Казахская духовность
Перемен требуют наши сердца
– Ваши удостоверения, граждане, – сказала гражданка.
– Помилуйте, это, в конце концов, смешно, – не сдавался Коровьев, – вовсе не удостоверением определяется писатель, а тем, что он пишет!
"Мастер и Маргарита". Михаил Булгаков

Звучит явным парадоксом, но, как полагает ученый-литературовед, доктор филологических наук, автор семи научных монографий и свыше ста статей профессор Бакыт Карибаева, в современных проблемах казахского языка… во многим виновата сама казахская интеллигенция. И здесь важно понять главное – казах-ская творческая элита по природе своей не однородна. И в ее числе немало людей, кто несет непосредственную ответственность за случившееся в стране. Поэтому обществу не помогут никакие громкие публичные обращения со стороны казахской интеллигенции… если проблема сохранения казахского языка не будет осмыслена на концептуальном уровне.

Если не пойдет на слом сама сохранившаяся "совковая" система в современной казахской писательской среде, продолжающая в рамках лучших традиций социалистического реализма пестовать и штамповать количество бездарностей в казахской литературе в ущерб качеству. Тогда как нам сегодня нужна казахская литература и поэзия совершенно иного порядка. И об этом наш разговор. Вопрос:

– Если мы сравним советскую литературу позднего периода с теми произведениями, что выходили из-под пера русских классиков конца XIX начала XX веков, то сравнение будет явно не в пользу совка. В коммунистические годы журнальные и магазинные прилавки переполняли книги о целине, о производственных станах и планах, о любви к партии, книги, которые никто и никогда не читал. Даже будучи сильно пьяным.

И вместе с тем мы видим, что в это время происходит деградация русского языка. Литературный язык оказывается утерянным, и на смену ему приходит молодежный сленг, перемежаемый тюремным жаргоном. У народа всеми этими прославляющими КПСС книгами просто отбили охоту к чтению.

Не кажется ли вам теперь, что и у нас в казахской среде имеет место нечто подобное?

– Это то, о чем я неустанно говорю еще с советских времен, если быть точной, начиная с тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. С за-стойных лет. И, разумеется, отстаиваемый подобный взгляд мне в то время не принес никаких дивидендов. Наоборот, я подверглась гонениям. Я была белой вороной в стае. В 1987 году появилась моя статья в журнале "Жулдуз", адресованная основателю социалистического реализма Мухамеджану Каратаеву, где я указывала на концептуальную уродливость этого метода. Статья вызвала эффект разорвавшейся бомбы в литературной среде. И хотя сам Каратаев в своем ответе выразил восхищение моим литературным талантом, однако не такова была позиция других литераторов от соцреализма. Я нажила себе врагов.

Однако вот что странно – и сего-дня, даже с изменением общественной формации, мало что изменилось и для меня, и для моих прошлых оппонентов, вся заслуга которых состояла лишь в безудержном восхвалении коммунистического режима, принесшего немало бед нашему народу. Причем я вижу, как я все так же сегодня нахожусь в оппозиции к нынешней пишушей братии, а они все так же благочинно восседают наверху.

Но бог с ними. Важно даже не это. Главное, важно осознать тот вред, что оказался нам нанесен доктриной социалистического реализма. Ведь что произошло. Посмотрите сами. В тридцать седьмом году в результате политических репрессий был выбит цвет казахской нации. Так мы потеряли настоящую литературу, на смену которой пришла посредственность. Серость. Можно вспомнить здесь трудную судьбу Мухтара Ауэзова, можно вспомнить те многочисленные нападки, которым подвергался Олжас Сулейменов за свою книгу "АЗиЯ". Причем в этом русле социалистического реализма посредственность с успехом научилась клонировать себя. Серость начала активно размножаться. Было выработано целое тупиковое направление в мировой литературе. У этих людей появились свои ученики, последователи, продолжатели, своя методология, своя школа. И не о них ли говорит Абай: "Акынов много темных и дремучих, поющих песни на песках зыбучих".

