Мамелюк Рустам
Верный слуга и телохранитель Наполеона был этническим азербайджанцем

Историю нам пишут времена, А переписывают все ж земные люди...

О мамелюке Рустаме - верном слуге и оруженосце Наполеона упоминается во многих источниках и произведениях авторов, пишущих о Бонапарте. О нем в свое время упоминал В.Верещагин в "Египетском походе Бонапарта", Гораций Верне в "Истории Наполеона", Стендаль "Жизнь Наполеона", Вальтер Скотт и еще не менее сотни других авторов.

По мнению многих авторов, Наполеон был неординарной, довольно эксцентричной фигурой. Известно его стремление к роскоши и всему оригинальному. И мамелюки также для него представлялись чем-то оригинальным и экзотичным. "Мамелюк", как указано в толковом словаре, - беглый наемник правителей Египта; от арабского - "мамлук", т. е. невольник, раб. Из своего Египетского, пускай и не очень удачного похода, молодому императору удалось вывезти большое количество восточных "штучек" - драгоценные украшения (в том числе легендарная камея императора Августа, подаренная Жозефине), сокровища, принадлежащие египетским царям, мумии, предметы древнего искусства. Часть из них в настоящее время хранится в музеях Франции. Наполеон Бонапарт вывел из Египта и экзотический "конно-гвардейский эскадрон" для своей личной охраны. Это и были мамелюки. Присягнув на верность новому господину, с той минуты они превратились в его самых преданных верноподанных и сопровождали императора во всех его походах вплоть до Москвы.

Особенно приглянулся императору мамелюк Яхья, учтивый, немногословный и грозный на вид, переименованный по желанию хозяина в Рустама, так как "Яхья" во французском произношении было не столь удобоваримо. Наполеон не стал нарекать его французским именем, дабы сохранить экзотическую целостность образа "беспощадного азиата", одно только непривычное имя которого резало слух изнеженным аристократам.

В 2001 году в Рукописный фонд имени Физули АН Азербайджана в дар от правительства Турции поступила книга турецкого ученого Алтана Араслы "Тюркские следы в Европе" ("Авропада тюрк изляри"), в которой есть сведения о мамелюке Рустаме, которого изначально звали Яхья. По мнению турецкого ученого, который ссылается на исторические факты, Яхья родом из Дагестана, он - дагестанский тюрок, иными словами - азербайджанец. Шесть лет спустя, в 2007 году в Москве вышла книга армянского автора А.Амирханяна "Наполеон, каким его знал оруженосец и телохранитель Рустам". У Амирханяна читатель может познакомиться с еще одной версией происхождения верного слуги Наполеона. По словам автора, мамелюк Рустам на самом деле не кто иной, как... Рустам Унанян. Вероятно, сия интерпретация рассчитана исключительно на западного читателя, а еще точнее - на российского, для которого такие "неточности" (азербайджанец или армянин) не имеют принципиального значения. Одним словом, кавказцы, кто их там разберет, - как прибалтов или среднеазиатов. Однако люди, мало-мальски знакомые с Востоком, сразу бы обратили внимание на странное для армянина тюркское имя - Рустам. Тем более, Яхья, если версия турецкого ученого верна. Исторические факты о мамелюках, имеющиеся в казахских источниках, все же наводят на мысль о тюркском происхождении мамелюка Рустама.

"Кыпчаки прошли мир от Арала до Черного моря и венгерских степей, - отмечается в казахских источниках. - Они были наиболее древним казахским родом. Может быть, они возводили город Азак на побережье Азовского моря. Они валялись в каменной пыли Южного полуострова у подножья Генуэзских башен, и защитники разбойничьих твердынь сбрасывали на головы азиатов гранитные глыбы.

Раненых и пленных кыпчаков генуэзцы сковывали попарно цепями, бросали в трюмы кораблей и везли в Африку на невольничий рынок.

Азиатские невольники, главным образом, кыпчаки и черкесские рабы, были названы в Стране пирамид именем мамелюков. Они составили касту рабов и в последствии - воинов. Один из египетских султанов в полдень тринадцатого века составил из мамелюков свою личную гвардию. Раскосые гвардейцы, получив в руки оружие, решили уничтожить навеки следы рабских плетей. Они дождались знаменательного 1250 года, когда по свидетельству истории, мамелюки свергли тех, кому они служили, и посадили на султанский трон потомка рабов, кыпчака Убака. Во время царствования мамелюкских султанов сумрачные дворцы все время озарялись заговорами, дворцовыми переворотами и убийствами.

