Европейцы с их страхом перед государственными фондами должны вспомнить о колониальной истории

Как 300 лет назад народы Азии и Америки относились к "чужим" институтам, таким как, к примеру, Восточно-Индийская компания? Она просуществовала 274 года, могла вести войны и заключать мир, располагалась в самом сердце Британской империи и создала монополию на важнейшие природные ресурсы и торговые пути.

К ее наследию относится и движение "Бостонское чаепитие" (Boston Tea Party), развязавшее войну за независимость, закончившуюся основанием США, а также вражда и сопротивление в Индии.

Оглянемся еще дальше назад, в XIV век, – и мы попадем в мир, который по большому счету был ориентирован на Китай, в центре его стояла не Европа, как нас нередко уверяют. Христофор Колумб поднял паруса, чтобы найти рынки и золото в Восточной Азии. Васко да Гама хотел попасть в Индию, а Магеллан искал западный маршрут к острову пряностей Индонезии. Богатства Азии и ее развитие, если верить историкам, составляли основу роста и торговли в Европе, прежде всего в Генуе и Венеции. До сегодняшнего дня в этих городах очевидны связи с Азией и Средним Востоком.

Юго-Восточная Азия еще задолго до рождества Христова была важнейшим, богатейшим и старейшим из цивилизованных регионов. Она объединяла Китай, Японию и острова Тихого океана и была воротами, через которые проникало культурное и коммерческое влияние Китая. Стамбул как центр Османской империи жил за счет торговли между Индией, Африкой и Центральной Азией. Эти регионы доминировали в мировой экономике в период с 1400 по 1800 годы.

>Европа, а позднее и США, были в то время странами третьего мира. Они получали прибыль за счет запасов благородных металлов и золота из Америки, благодаря своим первооткрывателям и знаниям, и не были способны бросить вызов устоявшемуся азиатскому и центрально-восточному экономическому порядку.

Теперь вернемся в 2007 год. Мы видим, что ситуация в корне изменилась. На Западе растет волна опасений в связи с деятельностью государственных инвестиционных корпораций (SWF), которые подкармливают власть деньгами. Много шуму наделало заявление китайских властей о том, что в Китае будет создан подобный фонд и в американскую инвестиционную корпорацию Blackstone будет инвестировано 3 млрд долларов. В середине июля канцлер Ангела Меркель выразила обеспокоенность относительно подконтрольных государству иностранных инвесторов, а федеральное правительство заговорило о возможных шагах, направленных против них.

Через неделю Еврокомиссии начала расследование, призванное установить, угрожают ли SWF внутреннему рынку. Высокопоставленный чиновник министерства финансов США в своем выступлении предостерег от подобных фондов. И администрация Буша обратилась с просьбой к МВФ держать их в поле своего зрения.

Странная реакция. В конце концов, все эти страны на протяжении не одного столетия делали инвестиции в ключевые сферы тех стран, которые сегодня хотят вернуть себе право делать то же самое. Чувствует ли Запад себя уязвленным, или все сводится к протекционистским действиям, которые не имеют никакого смысла? Государственные инвестиционные корпорации – это не центральные банки, это фонды, которые создаются для стабилизации или ради будущих поколений.

Стабфонды, в таком виде, в котором они существуют во многих экспортирующих нефть странах, накапливают средства, чтобы сгладить сокращения экспорта сырья. В общем и целом подобные фонды управляют 2,5 триллионами долларов, и эта сумма увеличивается ежегодно на 15-18%. Около половины из 30 существующих корпораций находится в Азии и на Среднем Востоке, включая Россию, и они контролируют около 80% капитала.

Большинство этих фондов не сообщает о своей деятельности, исключение составляет Норвегия. Опыт свидетельствует, что они инвестируют осторожно и на долгосрочную перспективу. Они предпочитают инвестиции в форме акций или чего-то подобного, а также непосредственное участие в компаниях, инфраструктуре, хеджевых фондах. Они способствуют созданию капитала в странах, которые нуждаются в нем для балансировки платежного баланса (пример США) или иных целей.

Откуда же тогда столько шума? Речь, прежде всего, идет об отсутствии прозрачности – в том виде, как это представляет себе Запад. Если мы не знаем, что они делают, то можем столкнуться с неподконтрольным риском. Но это нам, европейцам, не помешало отменить регулирование рынка и создать именно эти риски на мировых кредитных рынках, которые стали очевидны только благодаря кризису ипотеки Subprime.

Не помешают ли фонды свободному обороту товаров и услуг в экономиках наших стран? И как мы узнаем о том, что они не будут инвестировать в стратегические отрасли: банки, авиацию, оборону, в сферу ядерных технологий и аналогичные? Мы можем бесконечно долго дискутировать на эту тему – существует множество причин для того, чтобы рынки капитала, особенно выходящие за границы транзакции, в глобализованном мире были открытыми и прозрачными. По крайней мере, ограничения должны быть транспарентными и одобренными международным сообществом.

Но не идет ли речь под прикрытием этой шумихи о протекционизме в другом обличье? Здесь выражается подсознательное опасение того, что Запад может лишиться своей экономической и финансовой мощи. Конечно, это касается и наших отношений с Азией, Россией и Средним Востоком. Мы живем в мире, который характеризует смещение власти в сторону Востока, а также дефицит энергии.

Поскольку мы никак не можем изменить этих реалий, а массовые протесты, которые устраивали в свое время американцы и индусы против Восточно-Индийской компании, – дело невозможное, гораздо лучше будет заняться чем-то более конструктивным. SWF, может быть, и не хотят действовать прозрачно – но это не должно быть основанием, чтобы игнорировать их или классифицировать как угрозу. Поскольку протекционизм в конце концов приводит к потерям.

Штефан Рихтер
Handelsblatt
10 сентября 2007