КР и РК имеют схожие закономерности общественно-государственного развития, обусловленные, по мнению автора, быстрым переходом к оседлости и необходимостью развиваться по навязываемым требованиям
В соседнем Кыргызстане политическая осень, как и в прошлом году, обещает быть жаркой. Поводом для начала нового витка противостояния между правящей властью и оппозицией явилось вынесенное судом высшей в стране инстанции 14 сентября решение о признании недействительными двух редакций конституционных поправок, принятых в декабре 2006 года. О чем речь?

Дело в том, что тогда в ноябре под давлением проводившихся оппозицией уличных демонстраций президент Кыргызстана К.Бакиев согласился с сокращением своих полномочий. Но уже в декабре они частью были восстановлены в два приема решением законодательного органа. И вот сейчас обе эти редакции Конституции признаны соответствующим судом недействительными.

Кстати, оппозиция оспорила их еще раньше. После прошлогоднего противостояния осенью было еще одно такое же противостояние нынче весной. Исполнительной власти удалось, в конце концов, разогнать своих оппонентов, проводивших в очередной раз продолжительные уличные акции.

Но 14 сентября чаша весов как бы снова склонилась в пользу оппозиции. Следующим должен был стать шаг исполнительной власти. И он не заставил себя долго ждать.

После обнародования вышеупомянутого судебного решения президент К.Бакиев выступил с затеей новых конституционных реформ. Их проект выносится на референдум, назначенный на 21 октября. Предлагаемые нововведения представляются сплавом двух начал – подражания недавнему примеру соседнего Казахстана и стремлению усилить позиции испонительной власти.

Так, предлагаемые конституционные реформы, предполагают увеличение состава членов парламента с 75 до 90. Причем теперь все депутаты будут избираться на основе партийного представительства. Примерно такие же перемены были рассмотрены, приняты и применены впервые на практике прошлым летом в Казахстане. Правда, у нас референдума не было. Соответствующие поправки были решением парламентариев. Они же выступили с инициативой досрочного роспуска тогдашнего состава Мажилиса – нижней палаты парламента РК.

К.Бакиеву аналогичные нововведения выносит на референдум. Оно и понятно. В Кыргызстане ситуация совсем иная. Там исполнительная власть, которая сейчас правит, смогла подняться в результате "революции тюльпанов". И в среде оппозиции хватает сил, желающих повторить таким же образом ее успех.

К.Бакиев как бы идет им навстречу, предлагая предполагающие усиление роли парламента конституционные реформы. Но при этом в том же пакете предложений присутствует проект нововведения по укреплению полномочий самого президента.
Оппозиции ход президента не понравился. Она называет его "захватом власти".

Но референдум, скорее всего, состоится. Ибо оппозиция разобщена и не представляет сейчас реальной альтернативной силы. Однако именно такое обстоятельство представляет наибольшую угрозу для стабильности общественно-политической ситуации в Кыргызстане.

Правящий режим не настолько силен, чтобы не утруждать себя бесконечными политическими и законотворческими маневрами. А оппозиция не настолько сильна, чтобы, выступив единым фронтом, оказать реальное давление на власть. То есть настоящая сила, способная кардинальным образом изменить положение в стране, не за ними, а все так же за его величеством случаем.

В условиях стремительного удорожания товаров первой необходимости и усугубляющегося дефицита муки и хлеба на фоне приближающейся зимы ситуация может принять непредсказуемое развитие. Мог бы тут помочь Казахстан, но у нас положение с ценами тоже непростое.

И вот что в связи с такой картиной примечательно. Несмотря на то, что социально-экономическая ситуация в Кыргызстане и Казахстане вроде бы складывается по-разному, многое там и здесь представляется похожим. Наша страна, казалось бы, ушла далеко от этой соседней республики в своем развитии. Ан, нет. По-прежнему мы такие же, как они. А они – как мы. И разницы между нами будто бы как не было, так и нет теперь.

Кыргызстан – это как бы второе "я" Казахстана, от которого наша страна хотела бы уйти далеко вперед, но никак не может сделать этого. Потому что от себя уйти невозможно. Такова, так сказать, диалектика.

Поэтому все, что происходит или может произойти в Кыргызстане, должно быть небезынтересно в Казахстане. Ибо коренные народы или, как было принято выражаться в советское время, титульные нации этих республик имеют очень много общего. Но тут вопрос не о чувстве родства и вытекающих из этого фактора обязательствах, а об общих для них и для нас закономерностях общественно-государственного развития. От этого никуда не убежишь.

К примеру, все страны и нации англо-саксонского корня имеют примерно одинаковый ход и уровень социально-экономического развития. И это несмотря на то, что они находятся в самых разных частях света: Англия – на краю Европы, Канада – в Западном полушарии, Австралия и Новая Зеландия – в Южном полушарии. У этих стран куда больше общего между собой, чем с их соседями по регионам.

