Местные жители цинично зовут его "папа" или восхваляют как своего "царя". А некоторые эмигранты называют его "большеголовым". Но как его ни называй, президент Таджикистана Эмомали Рахмон доказывает, что он человек, полный сюрпризов.

Этой весной президент внезапно приступил к осуществлению реформы, призванной коренным образом изменить таджикское общество и внедрить новые правила, способные перевернуть частную жизнь жителей Таджикистана. Указы потребовали от таджиков возлюбить аскетизм. Кроме того, в их задачу входило серьезное укрепление таджикского национального самосознания. Так, например, указы обязали таджиков нарекать новорожденных младенцев, не добавляя к их именам русские окончания "ов" и "ова". Рахмон показал всем пример, отбросив окончание "ов" у собственной фамилии.

Самый последний из своих сюрпризов Рахмон преподнес 11 сентября, когда предпринял дипломатический разворот на 180 градусов и протянул оливковую ветвь ближайшему соседу и давнему противнику Таджикистана – Узбекистану. На церемонии в честь открытия школы с преподаванием предметов на узбекском языке в городе Турсунзаде на западе страны Рахмон обрушился с критикой в адрес неких материалов в сети Интернет, возложив на них вину за разжигание вражды между Таджикистаном и Узбекистаном.

"Каждый раз их злобные выпады давали осечку, – отметил Рахмон в выступлении, транслировавшемся по государственному телевидению. – Дружба между таджиками и узбеками прошла испытание веками. Более того, наша дружба, добрососедство и родство – это воля Всевышнего".

Возможно, неслучайно, что выступление Рахмона имело место именно в городе Турсунзаде, где по чистой случайности распложен Таджикский алюминиевый завод. Данное предприятие стало яблоком раздора между двумя странами. Слова Рахмона, возможно, должны были послужить сигналом для администрации президента Узбекистана Ислама Каримова, свидетельствующим о его готовности отбросить прежние разногласия и заключить соглашение, которое бы позволило Таджикистану осуществить свой амбициозный экономический план.

Учитывая внимание, придаваемое изменению фамилий и социальным преобразованиям, многие сторонние наблюдатели с озабоченностью говорят, что Рахмон ведет Таджикистан курсом, который в свое время прошел Туркменистан, где бывший диктатор Сапармурат Ниязов создал настоящий культ личности. [Для получения дополнительной информации см. архив рубрики "Взгляд на Евразию".] Подкрепляет эти опасения и тот факт, что несмотря на настойчивое стремление заставить других отказаться от пышности в частной жизни, для самого себя Рахмон возводит грандиозную официальную резиденцию.

Некоторые таджики также выражают сомнение по поводу последних шагов президента, но делают это анонимно из страха перед репрессиями со стороны властей. Один житель Душанбе высказал предположение, что Рахмон "начал терять чувство реальности". Этот житель также говорит, что после более десяти лет ожесточенного внутриполитического противостояния, в ходе которого Рахмон сумел обойти своих конкурентов в борьбе за власть, президент попался в распространенную политическую ловушку – изоляцию. "Он [Рахмон] слишком далек от рядовых граждан и становится слеп. После своего прошлогоднего переизбрания он стал еще более нетерпим к любому проявлению несогласия", – подчеркивает этот житель.

Многие таджики все же поддерживают президента, отдавая ему должное за то, что он возродил ощущение стабильности в стране после гражданской войны 1992–1997 годов. Одного этого для многих жителей Душанбе уже достаточно, чтобы простить рахмоновской администрации некоторые недостатки, в частности, безудержную коррупцию среди должностных лиц. Что же до социальных реформ Рахмона, его инициативы в целом находят понимание у большого количества граждан.

Западный антрополог, работающая в горах Памира, отмечает: многие ее таджикские знакомые полагают, что социальные инициативы Рахмона являются благом для Таджикистана. "Они считают, что Рахмон защищает их интересы, – говорит она. – Свадебные традиции стали огромным экономическим бременем для небогатых семей, которые уже отправили многих своих сыновей в Россию, чтобы свести концы с концами…Такие сельские жители с готовностью соглашаются, что эти деньги [которые тратятся на дорогостоящие свадебные ритуалы] можно было бы приберечь на другие нужды, например, на покупку машины или обучение детей в высшем учебном заведении. Они рады "оправданию", которое позволяет им не влезать в крупные долги, не теряя при этом лица".

Жители Таджикистана не склонны трактовать ограничения на проведение свадеб, а также другие меры по внедрению аскетизма как вмешательство властей в свою личную жизнь. "Они считают запрет "поддержкой" для семей, типа налоговой льготы", – говорит антрополог.

Один официант из Душанбе тоже одобряет ограничения, наложенные Рахмоном на пышные бракосочетания. "Ситуация здесь действительно тяжелая, трудно зарабатывать деньги, а цены постоянно растут, – говорит он. – Зачем устраивать торжество для людей, которых ты не видел годами?"

Для тех же немногих, кто может себе позволить пышное празднество, всегда есть способ обойти правила, добавляет официант. "Если кто-то хочет закатить действительно большой прием, все, что им нужно, это откупиться от полиции, отвечающей" за соблюдение ограничений на проведение свадебных мероприятий.

Сторонники президента склонны приписывать ошибки правительства некомпетентности или злому умыслу помощников. "Он произвел действительно большие и хорошие изменения, – отмечает официант. – Никто больше не хотел заключить здесь мир. Может быть, он мог бы сделать и больше, но, возможно, ему мешают другие люди, обладающие властью".

Последствия отказа от русских окончаний в таджикских именах еще предстоит узнать. На вопрос, будет ли Рахмон настаивать на отказе всех будущих таджиков от этих окончаний или переводить письменность с кириллицы на латиницу (как это сделали в соседнем Узбекистане) или арабскую графику, антрополог ответила уклончиво.

"Ему нужна Россия, – отметила она. – В России работает свыше миллиона рабочих-мигрантов, и ВВП Таджикистана во многом зависит от этой страны. Он не может позволить себе слишком сильно оттолкнуть Россию".

Клайв Найджел
псевдоним журналиста, проживающего в Таджикистане