М.Иманалиев: "Кыргызчылык". Неформальные институты и "правила политической игры" в Кыргызстане 15:12 09.01.2008
""Кыргызчылык", как неформальный институт, требует, например, чтобы в правительстве были представлены представители, если не всех родов и племен, то, всяком случае, регионов. Отсутствие "своих" в правительстве вызывает возмущение."
Поле функционирования так называемых неформальных институтов в Кыргызстане - это некое пространство поведенческой субкультуры, сконструированного из не связанных между собой фрагментов и обломков реального исторического прошлого, сегодняшнего бытия и неких мифологизированных конструкций. Некоторые специалисты относят к неформальным институтам практически все, что связано с деятельностью людей вне Закона, правда, нередко соотношение "законного и незаконного" весьма и весьма условно.
В случае с Кыргызстаном побудительные мотивы функционирования этих фрагментов и обломков лежат к тому же и в разных политико-культурных и историко-хронологических плоскостях, втиснутых в единое поле этнического поведения по воле исторического случая, а не осознанного выбора.
Из числа источников, спровоцировавших базовые линии этнической поведенческой культуры и соответствующих правил, назовем три основные: кочевничество, исламизм и советскость. С той или иной степенью влияния они продолжают формировать смыслы и стиль политического и иного поведения людей.
Очевидно, что кочевничество, исламизм и советскость не могут быть синтезированы в нечто новое на их основе - они могут лишь сосуществовать. Логика построения основных "замыслов" человеческого бытия в пределах каждого из этих трех фрагментов противоречит друг другу, если не сказать, что находится в достаточно жестком антагонизме. В частности, по таким важнейшим вопросам, как строительство национального государства, отношения собственности, гендерная проблема и т.д. Поэтому упомянутые фрагменты оказывают не совокупное влияние на поведение кыргызов, а раздельное, индивидуальное, применимость или использование каждого из которых, зависит от конкретной ситуации. Например, выборы в парламент, взаимоотношения с властными структурами и т.п.
Разумеется, нельзя игнорировать то, что в обществе существуют некие маргинальные группы, которые отрицают все три фрагмента, но и они при выстраивании каких-либо отношений с властью либо с другими группами людей вынуждены действовать в рамках того или иного фрагмента. То есть действовать в соответствии с установленными правилами. Неформальные институты, возникшие, в том числе, и на базе этих трех фрагментов, имеют безусловное и непосредственное влияние на формирование самоидентификационных моделей кыргызского этноса. В первую очередь, - элит.
В кыргызской этнической среде совокупность неформальных институтов получило наименование "кыргызчылык". Сразу отмечу, что нечто подобное имеет место быть и у наших соседей по "центральноазиатскому общежитию", например, "казакшылык" у казахов и т.д.
В начале 90-х годов было положено начало публичному обсуждению "кыргызчылыка" с попыткой выйти на формальное общественное признание его в качестве основы формирования общественных отношений и правил поведения любого типа - политического, гуманитарного, экономического и т.д. Да и поныне довольно много доморощенных интеллектуалов и политиков, которые ратуют за "узаконение" "кыргызчылыка", придав последнему вид и смысл неформальной Конституции. С их точки зрения, "кыргызчылык" - это свод правил, в основе которого лежат гипертрофированно идеализированные национальные традиции и культурные особенности кыргызского этноса, включая санжыра и другие генеалогические предания.
Иногда заметны попытки обосновать "кыргызчылык" в качестве некоей национальной идеологии, в том числе национализма. Следует отметить, что в эту увлекательную игру вовлечены не только сами кыргызы, но и представители других этносов и конфессий.
Представить себе "кыргызчылык" в виде набора устойчивых неформальных правил общественного жития весьма непросто, поскольку зачастую "кыргызчылыком" объясняется и то, что лежит за пределами Закона и праведных действий, включая и уголовщину. Но проблема не в том, что объясняется: это было бы слишком просто. А проблема в том, что объясненное признается в качестве неизбежно должного произойти. А что должно произойти признается правильным, хотя и противозаконно. И противодействие возникает не потому, что нарушен Закон, а потому, что не соблюдены интересы проигравшего. И в следующий раз все должно произойти точно также, только выиграет проигравший. Наглядный пример для нашей страны - смена Президентов.
