Без стратегии - тупик

Начальник Управления перспективного развития промышленности и энергетики Минпромэнергетики КР Алмаз Бийбосунов считает, что проблема энергетической безопасности остра не только в республике, она усугубляется во всей Центральной Азии, о чем свидетельствует рост цен на топливо

Полнее использовать возможности региона

Начальник Управления перспективного развития промышленности и энергетики Минпромэнергетики КР Алмаз БИЙБОСУНОВ считает, что проблема энергетической безопасности остра не только в республике, она усугубляется во всей Центральной Азии, о чем свидетельствует рост цен на топливо.

- Главным энергетическим ресурсом у нас является гидроэнергетика, по запасам которой Кыргызстан занимает третье место в СНГ после России и Таджикистана. Освоение ее - основная задача республики. На реке Нарын и ее притоках можно построить двадцать две ГЭС с ежегодной выработкой электроэнергии более тридцати миллиардов киловатт-часов.

Существующая энергосистема развивалась еще в советские времена как часть среднеазиатской и включала кроме ГЭС полезные ископаемые ресурсы. Приоритетом в использовании гидроэнергосистемы являлось ирригационное водоснабжение. С получением суверенитета республика переключила приоритеты гидроэнергосистемы на удовлетворение собственных потребностей в электроэнергии. Но мы должны ее вырабатывать с учетом потребностей в воде Казахстана и Узбекистана. Одновременно Кыргызстану нужны и другие виды топлива в пиковые (особенно зимой) периоды потребления электроэнергии, поскольку электроэнергетика уже не справляется с потребностями индустрии и бытовыми нуждами населения.

Другой фактор энергетической безопасности - достижение конкурентоспособности кыргызстанской электроэнергетики на региональном рынке. К региональным рискам относится быстрое развитие многих стран региона, требующее и большего потребления электроэнергии. Стремясь улучшить положение, Казахстан, Таджикистан и Китай тоже наращивают свои энергетические возможности, что ведет к конкуренции на внешних рынках энергетических поставок. С учетом того, что в Кыргызстане производство электроэнергии сосредоточено на ГЭС, встает и напрямую связанный с ее производством вопрос регулирования водных стоков сопредельными странами для нужд агросектора.

Сегодня рост потребления электроэнергии в республике опережает ввод новых мощностей, что грозит превращением страны из энергетически избыточной в энергетически дефицитную. Нехватка средств привела к технологическому износу более половины оборудования, коммерческим и техническим потерям, что препятствует модернизации отрасли.

Влияет на ситуацию и социально-политическая обстановка в стране, дестабилизация которой вполне может сказаться на работе энергетических мощностей.

Что предпринимается правительством для сохранения энергетической безопасности? В первую очередь разрабатываются два важных документа - Стратегия развития энергетики до 2015 года, принятие которой планировалось уже в нынешнем декабре, и Национальная энергетическая программа до 2025 года, где расписаны механизмы и возможности сохранения энергетической безопасности. Министерством разрабатывается программа развития угольной промышленности до 2020 года.

Много проблем с сопредельными странами, которые мы стараемся решать. Диалог продолжается. Несколько проектов, предложенных нам донорами (ПРООН, Еврокомиссия), предусматривают рациональное использование водно-энергетического баланса региона. В рамках стратегии ЕС в Центрально-Азиатском регионе нашли отражение две инициативы Кыргызстана: проведение в 2008 году водно-энергетического саммита и создание водно-энергетической академии в Бишкеке.

Угроза рядом

Базарбай МАМБЕТОВ, президент Ассоциации нефтетрейдеров, международный эксперт в области энергетики, уверен в существовании угрозы энергетической безопасности Кыргызстана.

- У нашей страны нет сегодня водно-энергетической стратегии. Наш потенциал велик, но уже двадцать лет мы не наращиваем генерирующие мощности по энергетике, последние электростанции ввели в 1985-1986 годах.

Если мы раньше добывали на угольных шахтах по три с половиной - четыре миллиона тонн угля, то сегодня чуть более ста - ста пятидесяти тысяч тонн в год.

Ранее мы добывали понемногу и нефть, и газ. В Кочкор-Ате за год можно было "достать" около миллиона тонн сырой нефти, сейчас же - около семидесяти тысяч. Потому и простаивает рассчитанный на переработку того миллиона нефтеперерабатывающий завод в Джалал-Абаде.

За время акаевского правления более трехсот крупнейших промышленных предприятий власти "прихватизировали" в пользу своих родственников и знакомых. Сейчас из них работают всего пять-шесть. Но и в случае работы хотя бы пятидесяти-шестидесяти мы бы еще десять лет назад в полной мере ощутили дефицит электроснабжения.

>Решение верховной власти о Камбарате - правильное: если каскад не введем, то в ближайшие два-три года почувствуем нехватку электроэнергии. Потребуется она и при вводе новых предприятий, о которых уже есть соглашения с конкретными инвесторами.