В 1381 году, через год после того, как русский князь Дмитрий Иванович, известный под именем Донской, покрыл берега Дона у Куликова поля трупами татар, мамелюки сменили первую и возвели на трон вторую династию.

Мамелюки постепенно получали в свои руки оружие, власть и, наконец, земли. Наделенные тучной нильской землей, бывшие рабы превратились в феодалов. Им принадлежали рисовые поля и длинная египетская пшеница. Они командовали войсками и сумели удержаться даже после завоевания Египта турками. Турецкий престол окружала местная знать, представленная теми же бывшими невольниками - мамелюками.

Первым, кто подорвал господство мамелюков, был молодой, длинноволосый французский полководец Наполеон. Он сумел натравить на мамелюков безземельных феллахов, внушив им страшную ненависть голодных. Мамелюки сначала не простили Бонапарту этого поступка.

"Маленький капрал" вернулся во Францию, оставив в Египте своего наместника генерала Клебера. Этот генерал торжественно признал мамелюка Мурад-бея всеегипетским султаном и вассалом Франции. Но Мурад-бей решил своеобразно отблагодарить французского генерала и, не откладывая в долгий ящик своего намерения, убил Клебера.

В 1811 году некий Махмед-Али, наместник Турции, круто расправился с мамелюками. Они были слишком беспокойными людьми и, конечно, мешали каждому свежему завоевателю. И поколение рабов было истреблено солдатами Махмед-Али".

Появление мамелюка Рустама связано с военным походом Бонапарта в Египет. Оккупировав часть Египта, Наполеон первое время пользовался доверием у мусульман, благодаря чему начало египетской военной кампании для Франции оказалось удачным. В знак уважения мусульмане приглашали Наполеона на все свои празднества. Он присутствовал на празднике в честь разлития Нила и рождения Пророка. Уважение, оказываемое им при всяком случае к религии египтян, немало содействовало приобретению большого влияния над египтянами. "В подобном образе поведения иные видели симпатию к исламизму, - писал Гораций Верне, - но, скорее всего, в нем скрывалась одна только политическая хитрость". Она дала свои плоды много позже, когда была разнесена мечеть в Каире со спрятавшимися в ней непокорными восставшими, и позже в Яффе - при зверском истреблении 40 тысяч военнопленных египтян ("зачем они нам нужны, чем их кормить?").

Генерал Бурриенн, как очевидец, опровергает показания Вальтер Скотта и некоторых других писателей, которые говорили, что Бонапарт принимал деятельное участие в торжественных обрядах мусульманского вероисповедания. Он свидетельствует о том, что Бонапарт редко присутствовал при этих обрядах, да и то, как простой зритель и всегда в мундире. Стоит отметить, что революционный генерал, республиканец Наполеон не был ни христианином, ни мусульманином. Он был дитя своего времени. Как пишет Верне, "Наполеон и вся его армия были в Египте представителями французской философии, веротерпимого скептицизма и религиозного равнодушия восемнадцатого столетия. Только за неимением в голове положительной религии, Бонапарт питал в душе неопределенную религиозность. Но именно это и позволяло ему серьезно разговаривать с имамами и шейхами, как, бывало, разговаривал он с духовными лицами из христиан и евреев. Это расположение не склоняло его ни к Евангелию, ни к Корану".

Так как личность Рустама представляет интерес для истории, то не мешало бы прояснить ситуацию компетентным лицам. Для кого-то это принципиально, но для большинства - чисто спортивный интерес к установлению подлинности исторического факта. Признаюсь, лично у меня закралось некоторое сомнение по поводу фактов у А.Амирханяна по двум причинам. Меня смущает имя слуги тюркского происхождения, его азиатская внешность и утверждение автора, что он пользовался редкостными первоисточниками, любезно предоставленными ему крупнейшими библиотеками Запада. Но ведь известно, что европейцы очень ревностно относятся к своим реликвиям и, уж точно, - никогда не выдают их на руки малоизвестным лицам, а тем более, иностранцам, даже журналистам. Потому как раритетные документальные свидетельства хранятся не на общей полке в общественной библиотеке а в специальных хранилищах, где для них поддерживается специальный микроклимат и которые снабжены мощной системой охраны. Чтобы получить на руки документ, нужно быть не просто гражданином страны - обладательницы исторической ценности, но и иметь специальное разрешение от Академии наук и быть, по меньшей мере, профессором или действительным членом АН данной страны. Как известно, маленькая ложь рождает большое недоверие. Поэтому хотелось бы узнать мнение историков, знакомых с мельчайшими подробностями жизни Наполеона: существовали ли на самом деле дневники мамелюка Унаняна?

