информация для сведения 1. "Авторитаризм - политический режим, установленный или навязанный такой формой власти, которая сконцентрирована в руках одного человека или в одном ее органе и снижает роль других, прежде всего представительных ее институтов. Отсюда сведение к минимуму оппозиции и автономии политических подсистем и формализация и выхолащивание подлинного организационного и регулятивного смысла политических процедур и институтов, связывающих государство и общество... Три признака или свойства Авторитаризма отличают его от других типов правления и власти и обычно сочетаются: 1) централизация власти; 2) безапелляционный командный метод руководства; 3) безусловное повиновение. Все эти свойства сводятся к акценту на принуждении к исполнению воли правящего лица, подавлению воли и свободы подчиненных и общества в целом.."12.

Перечисленные черты авторитаризма как политического режима и методов правления вполне соотносимы с системой власти И. Каримова. Это проявляется буквально во всем, начиная от негативных стереотипов политического и экономического мышления власть имущих, которые объясняют, на наш взгляд, фиксируемые в социальных реалиях Узбекистана признаки формирования тоталитарных институций и сопутствующих им феноменов - фобий. Это практика политического сыска; параноидальная озабоченность созданием образа врага; следование концепции пресловутой теории заговоров; методы преследования инакомыслящих; расправы со всякой оппозицией, в т.ч. светской; отсутствие свободы слова и собраний; преследование за выражение убеждений; содержание и характер судебных процессов, базирующихся на признаниях обвиняемых, выбитых у них недозволенными методами и пытками; тюрьмы...

Информация для сведения 2. "Тоталитарный режим - политический строй, при котором государственная власть сосредоточена в руках одной группы (политической партии), уничтожившей в стране демократические свободы и возможность возникновения политической оппозиции, полностью подчиняющей жизнь общества своим интересам и сохраняющий свою власть благодаря насилию, военно-полицейскому террору и духовному порабощению населения. Тоталитарное государство - форма государства, характеризующаяся полным (тотальным) контролем со стороны органов государственной власти над всеми сферами жизни общества, фактической ликвидацией Конституционных свобод и прав"13.

К данным определениям мы бы сделали ремарку: режим власти в Узбекистане не следует воспринимать, понимать и, соответственно, объяснять через призму суждений политологов, справедливо считающих тоталитаризм - аберрацией (отклонением) общественного развития, которая обусловлена ломкой прежней социальной системы или, иначе говоря, экстремальной реакцией на ее несовершенство. Режим, установленный И. Каримовым после провозглашения независимости бывшей союзной республики Страны советов, ничего не менял существенным образом в организации власти. Громогласно заявив о необходимости ломки административно-командной системы, Каримов ничего не собирался делать, если не считать того, что в действительности "ломал" он только то, чтобы могло ему помешать в утверждении и укреплении личной власти.

Политический строй в Узбекистане - непосредственное продолжение советского строя. Именно в этом контексте надо воспринимать и понимать вышеприведенное нами восточное изречение, памятуя, что концепция тоталитаризма использовалась и используется после распада СССР, в частности, российскими исследователями для объяснения и анализа советского общества и государства сталинского периода. В этой связи необходимо отдать должное политическому режиму в лице Каримова, который осознал важность упреждения обвинений в тоталитаризме, монополии на осуществление власти группой лиц, узурпации всех ветвей власти одним человеком. На наш взгляд, этим обстоятельством вызваны: видимость заботы власти о сохранении атрибутов конституционности, что, якобы, государство выражает волю народа; ее стремление имитировать демократию; симулирование соблюдение законности; создание в общественном сознании иллюзии, что она (власть) проводит курс либеральных демократических реформ.

Что же на самом деле происходит с идеей демократии в Узбекистане? "На заре независимости, - пишет отечественный журналист Карим Бахриев, - начали говорить об "окончательном и бесповоротном выборе демократического пути развития", о "построении демократического общества". Потом через два-три года, стали говорить об "углублении процесса демократизации". Еще через пять лет выдвинули идею об "основных направлениях углубления демократических реформ". Затем объявили о "совершенствовании процесса демократизации". Сейчас начали говорить о "либерализации и демократизации общества". Публицисты начали писать о "коренных поворотах в деле углубления демократических реформ". Хотя, по законам естественных наук, в результате постоянных коренных поворотов можно оказаться там, откуда началось движение"14.

Прошло еще несколько лет. Известно, что по распоряжению президента И. Каримова теперь разрабатывается комплексная программа "демократизации и обновления общества, реформирования и модернизации страны". Ее концепция была озвучена в речи главы государства на совместном заседании Законодательной палаты и Сената Олий Мажлиса 28 января 2005 года. Создано пять экспертных комиссий, в состав каждой из которых включены по 18 руководителей, ведущих специалистов государственных и общественных организаций, а также независимые эксперты. Высказываясь по данному поводу, узбекский политолог Ташпулат Юлдашев отмечает: "Судя по общему содержанию рабочих документов, по традиции спущенных сверху, принципиальной разницы между проведенными реформами и ныне предлагаемыми проектами нет. В них не хватает главного - проекта конституционного закона, предусматривающего внесение изменений в статью 93 Конституции относительно передачи части прав и полномочий Президента ветвям власти. Чтобы ни говорили, речь не идет о формировании нового политического строя на демократических принципах. Апологеты авторитарного режима пытаются убедить общественность о его намерении провести в стране широкомасштабные реформы. Если это правда, то какие реформы он проводил до сих пор? На что были истрачены сотни миллиардов сум? Где результат? В чем он выражается? Произошли ли положительные сдвиги в экономике, социальной сфере к 2005 году по сравнению с 1991 годом? Если произошли, то, какие?"15.

