Подписанное на этой неделе в Москве трехстороннее Соглашение о строительстве газопровода из Туркменистана в Россию через Казахстан можно назвать революционным событием в сфере энергетической политики всей Центральной Азии.

Революционным не с точки зрения резких перемен, а с точки зрения политического значения. Этот проект подтверждает на близлежащую историческую перспективу стабильность традиционной схемы экспорта газа - из Туркмении, Узбекистана и Казахстана на внешние рынки.

Схема будет той же, что и в советские времена, когда среднеазиатский газ только начал экспортироваться вовне региона: основным направлением выхода на внешние рынки остается Россия.

Подписанный руководителями Казахстана, России и - заочно - Туркменистана, договор, предполагает, что строительство нового газопровода начнется в следующем году, продлится четыре года и даст возможность увеличить объем газа, поставляемого из Центральной Азии на Запад, на 20 млрд. кубических метров в год.

Политическое значение проекта состоит в том, что он "отодвигает" в неясную по срокам историческую перспективу альтернативные идеи. В первую очередь, Транскаспийский газопровод, который в последние годы активно лоббировался Европейским Сообществом, и газотранспортную систему в направлении Китая.

Москва сумела весьма эффективно показать, кто реально продолжает доминировать в энергостратегии стран региона. Несмотря на многочисленные обсуждения и рассуждения на тему геополитической диверсификации экспорта энергоносителей из Центральной Азии, российское влияние здесь продолжает преобладать. Причем, очевидно, что в силу объективных причин.

Что можно отнести к ним? В первую очередь, если говорить о таких альтернативах, как Транскаспийский газопровод или идея поставки газа на Иран, это политическая стабильность. Сложная ситуация вокруг Ирана хорошо известна; в Закавказье и Северо-Восточной Турции, к которым будет привязан Транскаспийский маршрут, немало активных и латентных конфликтов. Значит, вопрос стабильности его работы, будет все время стоять на повестке дня.

В отношении восточного направления, то есть, газопровода на Китай, такой угрозы нет. Но есть иное. Если газ из центральной Азии будет ориентирован только на один рынок сбыта, да еще столь сильно регулируемый административными методами как китайский, у проекта могут возникнуть другие проблемы. Страна-покупатель, пользуясь своим монопольным положением, может начать диктовать цены, по которым она готова покупать газ. И продавцы его, а, том более, транзитеры, окажутся в очень сложной ситуации - когда выбор отсутствует.

Направление на Север, закрепленное казахстанско-российско-туркменским соглашением, лишено обеих этих потенциальных угроз. В отличие от Ирана, перед Россией нет угрозы внешней военной агрессии с ударами по энергетической инфраструктуре. И, в отличие от Китая, у нее не будет таких монопольных прав, которые дают возможность диктовать конечные цены.

Можно понять аргументы некоторых противников данного маршрута. В основном они сводятся к опыту российско-украинского газового конфликта, но в нашем случае ситуация принципиально иная благодаря тому, что Россия в этой схеме является как транзитером центрально-азиатского газа, так и потребителем и поставщиком своего собственного - все ее функции "сливаются" в одной трубе. И, даже при большом политическом желании, начать "давить" на страны-поставщики газа при такой схеме очень сложно. В итоге выйдет "себе дороже".

Факт, что последние трехсторонние договоренности оказались, похоже, неожиданными как для европейских политиков, так и для ряда казахстанских экспертов. Во всяком случае, весь последний год, и, особенно, осенью, Европейский Союз проявлял заметную политическую активность в направлении энергетического сотрудничества со странами Центральной Азии.

В середине ноября Комиссар по вопросам энергетики ЕС Андрис Пибалгс впервые прибыл с официальным визитом в Туркменистан. В ходе этого визита он, как сообщалось в официальных источниках, вел "диалог по вопросам укрепления сотрудничества в сфере энергетики". Буквально накануне в Берлине прошла конференция высокого уровня по вопросам "нового экономического партнерства между ЕС и Центральной Азией в 21 веке", на которой европейский Комиссар по внешним связям и европейской политике добрососедства Бенита Ферреро-Вальднер встретилась с высокопоставленными представителями министерств иностранных дел пяти республик Центральной Азии. Главным мотивом этого партнерства является энергетика.

Что касается отечественных экспертов, то буквально за несколько дней до подписания соглашения в Москве по Прикаспийскому газопроводу, один из них публично говорил о том, что Ашхабад сделал свой выбор в пользу китайского направления. А так же о том, что экспортный потенциал российского Газпрома уже не может удовлетворять потребности покупателей без центральноазиатского газа. И вот - буквально в одну неделю - начало разработки Южно Русского газового месторождения и подписание соглашения по строительству Прикаспийского газопровода.

Клубок политических интриг вокруг энергетических ресурсов Центральной Азии настолько закручен, что пока трудно найти в нем начало или конец нити.

История с реализацией нефтепровода из Казахстана на Китай показывает, что самые нелогичные с экономической точки зрения проекты, могут реализоваться в угоду политическим или еще каким-то, соображениям.

Но есть много оснований говорить о том, что на обозримое будущее, проекты альтернативных газопроводов из Центральной Азии, сняты с повестки дня.

Для того, чтобы их реанимировать, необходимо резко увеличить объем доказанных газовых ресурсов региона. А с этим, пока больше вопросов или явно политически-ангажированных амбиций, чем ясности.

25.12.2007, Ярослав Разумов, специально для Gazeta.kz