После того, как в английской энциклопедии с чьей-то подачи азербайджанец Кара Караев - всемирно известный композитор - был записан как "армянский композитор ХХ века", версия Амирханяна о Рустаме - мамелюке армянского происхождения, к тому же известной знатной фамилии, вызывает по меньшей мере, сомнение. Не спутал ли автор определения? В различных источниках встречаются упоминания об армянских карабахских меликах, но информацию об армянских мамелюках встречать пока не доводилось. Даже необъятный Интернет на этот запрос скромно промолчал.

К слову сказать, роман Амирханяна написан в обычном "армянском стиле", согласно которому сюжет, по традиции, завернулся не вокруг императора, а вокруг армянина Рустама, который, как того следовало ожидать, заправлял во дворце императора серьезными делами и был Бонапарту первым другом и советчиком. Чего стоят строки: "Наполеон, - говорится в романе, - пронес чувство доверия к телохранителю через 15 лет общения. В свою очередь, Рустам остался предан господину..." И это говорится о Наполеоне, никому не доверявшем, не знавшем пощады, ненавидевшем женщин и презиравшем все свое окружение?! Позволил бы он приблизиться слуге? Если бы это на самом деле соответствовало действительности и Рустам являлся бы не слугой-телохранителем и украшением гостинной, а был бы ему "друг, товарищ и брат", то об этом удивительном факте - свидетельстве торжества демократии и человеколюбия, было бы прописано во всех школьных учебниках мира.

Обладай Наполеон данными качествами, несомненно, он продержался бы у власти гораздо дольше. Скорее, более правдоподобно описываются их взаимоотношения у других авторов, например, у того же В. Верещагина в его "Египетском походе": "Каково было состояние духа Наполеона и чего стоило ему сознание тяжести своего положения, знали его служащие, неловко попадавшие под руку... Верный мамелюк Рустан, подавший раз левый сапог на правую ногу, ударом носка был отброшен навзничь".

Или у Стендаля в "Государственном совете": "Император, сидя за столиком, при сабле, подписывает декреты. Дама входит: он, не вставая, предлагает ей лечь в постель. Вскоре после этого он с подсвечником в руках провожает ее и снова садится читать, исправлять, подписывать декреты. На самое существенное из свиданий уходило не более трех минут. Зачастую его мамелюк находился тут же, за ширмой".

Подчиняясь прихоти императора, оруженосец и телохранитель Рустам должен был появляться в обществе своего господина исключительно в восточной одежде. Он был предан своему хозяину до крайности, о чем знали все при императорском дворе. По сравнению с низкорослым Наполеоном Рустам выглядел просто исполином. В совокупности с причудливой одеждой, кривыми кижалами, которые он искусно демонстировал в обществе по требовнию хозяина, и неизменной турецкой чалмой, фигура телохранителя производила неизгладимое впечатление на тщедушных придворных. Многие дамы при этом лишались прилюдно чувств. Все это вселяло уверенность в сердце его хозяина, больше всего боявшегося дворцовых заговоров. Именно по этой причине Наполеон не отпускал его от себя ни на шаг и, не церемонясь, устраивал свои мимолетные любовные свидания буквально на глазах у верного слуги.