В качестве резюме политолог высказывает резкие, но справедливые суждения. "Логика действий Президента наводит на мысль, что практически он не хочет менять стиль руководства, намерен и далее держать в узде все "ветви, собственный народ, временами наказывая строптивых, совершая кадровые перестановки..."16. И еще: "вопрос о демократии, реальном разделении ветвей власти будет оставаться открытым до тех пор, пока у власти находится Ислам Абдуганиевич Каримов"17.

Для полноты картины в вопросах о демократии есть резон дополнить Т. Юлдашева тезисом: власть имущие занимаются имитацией демократии. Об этом свидетельствует следующее. Специалисты, работающие в аппарате президента, сами выносят суждения относительно того, что можно считать демократией для Узбекистана, а что нельзя. По их разумению следует, что в мире якобы имеется "хорошая" демократия, которая годится для Узбекистана и "плохая", неприемлемая для нас. Примечательно, что вся эта "хорошая" демократия строится на критериях, которые широкой публике непостижимы, непонятны и, в конечном счете, представляются неадекватными. Общество недоумевает: кому нужно это, каким образом определяется, что является для Узбекистана демократией, а что нет. Аппарат играет роль посредника со своими навязчивыми советами, не давая права выбора обществу: что считать истинной демократией? Да и не может по определению существовать такого права выбора у людей в обществе, где нет свободы как шанса и условия, при котором они сами выбирают свой путь.

Отсутствие эффективных норм и эффективной власти, в конечном счете, становится угрозой для свободы18. "Свобода, - отмечает Ральф Дарендорф, - это цивилизованная и цивилизующая сила. Поэтому она процветает только в том случае, если нам удается создать институты, обеспечивающие ее стабильность и продолжительное существование. Институты - это рамки, внутри которых мы осуществляем свой выбор, например, экономическое процветание. Институты гарантируют нам соблюдение наших прав, следовательно - социальную справедливость. Если мы хотим, чтобы как можно большее число людей имело лучшие шансы в жизни, мы должны добиваться этого через институты..."19. В этом отношении фактическое отсутствие институтов гражданского общества в современном понимании этого слова, а также состояние органов самоуправления в Узбекистане являются веским аргументом для утверждения, что свобода здесь не присуща людям и более того, они лишены равных гражданских полномочий, а власть цинична и никогда не выполняет данные обещания. Чтобы наше утверждение не было голословным, приведем примеры, которые показывают, что постоянно повторяемые заявления официоза о динамично формирующемся гражданском сознании, функционирующих успешно институтах гражданского общества и органах самоуправления, являются откровенным пропагандистским блефом.

Вот, в частности, в одной из книг, изданной под грифом Института Стратегических и Межрегиональных Исследований при Президенте Республики Узбекистан и посвященной становлению в стране институтов гражданского общества, пишется, что якобы названным институтам присущи следующие особенности: отчетливое внимание к формирующемуся классу собственников как основе дальнейшей демократизации; складывающиеся контуры общенациональной идеи, вбирающей в себя сугубо восточные и отчасти западнические черты; укрепляющийся институт махалли, рост числа негосударственных некоммерческих организаций; искреннее стремление руководства страны к постепенной децентрализации; упор на судебно-правовую реформу, независимость судей и т.д. и т.п.20 Примечательно, что книга выпущена в 2003 году. Именно в тот год в Узбекистане начали наблюдаться проявления остракизма в отношении ростков гражданственности, руководителей и активистов международных организаций.

В правительственной газете "Халк Сузи" ("Народное Слово") от 16 декабря 2003 г. появилась статья, озаглавленная "Верность национальному духу", которая сразу обратила на себя внимание и эпиграфом со словами, принадлежащими президенту И. Каримову: "Я родился мусульманином и мусульманином умру". Далее в данной статье, анонимный автор, под маской верности национальному духу, рассуждений о пресловутой "узбекской сущности", которая является ключевой в цепи рассуждений, обнаруживает воинствующую нетерпимость, демагогию, низкопробный примитивный национализм, искаженные представления о своей национальной культуре, обычаях, агрессивность и стремление любой ценой противопоставить свое доморощенное, неконвертируемое "Я" "другим". Автор пишет: "Все дело в том, что глаза наших "оппонентов" видят только законы и правила, написанные на бумаге, которыми как палками можно бить по голове. Между тем, у нашего народа есть жизненные правила, не записанные нигде, которые можно увидеть только глазами самого народа, которые сформировались на основе тысячелетнего опыта и которыми проникнут дух нации... Возможно, мы ошибаемся, ожидая от них понимания ценностей, которые невозможно объяснить словами. Возможно, для того, чтобы понять эти ценности, необходимо родиться только узбеком. Человек от человека отличается мышлением, мировоззрением. Если кто-то считает правильным и удобным жить, думая только о себе, опираясь на индивидуалистическое и эгоистическое мировоззрение, естественно это - их право. Покушаться на это право у нас нет даже в мыслях. Наш народ дожил до этих дней, издревле следуя коллективистским жизненным правилам, и свою дальнейшую жизнь будет связывать с требованиями именно этих принципов...". Мы привели столь обширную цитату, чтобы обнажить факт неумения идеологов власть имущих честно диалектически мыслить. Ведь, практически, за громкими фразами о духе нации, неоправданной поляризации индивидуализма и коллективизма, национальных ценностях, попытках противопоставления их "другим" - западным ценностям, повторим вновь, не скрыть им своей неспособности мыслить диалектически. В этом отношении, например, не может не поражать легковесность суждений касательно индивидуализма и коллективизма, когда первое связывается всецело негативно, а второе, т. е. коллективизм оценивается только позитивно.

