"...надо рассматривать и варианты развития сотрудничества с соседями. Были такие варианты сотрудничества, когда мы получали углеводороды за поставляемую электроэнергию и регулируемый сброс воды."

- Игорь Витальевич, какие впечатления от первых двух месяцев работы?

- Если сравнивать с предыдущим опытом работы в "Кыргызгазе", на посту министра промышленности и энергетики… На самом деле оказывается премьер-министр не так свободен в выборе и принятии решений, как министр и тем более председатель акционерного общества. У главы правительства степень свободы гораздо меньше. Она ограничена многими факторами. Даже когда премьер принимает решение, он не в состоянии исполнить его сам так, как, скажем, это может сделать председатель акционерного общества или даже министр. Решение спускается вниз, где есть как минимум 24 субъективных фактора в виде личностей министров. И исполнение решения во многом зависит от того, насколько каждый министр разделяет направление, выбранное премьер-министром. Мы все люди. Направления не всегда совпадают на 100 процентов. Поэтому выполнение решения всегда идет через преломление профессиональных знаний министра, его личных и человеческих качеств. Сложно добиться того, чтобы та идея, которую ты закладываешь в решение, при выполнении оставалась неизменной. Зачастую выходит совсем другое. Это сложно…

- На вас возлагается надежда, что вы реформируете систему так, чтобы идея всегда воплощалась в том виде, в котором задумывалась. Вы уже поняли, что нужно реформировать, как менять систему, какой сделать структуру правительства?

- Работа над структурой правительства идет. Она пока не закончена. Мы знаем, в какую сторону идти, но, я думаю, пока не время говорить. Я не сторонник быстрых силовых решений в этом направлении. Во-первых, потому что и правительство, и аппарат правительства – это все живые люди. У всех есть большой опыт работы. Но нам надо оставить тех, кто имеет и опыт, и желание работать. Единственное, что я могу сказать: мы хотим, чтобы структура правительства была не отраслевой, а функциональной. Это первое. А второе, чтобы она была не персонифицирована. К сожалению, сейчас есть такие моменты, что отдельные управления, агентства, полномочия и положения даны под определенные личности. Мне кажется, что это неправильно. Машина должна работать в независимости от того, кто сел за руль. Она в любом случае должна ездить.

- При донесении вашей идеи до членов правительства встречаете ли вы какие-то препоны? Может быть, вас не воспринимают потому, что вы – русский и, как вы сами однажды сказали, не принадлежите ни к одной политической группировке? Может быть, все министры смотрят на президента?

- Скажу честно, что меньше всего в этом вопросе играет роль моя национальность. Откровенно вам говорю, что никогда не сталкивался с проблемой взаимоотношений с той точки зрения, что я единственный русский член правительства. Не было такого.

Говорить о том, что все смотрят на президента… Президент в этом плане сильно меня поддержал. Всем министрам при собеседовании было сказано: вы занимаетесь своей работой и все вопросы решаете с премьер-министром. Кстати, давно такого не было, чтобы мы проводили все собеседования с губернаторами и акимами. Раньше это было привилегией Администрации Президента, сейчас правительство активно участвует в этой работе. И здесь есть полное доверие. Но, тем не менее, президент остается президентом и по ключевым вопросам, думаю, министры прислушиваются к нему. Ничего крамольного я в этом не вижу.

- Недавно было заявлено, что вы взялись за изучение кыргызского языка. Как успехи?

- Да, тяжело! 46 лет для учебы – не самый лучший возраст. Время ограничено. Мой преподаватель Умут Баймуратова немного обижается, потому что я приезжаю в 7-50, а уже в 9 мне надо заканчивать урок, потому что есть дела. Изучение языка требует еще 2-3 часа самостоятельных занятий. Найти столько времени физически тяжело. Я заканчиваю работу в 9 вечера и порой даже телевизор посмотреть тяжело. Чтобы чуть-чуть разгрузиться, я стараюсь плавать. Но на большее сил уже не хватает. Может быть, я недостаточно физически силен… (смеется) Хотя всегда считал себя физически подготовленным. Поэтому хвастаться пока не буду. Есть результаты, как говорит моя преподаватель. Но если курс для нормальных учеников рассчитан на 75 или 90 часов, то мне нужно как минимум в два раза больше. И дай бог преподавателю терпения со мной!

- Проблемы с языком не только у вас, но и всех русскоязычных кыргызстанцев, учившихся в советское время или в первые годы независимости. Нет системы обучения языку. Может быть, те проблемы, которые вы испытываете, что-нибудь изменят в системе преподавания госязыка русскоязычному населению?