Автор "Оруженосца" строит сюжет таким образом, чтобы у читателя не возникло сомнений в его христианском происхождении: Рустама, как оказалось, крестили в одном из московских храмов: "роман повествует не только о чужедальних странах и городах, но переносит нас в Москву середины ХVIII - начала ХIX столетия. Рассказывает об известнейшей московской семье Лазаревых, чей род был не менее известен среди армян, чем Унанянов. Их связывала большая дружба, а Рустама даже крестили в построенной Лазаревыми в Армянском переулке церкви Сурб Хач, что в переводе с армянского означает Святого Креста", - пишет в своей рецензии россиянка Н.Баталова. В данном случае, рассчет Амирханяна оказался точен - российский читатель, узнав об этой немаловажной подробности, не сможет не испытать симпатии к герою. И даже, благодаря смекалке автора, "убившего очередного зайца", сможет почувствовать себя в какой-то мере приобщенным к тайнам великого Наполеона Бонапарта. Даже не заглядывая в книгу, можно с уверенностью сказать, что главная линия романа, независимо от задумки и исторической значимости главного героя, будет клонирована - посвящена вечной теме "несчастной судьбы маленького, но гордого гонимого народа". Данное обстоятельство, по всему, растрогало товарища А.Амирханяна по перу - Нину Баталову до слез, дав ей повод написать теплую рецензию на произведение: "До сих пор для специалистов остается загадкой, что соединяло этих двух людей: императора и его телохранителя. А может быть, с самого начала Бонапарт проникся сочувствием к юноше, когда узнал, какой драматической стороной обернулась к нему жизнь. Вместо того, чтобы попасть в Москву, он оказался в плену, а затем на невольничьем рынке. Несколько лет переходил от перекупщика к перекупщику, пока невольничья судьба не привела его в Египет, в отряд воинов-мамелюков, лишив даже собственного имени" (так значит, все же Яхья?)

"Рустам Унанян, - пишет Баталова, - оставил мемуары. Они были опубликованы в 1888 году, когда ни Бонапарта, ни его верного слуги уже не было на свете. Рустам пережил своего господина, как он всегда обращался к Наполеону".

По имеющимся данным, Наполеон женил любимого слугу на французской аристократке. Многим это могло бы показаться проявлением особого расположения. Но, кто читал о Наполеоне, знает, что в данном случае им вряд ли руководили любовь или великодушие - чувства, практически незнакомые самовлюбленному гению. Скорее всего, - желание подвергнуть унизительному испытанию очередное семейство аристократов. Умер Рустам в 1845 году в возрасте 65 лет в небольшом французском городке Дурдэн, расположенном в 52 километрах от Парижа. Жена и дети похоронили его на местном католическом кладбище.

После того, как о мамелюке Рустаме вдруг заговорили наши современники, появилось несколько версий его национальной принадлежности. Так, к какому роду-племени на самом деле принадлежал мамелюк Рустам - телохранитель и оруженосец Наполеона? Кем он был: казахом, турком, азербайджанцем или армянином? Во всяком спучае, чаша явно перевешивает в сторону его тюркского происхождения. "Сухой песок чудесным образом сохранил тела; они были нетленны; в темных ртах мертвецов белели крепкие зубы, - пишет казахский автор, - Пятки гвардейцев были составлены вместе, носки раздвинуты, как у людей в строю, а шпоры согнуты, видимо, потому, что они мешали положить на тела гробовые крышки. В них, очевидно, упирались поднятые шпорами носки высоких ботфорт. Почерневшие лица хранили на себе спокойную широкую улыбку. Ее портили лишь вылезшие ресницы и брови. У мертвецов были раскосые глаза и широкие скулы. Это были, судя по форме, солдаты мамелюкского отряда. Он окружал Наполеона при его вступлении на Поклонную гору. Мамелюки завершили круг невероятной жизни своих поколений у подножья горы, за головой которой стоит Москва. И в час, когда теплый ветер играл клочьями ненадежных, как прошлогодняя листва, мундиров и веселые люди - землекопы, летчики и водители автомобилей проходя мимо гробов заглядывали в лица мумий, приехавший из города музейный человек обратил мое внимание на один из трупов, наиболее рослый и пышный по своей одежде.
>На согнутом черном пальце мертвеца голубел широкий перстень предков с изображением кыпчакской тамги. Может быть, его делали хмурые мастера на улицах древней кыпчакской столицы - Отрара, от которой остались только кирпичи и прекрасные песни. Сколько крепких желтых пальцев знало это кольцо бессмертного народа на своем пути от пустынь, венгерских степей, генуэзских твердынь к пирамидам Египта, влажным камням Венеции и, наконец, к черной земле Сетунского стана?"

Я.РУСТАМОВ
№ 180(1661) Сб, 29 Сентября 2007