В другой книге "Идея национальной независимости: основные понятия и принципы", материал которой подготовлен рабочей группой Национального Общества философов Узбекистана и опубликован правительственным издательством в Ташкенте в 2001 году, справедливо признаются ценности либерализма. Названную книгу, кстати, удостоил собственным вниманием И. Каримов, написав к ней предисловие, где предлагает ее как своего рода идеологический катехизис. Это и понятно, ибо издание подготовлено на основе его произведений, докладов и выступлений. Однако и в этой книге, преподносимой СМИ в качестве образца развития творческих мыслей идеологов, можно встретить тексты и сюжеты, превозносящие коллективизм и отвергающие начисто индивидуализм. На самом же деле, в мире сегодня идет поиск баланса (равновесия) между индивидом и коллективом, между индивидуализмом и коллективизмом. Не позволительно априори постулировать преимущества коллективизма на Востоке сравнительно с господствующим, якобы, на Западе индивидуализмом. Опять таки получается, что общественные интересы важнее личных. Тогда как ныне мир и коллектива, и индивида, и коллективизм, и индивидуализм остро нуждаются в развитии - особенно у бизнесменов. Можно ли, например, размышлять о рыночной экономике и частной собственности, предавая забвению личность, индивид, дух предпринимательства, инициативу и самостоятельность? Мы бы ответили однозначно: "Нет".

Другая сторона вопроса (и она главная) связана с тем, что содержание выдвигаемых суждений автора, а именно, обращение к морали, призывы к восстановлению чистоты религии и тысячелетних социальных и иных норм говорят о факте отсутствия идеологии. И потом, это очень странно, что авторы названных книг не задумываются над вопросом: как хорошо жить, подобно развитым странам, каким образом двигаться к цели, т.е. создавать условия людям для строительства благополучной жизни.

Вернемся к вопросу об особенностях институтов гражданского общества Узбекистана. В упомянутой выше одноименной книге, в качестве первой особенности подчеркивается, что отчетливое внимание уделяется к формирующемуся классу собственников, как основе дальнейшей демократизации. Так ли это на самом деле? В реальности предпринимательство в Узбекистане жестко сдавлено административными рамками. Можно предположить, что власть инстинктивно опасается роста этого слоя, который испокон веков ломал всю устоявшуюся рутину общества и как показывает мировая история выступал возмутителем спокойствия. Примечательно в этом отношении то, что И. Каримов провозгласил стратегический курс на становление рыночных отношений и формирование класса собственников. Вслед же за данным действием, возглавляемое им правительство выпускает нормативные акты, которые предельно жестко ограничивают предпринимательство. Аналогичным образом декларируется и то, что отныне развитие малого и среднего бизнеса является приоритетом экономической политики и тут же создаются для предпринимателей неблагоприятные нормативно-правовые акты и другие неприемлемые условия. Если продвигаться дальше констатаций названных фактов, отражающих абсурдность действий власти, двойные стандарты и лицемерие, то за всем этим кроется страх власти потерять власть и соответственно контроль за ресурсами власти, кадрами. Какими же могут быть источник становления класса собственников и перспективы его развития, если занятие средним и крупным предпринимательством доступно лишь тем гражданам страны, кто приближен к власти или сами являются носителями власти или их родственниками...21 Население же Узбекистана в массе своей выживало и выживает в течение более полутора десятка лет за счет мелкого предпринимательства. Так, согласно открытым для нас данным на конец 2004 года, мелким бизнесом были охвачены от 30 до 50% городских и сельских семей. Разумеется, речь не идет о предпринимательстве в классическом общепринятом смысле, а о низкопроизводительном ручном виде деятельности на базе домашнего хозяйства22.

Что же касается собственно институтов гражданского общества, то за период с 2003 года по настоящее время (начало 2007 года) правительство изгнало из страны более двух десятков международных организаций. Имеют же право на существование лишь ведомые и полностью контролируемые (читай, манипулируемые) властями институты, именно эти общественные образования. Тому подтверждением служит, созданный верхами миф о махалле, согласно которому махалля возрождена, как часть органов самоуправления и является уникальным и неповторимым национальным институтом гражданского общества с адекватным выполнением своего функционально-целевого назначения в качестве такового института.