Поэтому нам всем важно осо-знать, что социалистический реализм – он ведь сам по себе никуда не делся, он все еще с нами. Как остаются неизменными его инструменты и принципы, включающие в себя нетерпимость к иным взглядам, практику гонений и написания доносов, стремление обособиться в своей закрытой корпоративной скорлупе, безжалостно выкашивая при этом все то, что стремится к правде, к свету.

И здесь, в подтверждение сказанных мною слов, я бы хотела привести отрывок из беседы башкирского поэта Сайфи Кудаша с Сабитом Мукановым, опубликованным в газете "Казак Адебиеты", в номере первом за 1989 год. Фраза "Эй, Сайфи, найди мне среди казахов хоть одного поклонника таланта Магжана Жумабаева, и я умолкну", – произнесенная Сабитом Мукановым, на мой взгляд, наиболее концентрированно выражает суть того тоталитарного времени. Когда из-за расплодившейся в безмерном количестве псевдолитературы последователей казахского соцреализма у казахов оказался окончательно потерян интерес к подлинным шедеврам казахской прозы и поэзии. И как следствие – русскоязычные казахи утратили интерес к родному языку. Вот где истинная трагедия казахского народа. И в этом заключается непосредственная вина многих нынешних деятелей, причисляющих себя не без гордости к стану казахской интеллигенции.

Поэтому сегодня, встав перед дилеммой "качество" или "количество", мы не можем обойти стороной жизненную диалектику. Ожесточенность борьбы за новую казахскую литературу здесь закономерна. Сражения будут разгораться. Ведь речь идет ни много ни мало о становлении на исторической развилке новой методологии, способной воссоздать все те подлинные национальные особенности художественного казахского искусства, что были растеряны в чрезвычайных ситуациях нашей истории.

И теперь, отвечая на ваш вопрос о деградации русского и казахского языков, замечу, что это вещи не одного порядка. Да и в России тоже долгое время в искусстве и литературе правил бал социалистический реализм. Однако вместе с тем не будем забывать, что в то же время творили Булгаков, Распутин, Астафьев, Битов. Существовала и другая русская культура, оказавшаяся в изгнании, в эмиграции. Париж в то время стал второй Россией. Русской Меккой. Можно вспомнить здесь Набокова, Мережковского, Бунина, еще целый ряд блистательных имен и фамилий.

И пусть их книги в самой России часто читались в списках, тайно, но все равно там эта живительная связь русского народа с подлинной своей литературой не прерывалась никогда. В отличие от нас, казахов. Тогда как мы со своей лживой, нечитаемой социалистической прозой и поэзией, по образному выражению Герольда Бельгера, оказались на необитаемом острове. У казахов, что самое страшное, оказалась утеряна связь с прошлым.

И тут мне припоминается одна старая история. Рассказывают, что на одном из писательских съездов, проходивших в Москве в середине тридцатых годов, вышедший на трибуну писатель от сохи, заявил, обращаясь в зал: "Смотрите, как выросла за годы советской власти наша литература. И если раньше, до 1913 года, в Ясной Поляне, под Москвой, жил и занимался творчеством только один Лев Толстой, то сегодня у нас в Подмосковье проживают около трехсот литераторов".

Правда, Льва Толстого среди них уже не оказалось. И здесь же, пользуясь случаем, я бы хотел задать вам один вопрос:

– Скажите, а что стоит за всеми этими нынешними нападками со стороны части казахской интеллигенции на Абая?

– В приведенном вами примере место имеет конъюнктура, спекуляция на имени. Но вместе с тем загружая людей неразбавленными философскими текстами Абая, некоторые наши издатели, не понимая того сами, вы-ставляют классика на суд неподготовленных читателей. К сожалению, приходится констатировать, сегодня нет такого художника, который был бы способен приблизить к нам Абая, осовременить его. У нас в забросе абаеведение как наука. Поэтому о прозе и поэзии Абая каждый судит сам, во что горазд, не будучи в этом вопросе компетентным. И отсюда часто имеющие место нападки. В то время как о Пушкине в России написаны целые тома научной литературы.