- Согласен, что есть такая проблема. Она долгое время не решалась. Сейчас мы хотим принять постановление о развитии госязыка, и там отразить эту проблему. Однозначно понятно, что кыргызский язык – основа государственности. И без развития кыргызского языка невозможно укрепление суверенитета. Но есть и другая сторона проблемы – должны быть и развиваться методики преподавания языка для населения. И эти вещи мы тоже постараемся отразить в постановлении.

Но я подчеркиваю, что изучение языка – это социально-экономическая проблема. Посмотрите, в Прибалтике что творится – большая русскоязычная община отстаивает свои интересы, никто не уезжает оттуда, но при этом учит и говорит на госязыках. Почему? Потому что доходы на душу населения 14 тысяч евро. Пойдите, поищите такое на пространстве бывшего СССР. Все завязано на это. Если люди почувствуют, что здесь есть перспектива развития, создания бизнеса, то эта проблема потихонечку отойдет на второй план.

"Я пришел, чтобы закончить приватизацию"

- Язык – это одна из проблем, которая не решалась годами. Все эти проблемы связались в один большой гордиев узел. Вы как предпочитаете разобраться с этим узлом – разрубить его и начать все с нуля или распутывать узелок за узелком?

- Я сторонник того, чтобы узелок за узелком, проблема за проблемой. Вы говорите: начать с нуля. С какого нуля? С начала девяностых? Опять пережить это время? Второй раз это просто невыносимо для страны. Нет. Просто надо активнее действовать. Я читал несколько публикаций по поводу моей ориентации на активную приватизацию… Понимаете, в 1991 году мы заявили, что будем строить рыночную экономику. Она невозможна без уважения, защиты и превалирования частной собственности. Значит, нет другого пути, кроме приватизации. Но при этом я сторонник прозрачной приватизации. Приватизации не ради продажи, а ради инвестиции. Нет смысла продавать завод или фабрику за большие деньги, если потом инвестор ничего не будет делать с этими предприятиями. Лучше получить сейчас реальные деньги, но потом четко видеть, что через три года инвестор вложит такую сумму, через пять лет еще какую-то сумму. А через 10 лет капитализация этого предприятия будет намного больше, чем сумма, за которую мы его продали. И при этом, раньше у нас слабо обращали на это внимание, каждый шаг должен быть жестко прописан в пользу государства. Если инвестор не выполняет условия, то должно быть два-три механизма возврата приватизированного предприятия государству при условии выплаты первоначальной стоимости. Мировой опыт такой есть. И не надо бояться приватизации. Давайте так, назовите мне хоть одно государственное предприятие, которое может сегодня конкурировать с частным на рынке…

- Но никто не сможет назвать и приватизированные предприятия, которые оказались более-менее успешными…

- Почему? Я могу назвать. Цементно-шиферный комбинат, пожалуйста! Предприятие работает и выдает сегодня столько продукции, сколько при Союзе не производило. Валялся разграбленный завод камнеобработки в Чуйской области "Тоо-Таш". Сегодня работает. Рынок маленький, владельцы ищут рынок сбыта. Кстати, во время встречи с Миллером мы обсуждали вопрос поставок для Сочи продукции этого завода. Вроде бы понимание нашли. Если ценовая политика "Тоо-Таш" подойдет, то, пожалуйста…

Можно назвать и еще ряд предприятий. Но мы так воспитаны, что для нас ярче отрицательные примеры. Видим, что где-то не получилось, и больше говорим об этом. Может быть, это правильно. Но я думаю, от приватизации стране будет только польза. Более того, я считаю, не знаю, правда, как к этому отнесутся депутаты, нам не надо держать в крупных АО 86% госпакетов акций. Население, предприятия должны принимать участие в развитии этих компаний. Значит, как минимум 10-15% акций этих компаний нужно выставить на продажу через фондовую биржу. Это только укрепит компании в плане контроля за ними. И поможет нам активизировать участие населения в экономике с помощью нового денежного инструмента. Это сейчас очень важно на рынке. Вот эта покупка старых машин, бесконечная перекупка квартир – это проявление недоверия населения официальным финансовым институтам и поиск надежного инвестирования. Государство должно предложить надежный инструмент вложения денег. Один из них – вложения в акции больших серьезных компаний. Тоже над этим вопросом работаем. К сожалению, процедуры не так просты, как нам бы хотелось.

- Каких компаний это должно коснуться?

- Я имел в виду такие предприятия, которые однозначно не будут продаваться – НЭСК, "Электрические станции", "Кыргызалтын". А по таким предприятиям, как аэропорт "Манас" я вообще сторонник того, чтобы очиститься и пойти на IPO, продавать его акции через Лондонскую биржу. Пора, чтобы в Кыргызстане появилось предприятие, достойное международного признания. В июле этого года, кстати, КЦШК будет подан на IPO. Это показатель открытости и прозрачности.