В действительности, махалля - традиционный социальный институт общинного типа или соседская (квартальная) форма организации общественной жизни. Названный институт эволюционировал вместе с обществом и почти перестал выполнять функции традиционной соседской общины, превратившись в низовое звено административных органов исполнительной власти. Так было при советском строе и ныне, после провозглашения независимости. Отличительная особенность сегодняшней махалли от прежней состоит лишь в том, что при "советах", так сказать, формально-правовую основу махалли составлял не закон, а циркуляры НКВД (Народный комиссариат внутренних дел), Положения о махаллинских комитетах.

Первый документ, связанный с вопросом о махалле датируется циркуляром НКВД от 22 июля 1922 года, в котором впервые в старых частях городов Туркестанской республики вводится институт махаллинских комиссий. В этом документе, в частности, записано: "...Народный комиссариат внутренних дел признает в настоящее время организацию махаллинских комиссий целесообразной и крайне необходимой как для обслуживания нужд местных Исполкомов, так и Наркомфина (налогового аппарата) и других ведомств..."; руководители же названных комиссий "получают вознаграждения не свыше размера причитающегося с них налога со строений... если же эти лица живут не в собственных домах и не муниципализированных, а в частных, то они получают содержание ежемесячно в размере квартирной платы.."23. В 1932 году утверждается и вводится в действие положение о махаллинских (квартальных) комитетах в других городах Узбекской ССР, где им вменяется работать в качестве "подсобных общественных советов при горсоветах, а в городах имеющих районное деление - райсоветах". Аналогичное и, естественно, дополненное по содержанию положение по махаллинским комитетам городов было принято в январе 1941 года. Согласно Постановлению №462 Совета Министров Узбекской ССР от 3 апреля 1953 года принято положение о махаллинских комитетах, о махаллинских комитетах в городах. В 1961 году Указом от 30 августа Президиум Верховного Совета Узбекской ССР постановляет утвердить Положение "О махаллинских (квартальных) комитетах в городах, поселках, селах и аулах Узбекской ССР". В названное положение о махаллях, вплоть до 1991 года, вносились дополнения и корректировки. Однако, по сути дела, ни одно положение не дало махаллинским комитетам никаких юридических полномочий. Практически и на сегодня статус махалли как формы местного самоуправления, несмотря на его узаконенность и официозные утверждения, что с обретением независимости начинается новая эра демократического Узбекистана, остался неизменным, т.е., как советская власть, так и нынешняя, не позволили махаллинским комитетам обрести реальные права.

Информация к сведению 3. На сегодня в стране количество махаллинских комитетов (органов самоуправления) составляет немногим более или менее 10 тысяч. Количество жителей в одной махалле колеблется в интервале от 500 до 18 тыс. человек, а в среднем численность жителей на одну среднеарифметическую махаллю - 2,5–3 тыс. чел.

Формально в Узбекистане проводится государственная политика, направленная на развитие и укрепление органов самоуправления, создаются, якобы, условия, содействующие поднятию их статуса и авторитета. Это выражается в создании правовых основ деятельности названных органов. Так, термин "махалля" был внесен в Конституцию (1992 г.). Впервые махалля становится юридически узаконенным органом с 1993 года, когда был принят Закон "Об органах самоуправления граждан". В 1999 г. этот закон скорректирован и принят в новой редакции с последующими дополнениями и изменениями в 2003 и 2004 гг.

Информация к сведению 4. Судя по содержанию Закона "Об органах самоуправления граждан", принятого в 1999 г. и трижды внесенных в него изменений, на сегодняшний день в компетенцию махаллинских комитетов входят свыше 30 полномочий и функций. Среди них оказываются и такие, которые раньше выполнялись только государственными структурами: принятие решения о выделении государственной помощи малообеспеченным семьям; принятие решения о выделении социального пособия семьям, имеющим детей; оказание содействия соответствующим службам в сборе коммунальных платежей; оказание содействия городским службам в поддержании санитарного состояния и благоустройства придомовых территорий; содействие органам внутренних дел в охране общественного порядка, реабилитации лиц, освобожденных из мест лишения свободы и т.п.

Правовая основа деятельности органов самоуправления граждан в махаллях не ограничивается Основным Законом и соответствующими законами. Есть еще значительное количество юридических актов. Среди них значительную долю занимают подзаконные нормативно-правовые акты и программные документы. В дополнении к ним сформировались государственные и негосударственные структуры, содействующие будто бы развитию деятельности органам самоуправления. К ним относятся: Комитет по демократическим институтам, неправительственным организациям и органам самоуправления граждан в составе Олий Мажлиса (Парламента); некоммерческая неправительственная организация Совет аксакалов Узбекистана. Заметим, что этот Совет аксакалов якобы координирует деятельность органов самоуправления граждан. Осмысление приведенной информации об органах самоуправления, через призму сопоставления Основного Закона и других законов Узбекистана, например, "Об органах самоуправления граждан" с реальной жизнью обнаруживает, что фактически выхолощена сущность понятия об органах самоуправления. На самом деле, вовсе не надо быть юристом, чтобы увидеть и понять - закон не обеспечивает в жизни право гражданина на участие в управлении государством; закон превратился в орудие политики власти с целью достижения их носителями своих интересов, прежде всего, связанных с задачами удержания власти. Тезис же о том, что махалля является органом самоуправления и важнейшим элементом демократического обустройства не больше чем фикция или элементарная ложь. Не думаю, что мы высказываемся резко. Как мы полагаем, косвенным и прямым свидетельством справедливости наших заявлений выступает само законодательство.