Касаясь же проблем казахского языка, замечу, что тот же Мухтар Шаханов чересчур, на мой взгляд, перебарщивает в своей позиции радетеля языка, оказавшись добровольно в заложниках политической сиюминутной конъюнктуры. В погоне за излишней популярностью.

– Хорошо, и для меня тоже очевидно, что такие вещи могли иметь место в нашем прошлом и настоящем. Вместе с тем, говоря о проблемах казахского языка, я бы хотел привести в пример Финляндию. В свое время врач Элиас Ленрот, в своих рабочих поездках по финским деревням собирал местный фольклор, который лег затем в основу написанной им книги "Калевала". Эта книга принесла ее автору мировую известность. И она же подвинула финнов к изучению родного языка, вызвав у них живой интерес к истории родного края, его древним преданиям…

– Я понимаю, что вы хотите сказать. Но там абсолютно другая история. Финский язык был до этого совершенно забыт. А у нас, когда существует творческое наследие Абая, Ауэзова, Жумабаева, Алмаутова, еще целой плеяды одаренных литераторов 20-х годов прошлого столетия, нет никакой надобности акцентировать свое внимание на фольклоре. Ведь это были писатели мирового уровня. И нам просто надо умело пропагандировать их труды среди студенческой аудитории, среди молодежи. Только так мы можем воскресить подлинный интерес к казахскому языку.

– Потом мы с вами говорим, что в результате политических репрессий тридцатых годов был выбит цвет казахской интеллигенции. Мы лишились своей творческой и интеллектуальной элиты. Но вместе с тем я сегодня с изумлением наблюдаю, как из казахской среды выходят новые, молодые творчески одаренные личности, литераторы, журналисты, поэты, песенники, композиторы. То есть, можно сказать, что лес в тридцатых годах вырубили, но взошла новая поросль. Причем на примере своих детей, владеющих в совершенстве русским языком, я вижу, как наша современная казахская молодежь сегодня все чаще свои взоры обращает к национальной музыке. Они поют в своем кругу казахские песни на стихи современных казахских авторов. Скажу более того – по качеству сегодня наша современная музыкальная культура, на мой взгляд, на голову выше той же российской поп-эстрады, с ее нынешними виршами, вроде этих: "Я беременна – это временно".

– Да, я это тоже вижу. И сам этот факт меня безмерно радует. В сфере искусства появляется очень много новых имен. И это – действительно таланты от Бога, способные возродить интерес к родному языку. А значит, нам нужна новая школа. Необходимо работать с этими людьми индивидуально, выводить их на новую ступень развития. А не загонять их в существующие омертвелые союзы писателей и композиторов, только и способные на то, чтобы в своей неспортивной борьбе за подачки и привилегии душить на корню все живое и мыслящее.

Нам необходима кардинальная реформа в области культуры. Наука и художественная мысль Казахстана были издревле знакомы с мировыми достижениями. И, следовательно, наша задача – восстановить эту, некогда прерванную традицию.
>Мы должны уйти от нынешней нашей национальной закостенелости и ограниченности, понимая, что только шагая по широкой, столбовой дороге мировой поэзии и литературы, мы сможем восстановить свой язык и свою национальную культуру.

Справка "Мегаполиса"
Справка "Мегаполиса": В 2005 году в рамках Стратегии индустриально-инновационного развития Республики Казахстан на развитие казахстанской науки было выделено 1,2 миллиарда долларов. К 2015 году эту цифру предполагается увеличить в 15 раз. Основная ставка при этом делается на развитие традиционных научных отраслей: геологии, нефтехимии, химической промышленности, сельхознауки.

№ 45 (360) от 19.11.2007
Серик МАЛЕЕВ