Примерно такое же родство объединяет казахов и кыргыз. К тому же они соседствуют. Другие государственные говорящие на тюркских языках нации региона – узбеки и туркмены – тоже им вроде как не чужие. Но разница между теми и этими все же очень большая.

>Царская Россия порой не делила казахов и кыргыз. Так, при первой общероссийской переписи населения, проводившейся в 1897 году, сочли, что они есть один народ. И посчитали их вместе. Из-за этого до сих имеется путаница в оценке того, сколько же казахов и сколько же кыргыз было зафиксировано при той переписи. Авторы, которые обращаются к этой теме, называют самые разные цифры. По одним данным, насчитали тогда, скажем, казахов 3 млн. 787 тыс. 222 человека (в том числе: мужчин – 2 млн. 019 тыс. 283 душ, женщин – 1 млн. 767 тыс. 939 душ), а по другим – 4 млн. 084 тыс. 139 человек (в том числе: мужчин – 2 млн. 176 тыс 623 душ, женщин – 1 млн. 907 тыс. 516 душ)…

Пpaвдa, после установления советской власти эти два народа были разделены не только официально, но и номинально: киргиз-кайсаки стали называться казахами, а кара-киргизы – просто киргизами. Каждый из них получил свою автономию в составе РСФСР (Российской Социалистической Федеративной Союзной Республики). А статус отдельной союзной республики оба они получили спустя почти 14 после создания СССР, лишь в конце 1936 года, тогда как узбеки и туркмены удостоились такой чести еще в 1924 году, таджики в 1929 году. По тогдашним понятиям, этнос, возведенный в ранг союзной нации, считался обладателем полноценной (в рамках СССР, конечно) государственности. И, видно, в Москве имели свои представления о том, какие из центрально-азиатских народов в первую очередь достойны такого статуса.

Именно таким своеобразным подходом Кремля к оценке способностей национальных республик региона создать и поддерживать свою государственность, судя по всему, и объясняется то, что узбеки (чья численность при переписи 1897 года составляла 726, 4 тыс.) и туркмены (тогдашняя же численность – 248,7 тыс.) получили союзный статус раньше казахов и кыргыз на 12 лет, а таджики (численность в 1897 году - 350,3 тыс.) – на 7 лет.

Ведь общее количество представителей этих трех народов вместе взятых (1 млн. 325,4 тыс.) в царское время было меньше численности одних только казахов (4 млн. 084 тыс.) 3 с лишним раза. Почему им было отдано предпочтение? Ответ вполне ясный: узбеки, туркмены и таджики воспринимались как народы, имевшие свою какую-никакую оседлую государственность.

Прежде всего, это - Бухарский эмират и Хивинское ханство, которые сохраняли свою (хоть и относительную) независимость вплоть до распада Российской империи. Народы, которые имели решающий вес в этих прежних государственных образованиях, - узбеки и туркмены – первыми получили от советской уже Москвы статус союзных наций.
Таджики же, которые были связаны с упраздненным еще в XIX веке русскими Кокандским ханством, а также все с тем же Бухарским эмиратом, удостоились такой чести пятью годами позже. А казахи с кыргызами, которые считались кочевыми народами, никогда не имевшими своей оседлой государственности, получили статус союзных наций только после того, как они прошли через процесс коренизации или перевода на оседлость. Это стоило гибели половины казахского населения того времени.

Вот так создание государственности казахов и кыргыз практически совпали с их навязанным извне переходом на оседлую жизнь. Поскольку процесс этот был принудительным и, что самое главное, практически (по историческим меркам) мгновенным, получившийся в итоге общественный строй оказался во многом искусственным. Таковым он остается по сию пору. То есть, казахская и кыргызская государственность на практически стопроцентной оседлой основе – это результат, во многом, волюнтаристского социального эксперимента коммунистического режима. Но она, эта государственность, есть. Ее международное признание – свершившийся факт.

Но она по сию пору вынуждена развиваться, не столько следуя своим внутренним общественным закономерностям, сколько по навязываемым извне жестким требованиям. Ничего путного из этого, в конечном итоге, не получается. Уже сейчас казахи и кыргызы, в огромном большинстве своем, утратили связь с многовековыми общественными традициями своих народов, при этом так и не адаптировались сколько-нибудь удовлетворительно к снова и снова меняющимся социально-экономическим условиям в Казахстане и Кыргызстане. При такой реальности рано или поздно создается ситуация перманентной нестабильности. А посему, видимо, по сию пору нет ощущения устойчивости ни в называемом бедным Кыргызстане, ни в считающемся богатым Казахстане.

Азимбек КАНАГАТОВ
10/10/2007,