В Конституции Республики Узбекистана статья об органах самоуправления прописана в главе "Основы государственной власти на местах" (статья 105 главы 21), хотя в статье 7 Закона "Об органах самоуправления граждан" сказано, что все эти органы "не входят в систему органов государственной власти". Далее. По законодательству, председатель схода (махаллинского комитета) граждан избирается исключительно "по согласованию с хокимом соответствующего района, города". При этом председатель, ответственный секретарь и работники комитета могут содержаться как за счет собственных средств граждан, так и местного бюджета в порядке, предусмотренном законодательством. Однако, как правило, руководители органов самоуправления получают зарплату именно в хокимиатах. Более того, в соответствии с положениями Закона "О государственной власти на местах", на хокимов (аналог губернатора) возлагается обязанность "координировать деятельность и руководить органами самоуправления". В Постановлении Кабинета Министров "О совершенствовании структуры аппарата хокимиятов городов и районов" хокимам предписывается "координация деятельности и руководство органами самоуправления". Данные правовые установки показывают, что на деле нет никаких признаков проявления самоуправления, а есть, в лучшем случае жесткая опека сходов граждан со стороны органов исполнительной власти. Не серьезно было бы говорить и о том, что органы самоуправления могут выполнять какие-либо функции, тем более в плане цивилизованно-общинной генеративной, ибо в действительности все эти функции представляют не самодеятельность граждан, а выполнение ими спущенных сверху заданий. Не об ответственности граждан, не об осуществлении органами самоуправления множества функций управления и представительства может идти речь, если они принуждаются к выполнению тех или иных поручений, спускаемых со стороны местных хокимиятов, органов статистики, прокуратуры, Министерства внутренних дел, военных комендатур, налоговой инспекции, коммунальных предприятий. Наверное, в этом и заключается своеобразие узбекской модели децентрализации, где нет признаков, что она (децентрализация) проходит в соответствии с принципом субсидиарности и принципом местного самоуправления. Известно, первый принцип предполагает передачу полномочий на самый нижний уровень и делегирование ответственности за предоставление государственных услуг на органы, наиболее тесно работающие с гражданами. Напомню: следование этому принципу означало бы, что органы самоуправления несут ответственность за переданные ему от вышестоящего органа функции, что по логике процесса орган самоуправления должен обладать правом самостоятельного принятия решений и ведения деятельности в конкретных сферах жизни, предусмотренных законодательством. Понятно, что это немыслимо даже представить, хотя бы потому, что, во-первых, органы самоуправления не получают от государства достаточных ресурсов для выполнения ими своих функций. Отсутствие финансовых средств у органов самоуправления не позволяет им надеяться иметь и в перспективе какое-либо серьезное место и роль в жизни населения. Во-вторых, власть сознательно лишает возможность становления органов самоуправления как представительной власти сообщества граждан и не предусматривает законное право создавать ассоциации, которые бы имели легитимный выход на высший орган представительного органа страны.

Предложенный в Узбекистане принцип местного самоуправления не предполагает демократически избранного и самостоятельного органа местной власти, обладающего правом заниматься значительной долей государственных дел в интересах населения. Вместо создания объективных условий для осуществления органами самоуправления таковых прав, на наш взгляд, власть использует их главным образом в качестве передаточного, распределительного звена в механизме государственной социальной поддержки, проявляемой в выдаче пособий для детей до 2-х лет, пособий для несовершеннолетних детей, пособий малообеспеченным семьям, обеспечении основными продуктами питания одиноких пенсионеров, нуждающихся в постороннем уходе. При этом, названная организация по осуществлению системы социальных подачек населению, сопровождается пропагандой, что это будто бы является подтверждением, проводимой социальной политики государства с позиций социальной справедливости (прим.: 20% семей или 23% населения Узбекистана получают пособия через махаллинские комитеты).

Естественно, что подобный статус органов самоуправления - придатков исполнительной власти, а конкретно, винтиков в шестерне авторитарной вертикали власти, исключает вероятность того, чтобы они стали "школой демократии" или лучше сказать формой гражданского участия в делах общества (общины-махалли), государства.

За 16 лет создались условия, когда в обществе доминирует однородная, не примыкающая ни к одному социальному слою масса индивидов, не способных четко артикулировать свои интересы. Органы самоуправления эволюционировали вместе с обществом. И эта эволюция заключается в том, что в своем институциональном развитии они почти перестали выполнять функции традиционной соседской общины, превратившись в низовое административное звено хокимиятов. Власть принуждает, т.н. органы самоуправления, выполнять прежде ей не свойственные функции. Эти функции сопряжены с принятием "правил игры" власть имущих, которые отнюдь не адекватны принципам саморегулирования жизни и сводят на нет независимость общины, остатки общинного духа населения. Махалля и ее комитеты вынуждены не в силу своей природы, а по причине давления на них соответствующих структур власти проводить в жизнь принципы коллективизма большевисткого образца, агрессивно подавляющими индивида.