В этой рыхлости и непоследовательности, с моей точки зрения, и заключаются, мягко говоря, негативные качества и признаки "кыргызчылыка". Вопрос в развитие формулируется следующим образом: способен ли "кыргызчылык" структуировать политическую жизнь Кыргызстана? Если, да, то в каком направлении? Вопрос в потенции - способен ли "кыргызчылык" стать прогрессивным движителем жизни? Вопрос в смыслах - может ли "кыргызчылык" подменить право? Например, известная сентенция: "Что сильнее в Кыргызстане - Закон или родственные связи?" имеет непосредственное отношение ко всем трем вопросам.
Опыт других стран свидетельствует, что при господстве права (т.е. формальных правил функционирования государства и поведенческой культуры) действия людей по неформальным правилам иногда играют позитивную роль, способствуя, например появлению неформального правила или традиции "мягкой", признаваемой всеми, передачи власти или гармоничного (в пределах возможного) сочетания деятельности старого и молодого поколения политиков. И даже, как это ни звучит парадоксально, проблемы коррупции, в данном случае как неформального института, имеют иную, порой позитивную "выхлопную" массу, при сочетаемости интересов участников коррупционного действия и государства. Я далек от мысли оправдывать коррупцию в любом ее виде: речь идет об исключительных явлениях, как бы с крайних позиций показывающих функционирование неформальных институтов.
Соглашаясь с мнением ряда специалистов о том, что неформальные институты - это не неформальные организации, а неформальные правила политического и общественного поведения, т.е. это проблема уровня и качества поведенческой культуры, на формирование которой оказывают влияние различные явления и субстанции, хочу отметить, что родоплеменная принадлежность и родоплеменные отношения (которые в классическом понимании отсутствуют в Кыргызстане) не есть сами по себе неформальный институт. Таковым является унаследованное исторической памятью неформальное правило родоплеменной солидарности, которое постепенно переросло в кланово-региональный принцип поддержки по родоплеменной принадлежности, и которое регулирует, скажем так, политическое поведение людей. Наиболее показательны в этом плане два вопроса - формирование правительства и выборы.
"Кыргызчылык", как неформальный институт, требует, например, чтобы в правительстве были представлены представители, если не всех родов и племен, то, всяком случае, регионов. Отсутствие "своих" в правительстве вызывает возмущение. Проблема не в "представленности", а проблема в том, что личные качества, профессионализм отходят на второй, третий план. И соответствие с нормами поведенческой культуры "кыргызчылыка" власть должна маневрировать в рамках своей кадровой политики. И вступать в конфликт с законодательством, правда не напрямую, а опосредованно, через действия и поведение "назначенцев". "Свой" на выборах обозначается по кланово-региональной принадлежности либо через стандартное фрондерство. Неформальные институты не предполагают иного поведения людей. Административный и иные ресурсы в данном случае сознательно исключены, хотя понятно, что и они неким образом могут быть встроены в "кыргызчылык".
В контексте изложенного выше "кыргызчылык" по ряду норм поведенческой культуры вступает в противоречие с функционирующим в стране законодательством - и прямое, и опосредованное. Подобные явления характерны практически для всех стран. Однако проблема для нашей страны лежит в принципиально иной плоскости. "Всепобеждающая сила" неформальных институтов, вернее их негативные стороны приводят Закон к состоянию атрофированности.
Вместе с тем "кыргызчылык" как неформальный институт политического поведения способен и способствовать возрождению весьма важных и необходимых традиций. Перечислять каких именно, нет особой надобности. Нужна только серьезная выборка и современная адаптация.
Муратбек Иманалиев, президент Института общественной политики 9/01/2008,
|