- Не кажется ли вам, что сопротивление приватизации связано с крайней важностью тех предприятий, которые будут выставлены на продажу. Мы ведь имеем в целом неудачный опыт приватизации…

- Нет сопротивления. Есть волнение. Но, если честно говорить населению, то де-юре "Северэлектро" уже частное акционерное предприятие. Просто государство имеет в нем контрольный пакет акций. И мы, к сожалению, не можем этим пакетом рационально пользоваться. У государства нет достаточных средств для инвестирования. Эту зиму мы, слава богу, более-менее удачно пережили. Спасибо энергетикам, что мы прошли ее без серьезных системных аварий. Но, тем не менее, мы же все с вами видим, что недостаточно напряжения в сети, постоянные отключения. Это происходит и у меня дома, и у вас. Изменить ситуацию невозможно без хозяина, который будет понимать, что его заработок в представлении качественных услуг, в том, чтобы доставить киловатт без потерь, а не во всевозможных ухищрениях на поставке оборудования, на увеличении ремонтных работ там, где они не нужны, в сговоре с клиентом…

- Мы все свидетели того, как несколько раз пытались приватизировать "Кыргызтелком". Все попытки окончились неудачей. Есть ли инвесторы, которые заинтересованы в покупке таких предприятий как "Кыргызтелеком", "Северэлектро", ТЭЦ Бишкека?

- Я хорошо знаю проблему по ТЭЦ, "Северэлектро" и Бишкектеплосети. Были две серьезные большие компании: одна казахская - "Евразийская группа", другая американская - IES. Они приезжали, консультировались, смотрели. Им, кстати, были открыты все документы этих предприятий, они могли с ними ознакомиться. Понятно, что предприятие, которое будет покупать ТЭЦ, должно иметь опыт эксплуатации таких станций, иметь свои газовые или угольные ресурсы. Иначе смысла никакого нет.

А что касается опасений людей по тарифам… Тарифная политика будет принята до приватизации. Чтобы инвестор понимал, что за эти тарифные рамки в течение какого-то времени он выйти не сможет.

Нам приятно, что "Газпром" заинтересован в приватизации "Кыргызнефтегаза" и "Кыргызгаза"

- В любом случае рост тарифов должен произойти, иначе инвестор не будет покупать эти предприятия….

- Однозначно. И дело не в инвесторе... Ведь никто не говорит, что эти предприятия обязательно будут проданы. Мы так много говорим об этом, а еще не известно, зайдет туда кто-нибудь или нет. Энергетика – это не нефть и не золото. Здесь, если ты вложил 50-60 миллионов долларов, а по нашим расчетам в ТЭЦ или в Бишкектеплосеть надо инвестировать до 100 миллионов, это отобьется через 20-25 лет. Это действительно стабильный бизнес, без которого не может обойтись население. И это бизнес, который имеет постоянный и более того растущий рынок. Но это и инвестиции не на одно десятилетие. Поэтому очереди на эти предприятия быть не может.

Что касается других предприятий, таких как "Кыргызнефтегаз", "Кыргызгаз", то здесь мы, конечно, ведем целенаправленный поиск стратегического инвестора. Это должна быть большая компания, которая имеет опыт разработки месторождений, у которой достаточно финансовых средств, для которой это не просто покупка и перепродажа данных предприятий. И нам приятно, что в приватизации этих компаний заинтересован "Газпром". Это серьезная, большая, вторая в мире компания. Но пока не идет речь о 100-процентном согласии купить. Они хотят изучить эти предприятия. Такой бы инвестор нам не помешал.

- Касаясь "Газпрома"… Как вы знаете, в Европе всячески сопротивляются приходу "Газпрома" на их рынки, считая, что это создает угрозу. А рассматривается ли вами вопрос стратегической безопасности страны при приглашении инвесторов, подобных "Газпрому"? Не станет ли наша страна зависимой от российской политики?

- А сегодня мы не зависим от России в плане поставок нефтепродуктов? Кто самый крупный нефтетрейдер? "Газпром". Таковы реалии рынка. А разве мы сегодня не зависим от кого-то по газу?! Правительство, наоборот, стремится найти альтернативу по поставкам газа. Если 300 миллионов кубов газа они будут добывать у нас, наступит возможность быть независимым от соседей. Вы же знаете, каждый декабрь всю страну трясет от того, будет газ или нет. При этом, все четко понимают, что газ будет и дальше дорожать. В 2007 году ведь начали торговаться со 180 долларов. Хорошо, удалось снизить до 145. А как будет на следующий год, никто не может сказать. Мы открыты и для предложений других компаний. Правда, я не слышал, чтобы нами заинтересовались Шелл или другие гиганты.