Ситуация, связанная с определением действительного места махаллинских комитетов в жизни узбекистанцев на протяжении времени Советов и нынешнего политического режима показывает, что махалля (община) в условиях антидемократического строя жизни не может выступать первичной формой организации власти и самоуправления, как, например, в США. И здесь к месту процитировать хрестоматийные строки Алексиса де Токвиля: "Община Новой Англии устроена таким образом, что, вызывая в сердцах людей горячую к себе привязанность, она отнюдь не разжигает честолюбивых помыслов граждан... В американской общине все заботятся о рассредоточении, если так можно выразиться, власти для того, чтобы заинтересовать как можно больше людей в делах общества..."24.

И еще. "Независимость общины в Соединенных Штатах вытекает из самого принципа народовластия...", который состоит из двух не подвергающихся сомнению постулатов. Первый постулат: "Каждый человек есть лучший и единственный судья в том, что касается его собственных интересов, и общество только тогда имеет право направлять его действия, когда он может нанести ущерб, или же в том случае, когда общество вынуждено прибегнуть к помощи этого человека". Второй постулат: человек "повинуется обществу потому, что признает для себя полезным союз с себе подобными и понимает, что данный союз не может существовать без власти, поддерживающей порядок"25.

Приведенные высказывания знаменитого французского журналиста и политического деятеля, согласитесь, весьма злободневны и по сей день. В частности, заметим: рассматривая даже не вооруженным глазом положение махалли, мы видим, что его комитеты однозначно стали низовым административным звеном органов исполнительной власти. И, говоря о произошедшем, надо обращать внимание не столько на вопрос о потере махаллей своей функции, как традиционной соседской общины в результате естественно-исторического распада традиционной общины, сколько на то, что происходит это на фоне отнюдь не рассредоточения власти - рассеяния власти по вертикали и горизонтали, а наблюдаемого обратного процесса утверждения единовластия. Если согласиться с логикой вышеизложенных рассуждений, то понятно, что с утверждением нынешнего режима власти, персонифицированного в лице одного, практически полностью определяющего и общественную и личную жизнь каждого узбекистанца, состоялось их "бегство от свободы" (Фромм Э.). Бегство это состоялось не без помощи махалли, то есть, собственно, органов самоуправления. Ясно, что носители власти - представители вчерашней партийной номенклатуры четко уяснили себе, что махалля является моделью, воссоздающей реальную ситуацию в обществе, так как она - махалля - использует групповые нормы в качестве внутренних регуляторов поведения человека. Можно констатировать, что власть превратила махаллю в средство надзора, навязав органам самоуправления функции слежения за личной жизнью своих сограждан. В данной связи, следует акцентировать внимание на следующем обстоятельстве. Пика своей "зрелости" местное самоуправление достигло, когда постановлением Кабинета Министров Узбекистана №180 от 19.04.1999 года была введена штатная должность "посбонов" - стражей махалли, которые должны были вести надзор за соблюдением якобы общественного порядка и морали. Говоря другими словами: с созданием формирования "Махалла посбони" в стране родился институт соглядатаев, который, скажем так, является результатом своеобразной инновационной деятельности носителей власти на стезе демократизации и либерализации. Впрочем, на данный предмет мы бы рекомендовали заинтересованных в более подробном ознакомлении с теневой стороной деятельности махаллинских комитетов ознакомиться с аналитическими докладами "Узбекистан. От Дома к Дому: Произвол махаллинских комитетов", "Создавая образ врага. Религиозные преследования в Узбекистане". Авторами названных работ являются сотрудники Хьюман Райтс Вотч в Ташкенте, которые в течение нескольких лет проводили социальные исследования, собрав огромный социологически надежный массив информации и документов. В одной из названных работ, созданной на базе 200 углубленных интервью у независимых мусульман, правозащитников, адвокатов и официальных лиц, исследований проведенных в 11 районах г. Ташкента и Ташкентской области, в 7 областях страны и Каракалпакстана есть слова: "На местах махаллинские комитеты служили инструментом тотальной слежки и общественного давления....Отголоском сталинской эпохи стали "митинги ненависти, которые организуются махаллинскими комитетами вместе с милицией и местной администрацией для публичного унижения и осуждения независимых мусульман и их родственников"26. Лучше не сказать, памятуя, что с 28 декабря 2005 года в Узбекистане ужесточены наказания Уголовного Кодекса по ряду статей. По наблюдаемой волне репрессий, политический режим возрождает традиции прежнего тоталитарного строя 30-х годов минувшего столетия, особенно по части "плановой охоты на ведьм". А какова же реакция общества? Перефразируя туркестанского мыслителя и просветителя, джадида Абдурауфа Фитрата (репрессирован в 1937 году), надо признать горькую правду: узбекский народ, у которого отняли все права, проявляет, как и иные среднеазиатские народы, инфантильно-рабскую, а равно приспособленческую психологию, почитая за достоинство быть терпеливым и класть голову под ноги палачей и расхитителей.