С соседями у нас имеется соглашение о водно-энергетической политике, которое кыргызская сторона выполняет. Но, по моему мнению, Казахстан и Узбекистан давно вышли из этого соглашения. Мы же согласно ему не выпускаем в больших количествах воду зимой, чтобы летом им больше досталось воды для ирригации. Это порочный круг, из которого мы никак не выберемся.

Самые развитые страны, имеющие развитую энергетику посредством разных источников, никогда не бросают разработку угля. Наши угольные запасы на юге - Таш-Комур, Кызыл-Кия, Сулукта - в советское время назывались "кочегаркой региона". Под эти угли Советский Союз построил в регионе семь-восемь тепловых электростанций, одна из которых столичная ТЭЦ. С распадом Союза мы не смогли обеспечить должное управление этими угольными месторождениями. Узбекистан сразу же переориентировал свои ТЭС на собственные месторождения, пусть и более дальние, с худшим качеством углей. Парадокс в том, что мы могли бы требуемые для Бишкекской ТЭЦ семьсот-восемьсот тысяч, даже миллион тонн угля поставлять с нашего юга. Но мы предпочитаем за валюту ввозить топливо из Караганды, тем самым инвестируя казахские угольные разрезы.

Но если, продав электроэнергию Казахстану, вырученные деньги мы бы направили на строительство Камбаратинской ГЭС-2, а на ТЭЦ ввозили бы свой уголь с юга, произошел бы заметный экономический поворот. Вместо того мы уже лет десять безуспешно пытаемся возить на ТЭЦ кара-кечинский уголь, хотя всем известны события на разрезе и отсутствие там периодичной деятельности. Дорог там нет, ни автомобильной, ни железной, и вряд ли они скоро будут. И главное, никто не спросил у руководства ТЭЦ, подходит ли им кара-кечинский уголь. Вот факторы угрозы энергетической безопасности.

С углем "разрулить" проблему просто: на Кара-Кече надо вместо шести хозяев установить одного и добывать уголь для нужд населения, а для ТЭЦ по имеющейся железной дороге завозить собственный уголь с юга. И государство создало отдельное министерство, курирующее энергетику и топливо, именно для того, чтобы навести порядок в этой отрасли.

Следующая проблема - нефтегазовые месторождения. В Кадамджайском районе есть Бургандинский массив, где в 1974-1980 годах по просьбе Узбекистана мы отвели им сначала сто восемьдесят шесть, потом еще двести семьдесят четыре гектара земли для организации нефте- и газодобычи. Запасы там огромны, нефть расположена близко к поверхности и даже при небольших землетрясениях из трещин сочится нефть. До сих пор узбекские нефтяники спокойно качают нефть на нашей территории. Неужели нам никакого дела нет? В то же время мы сидим без газа и нефти, покупая узбекский газ.

В вопросах по нефти, газу, углю, электроэнергетике, ирригации наш бедный Кыргызстан стал всеобщим "угодником" для Центральной Азии. Раньше мы продавали Узбекистану излишки электроэнергии, выработанной летом. С первого апреля по первое сентября мы выпускаем через створ Токтогульской ГЭС шесть-семь миллиардов кубометров воды, вырабатывая до двух миллиардов киловатт-часов лишней электроэнергии. Есть договоренность с Казахстаном и Узбекистаном о покупке этой нашей электроэнергии. Но, спрашивается, они ее покупали? Хотя раньше мы продавали Узбекистану ее по 3,34 цента за киловатт, по решению руководства с этого года продаем в три раза дешевле, по 1,1 цента. Наша слабая госполитика привела к тому, что в Казахстане и Узбекистане сегодня внутренний тариф для потребителей колеблется от трех до пяти центов, а мы предлагаем им на границе нашу энергию за два цента, и то они ее не покупают, заставляют снижать цену. Разве это нормально?

Теперь соседи требуют, чтобы мы зимой не вырабатывали электроэнергию на Токтогульском каскаде, а обходились электроэнергией Бишкекской ТЭЦ. Но она обходится нам очень дорого. При этом Узбекистан почти вдвое поднял цену на газ, который сжигается и на ТЭЦ, - фактически банкнотами топим, когда можно было бы привозить уголь с юга.

Наша экономика поворачивается лицом к переменам, причем фундаментальным. А электроэнергетика всегда идет впереди любого развития. К тому же соседи (Казахстан, к примеру) интенсивно развивают собственную энергетику, ежегодно вводят две-три тепловые электростанции. Потому они и не заинтересованы в возведении наших Камбаратинских ГЭС.

На этапе трансформации плановой экономики в рыночную государству следует выбрать одно: либо безудержную демократию, либо стратегические экономические реформы.

Елена Мешкова
27/11/2007,