Изложенное о состоянии органов самоуправления Узбекистана дает основание резюмировать: в стране наблюдается становление, развитие и укрепление фиктивных органов местного самоуправления граждан, служащих парадной витриной, за которой властвующая политическая элита безуспешно пытается скрыть глубоко антидемократическую сущность установленного политического режима; под прикрытием псевдодемократических форм политической системы, состоялась реставрация авторитаризма наихудшего образца. Безусловно, мы имеем такую форму политической системы, где извращена идея единой и неделимой верховной власти в своих главных проявлениях. Относительно выражения верховной власти в Узбекистане есть основание однозначно утверждать: президент И. Каримов не стремился к ее нормальным общепринятым трояким проявлениям (законодательное, исполнительное, судебное). Он не имел также желания и объединить их, ибо им двигала иная цель - единоличное узурпирование верховной государственной власти. В действительности, фактически все уровни государственной власти страны включены в систему исполнительной власти президентской вертикали: президент назначает и освобождает хокимов областей, хокимы областей назначают и освобождают хокимов городов и районов; хокимы городов и районов оказывают прямое влияние на формирование органов местного самоуправления. По существу в реальной жизни основные ресурсы власти сосредоточены в руках хокимов. Именно они, хокимы, а не законы определяют характер общественных отношений на каждой конкретной территории. Правомерно отметить, что институт наместников президента (хокимы) в областях, районах и городах является конкретным выражением (проявлением) концентрации исполнительной власти в руках президента. Согласно концепции документа "О статусе и органах власти и управления г. Ташкента - столицы республики Узбекистан" и законов "О реорганизации местных органов власти Республики Узбекистан", "О государственной власти на местах" и соответственно главы Конституции касательно основ государственной власти на местах (статьи 99-105) хоким выступает продолжением президентской вертикали власти, сочетая в себе ее политические качества и исполнительный характер полномочий. Хоким области, района, города, являясь высшим должностным лицом области, района, города и одновременно возглавляя представительную и исполнительную власть на соответствующей территории, в частности, организует исполнение законов, иных актов Олий Мажлиса, актов главы государства, Кабинета Министров, решений вышестоящих органов и соответствующего Совета народных депутатов.* В конечном же счете пытается контролировать и направлять жизнь на местах президент. Он обладает широчайшими полномочиями, являясь главой государства и исполнительной власти. Его акты имеют большую юридическую силу, иногда даже в нарушение конституции. Указы президента вносят изменения в нормы законы, отменяют отдельные нормы закона. Президент Узбекистана практически решает все кадровые вопросы. Так, статья 93 Конституции Узбекистана свидетельствует, что без ведома президента не решается ни один вопрос, связанный с назначением на высокие должности не только в исполнительской сфере, а и в представительной, судебной ветвях власти.** Примечательно, что все кандидаты на должность всех ветвей власти, кандидаты в депутаты и т. п. предварительно согласуются в аппарате президента. Все это, очевидно, не соответствует принципам демократии. Показательно, что в данном отношении существенно сократилась зависимость правительства от законодательной ветви власти, но зато возросла зависимость от президента. Следует отметить: режиму власти присуще исполнительское творчество. Иначе говоря, госслужащие, силовики (госбюрократия) делают только то, что им определено сверху или предписано президентским аппаратом и лично президентом. Что же касается пресловутого курса на либерализацию, то реальная политическая практика показывает: либерализация лишь провозглашается в пропагандистских целях, но не для достижения положительных результатов. Никто в действительности не собирается осуществлять названный курс. В настоящий период времени политический истеблишмент Узбекистана делает вид, что претворяет в жизнь программу либерализации всех сфер жизни общества. Между тем, руководство страны, в том числе президент И. Каримов хорошо сознают, что по своей сути ветви власти разделены лишь формально, поскольку распорядительная и исполнительная власти целиком и полностью принадлежит президенту.

На момент написания работы в Узбекистане шла подготовка к референдуму, посвященному усилению роли политических партий. Ясно, что этот процесс преподносится государственными СМИ как очередное "инициирование президентом Каримовым развитие политических процессов", неустанной его заботы о "дальнейшей демократизации" и, соответственно, проявление креативности. В действительности же, надо предполагать, несмотря на вносимые поправки в конституционные законы, связанные с вопросом о роли партий, усиления их роли и т.п., есть основание считать: власть И. Каримова никем и ничем не будет ограничена. Все же, если и обозначаются в политической сфере жизни Узбекистана какие-либо признаки приближения к соблюдению принципа разделения ветвей власти, то они найдут реальное воплощение лишь при условии смены персоналий власти. Быть может наше утверждение на первый взгляд безапелляционно и бездоказательно. Однако установленный И. Каримовым политический режим представляет авторитарно-деспотическую власть с присущей ей узбекской спецификой абсолютизма, где главенствует президент, члены семьи и ее приближенные. Поэтому формально-юридически после референдума в Узбекистане допустимы подвижки в части государственного управления, а фактически по определению сущность политического режима не изменится, так как, предвидимое избрание И. Каримова на третий срок президентства не оставляет надежд на демократические изменения в Узбекистане. Думается, проводимые время от времени референдумы, являются для власти демонстрированием якобы своей приверженности демократии. На деле, власть использует время подготовки к референдуму и его проведение для демократической риторики, за которой в реальной жизни отслеживается лишь ложь, имитация реформ и политика двойных стандартов. Между прочим, касаясь вопроса о демократической риторике, представляющей, на наш взгляд, основной признак формальной демократии, хотелось бы привести одно суждение ташкентского журналиста Сергея Ежкова. Выступая в свое время на семинаре, организованном Институтом "Открытое общество" в Ташкенте 5 мая 2003 г., он сказал: "не надо верить риторике главы государства и нижестоящих чиновников. Риторика эта, как минимум обманчива, как максимум, граничит с плохо скрываемым презрением к собственному народу, а в конечном счете, с откровенной подлостью по отношению к нему".

К сожалению, трудно представить иную версию или сценарий развития, где бы имело место начало структурирования политического пространства. Этого не приходится ожидать, памятуя, что оппозиция слаба и главные ее силы находятся за пределами страны, а абсолютное же большинство населения социально озабочено стремлением элементарного физического выживания. Естественно, оно в политическом отношении инертно. Народу безразлично кто избирается в парламент, какие реформы осуществляются в политической сфере. Все это вообще не интересует народ. Тем более, что с его стороны нет контроля за деятельностью депутатов... Между прочим, стоит напомнить, что в Узбекистане осуществлен переход на двухпалатный парламент, который был объявлен самой властью как результат последовательного осуществления, якобы, ею курса либерализации. На самом же деле, парламентская реформа проведена в том виде (по сути, и форме), которая по определению не допускает возможности его фактического реформирования. Чтобы убедиться в этом, достаточно только взглянуть на статью 80 Основного Закона. Все 14 пунктов, фиксирующих исключительные полномочия Сената (парламента) "узаконивают" такую его "реформу", которая не оставляют сомнений: политические полномочия Сената укрепляют в действительности властные полномочия президента. Примечательно также, что, если во всем мире реформирование парламента, как правило, начинается с укрепления нижней палаты, то в Узбекистане начали с верхней.

Таким образом, говоря о природе этой власти, следует отметить: в Узбекистане произошло и происходит то, что и должно происходить (быть). Наше понимание и объяснение тому сводится к следующим моментам.

Во-первых, общество представляет собой аморфную социальную структуру, к которой неприменима ее оценка по классовым или стратификационным основаниям. Это бюджетники, частники, социальная группа, находящаяся между массами маргиналов и люмпенизирующимися людьми. Подобная примитивная структура общества отражает собственно и факт доминирования в населении психологии псевдоколлективизма и пассивности перед лицом авторитарного режима власти. Данное обстоятельство также объясняет практическое отсутствие в стране развитых элементов гражданского общества и, соответственно, - объективных условий и предпосылок, которые бы позволяли людям отстаивать свои интересы.

Во-вторых, в чертах ментальной физиономии общества, помимо дефицита гражданственности, наблюдается подверженность следования сознания нашего человека принципам редукционизма (упрощать и бездумно принимать за истину все то, что говорится и спускается "сверху") и духу репрессивного мышления, инфантильно-рабская готовность претерпевать насилие.

В-третьих, можно также констатировать следующее: для значительной части населения присуще соблюдение исламских норм. Иными словами, эти люди находятся в состоянии готовности, либо предрасположенности к устройству жизни по правилам и законам традиционного общества. Свидетельством тому служит воспроизведение и укрепление в общественно-политической системе, угнетающей личность и человеческое достоинство авторитарной власти, персонифицированной в лице одного. Воочию, это видно и в семье и в сообществе людей махалли и на уровне всего общества. В действительности, если в семье верховодит отец или старший сын, в соседской форме организации общественной жизни - аксакал, то в целом по стране царит единовластие президента И. Каримова. Кстати, он провозглашен и в качестве "юртбоши", что переводится с узбекского языка как "лидер" или "отец народа".

В-четвертых, узбекистанское общество, со свойственной ему аморфностью социальной структуры, будучи безгражданским и с упомянутыми ментальными характеристиками, изначально пригодно для авторитаризма. Разумеется, мы ни в коей мере не призываем к авторитаризму. Наоборот, на наш взгляд, за демократию надо бороться. Ничто не возникает из ничего. Нельзя авторитарно построить демократию. Недопустимо соглашаться с призывами к авторитаризму как инструменту перехода к демократии через авторитаризм.

В-пятых, авторитарный режим проецирует свою сущность на органы самоуправления, т.е. махаллинские комитеты, которые, безусловно, воспроизводят и поддерживают эту авторитарную модель властвования, напоминающую правление ельцинского режима. Вместе с тем, названную модель от прежнего российского режима отличает заметный феодальный оттенок, который проявляется через: а) безусловный диктат исполнительной власти, персонифицированной в лице одного; б) полное отсутствие свободы слова и оппозиции; в) корпоративная коррупция и взяточничество; г) ключевая роль семейного клана и их приближенных в принятии важнейших политических и иных решений, обеспечивающих им бесконтрольный доступ к национальным ресурсам, включая государственные резервы и т.д.

И опережая ход изложения, заметим: Узбекистан, это страна, где поистине закон становится орудием политики, а право теряет свою нравственную основу. Спустя 16 лет после провозглашения независимости, страна очутилась позади своего исходного пункта - в тупике, если не сказать, что ее постигла социальная катастрофа. Политический режим И. Каримова под разговоры политологов о "просвещенном авторитаризме", который будто дает простор для становления демократии и проявляет себя в качестве переходного этапа от тоталитаризма к правовому государству, шел по пути к убийству - Андижану-2005.

Каким образом набирала обороты система централизованного произвола и беззакония на фоне словоблудия о демократии, демократизации и разглагольствований о либерализации, модернизации? Об этом будет разговор в последующих разделах книги.