- В конце каждого года встает вопрос об энергетической безопасности, потому что все сидят и ждут итогов переговоров в Ташкенте. Если не ошибаюсь, в 2000 году была принята программа перехода на электропищеприготовление. Но с тех пор не сделано и шага. Эта альтернатива еще рассматривается?

- Была посчитана программа перехода Бишкека на электропищеприготовление. По старым ценам она обошлась бы в 70 миллионов долларов. По нынешним расценкам она обойдется примерно в 120 миллионов. Этот вопрос напрямую связан с приватизацией. Ведь для того, чтобы перейти на электропищеприготовление, и при этом чтобы не горели подстанции и трансформаторы, было напряжение, нужно сначала сети подготовить к этому.

Но надо рассматривать и варианты развития сотрудничества с соседями. Были такие варианты сотрудничества, когда мы получали углеводороды за поставляемую электроэнергию и регулируемый сброс воды. Сейчас ситуация непростая, мы достаточно много выработали воды в Токтогульском водохранилище, запас нас настораживает. Надо принимать конкретные меры по накоплению воды в Токтогуле на следующий год. На Совете Безопасности в марте будет рассматриваться вопрос. Об этом мы будем говорить с соседями. Сейчас мы обсуждаем с премьером Казахстана наши сбросы воды зимой. Они сказываются на этой стране, подтапливаются многие населенные пункты. Мы предлагаем: давайте посчитаем, какой сброс воды в зимний период вас устраивает? Но тогда на столько же вы должны помочь нам с производством тепловой энергии на ТЭЦ Бишкека, газом и углем. Механизмы взаимодействия нужно искать. Это надо делать уже в марте. Мы согласны, что наши ГЭС должны быть ориентированы на интересы соседей, но и соседи должны понимать наши потребности. Мы ведь не можем оставить население без тепла и электричества.

Тотальной монетизации льгот не будет

- Все считают, что вы пришли на этот пост только для того, чтобы провести приватизацию. А какие цели вы сами для себя определили?

- (смеется) Я пришел в том числе для того, чтобы закончить приватизацию. Уже так случилось, что мы произвели раздел компании "Кыргызэнерго". Сделали первый шаг и встали. Сейчас говорят: "Ооо! Как плохо! Первый шаг плохой!". Конечно, плохой. Потому что надо сделать следующий шаг, закончить это дело. Невозможно так жить – в подвешенном состоянии. Компании как бы стали частными, но государство пытается управлять ими через корпоративное управление, Фонд госимущества, многоступенчатую систему совета директоров. А осуществляют это дело люди, которые оторваны от собственности этих предприятий. Кто такие члены совета директоров?! Они же распоряжаются не своими деньгами. Вот, условно, я дам вам 1000 сомов. У вас есть интерес экономить эти деньги? Это мои деньги, а не ваши. Если вы честный человек, то попытаетесь распорядиться ими экономно. И все равно вы будете распоряжаться ими, как не своими. Своей тысячью вы распорядитесь более грамотно. Также и там. Да, можно давить через администрирование. В "Кыргызгазе" мы постоянно меняли контролеров. Когда я стал министром, заставлял энергетиков делать это же. Но соблазн так велик, что пронизывает систему насквозь. Электроэнергия – это до сих пор не товар, а некая услуга, которая не принадлежит контролеру. Вот где источник конфликта. А без доказательств уволить контролера нельзя. Посмотрите, что происходит в Алматы. Частная компания "Алматыгаз" дает 105% сбора, 800 долларов зарплата у контролера. Я спрашиваю у директора: как такого добились. "А пусть он только попробует мое украсть. Исключен такой вариант", - ответил мне директор. Мы опять вернулись к теме приватизации…

- Да. Что-то еще стоит у вас на повестке дня?

- Основная задача государства – сохранение социальных гарантий населению. Первый вопрос – обеспечение гарантированных поставок хлеба и продовольственная безопасность. Второй вопрос – наведение порядка по социальным выплатам. В нашей стране 501 тысяча человек получает пособия или имеет льготы. Некоторые льготы установлены еще во времена Союза. Сейчас говорят о том, что тарифы на электроэнергию не должны расти. Но ведь 1 киловатт должен быть экономически окупаем. Другое дело, что государство должно помочь тем, кто не может платить за электроэнергию. По нашим подсчетам таких 291 тысяча человек. Вот с ними мы и должны работать и через бюджет покрывать их затраты на оплату или сооплату электроэнергии. Такая же ситуация должна быть с теплом, горячей водой, автотранспортом, обучением для инвалидов и сирот. То есть у государства должен быть пакет социальных услуг, которое оно гарантирует.

- Этот пакет будет обеспечиваться также как и сейчас, или на повестке дня стоит монетизация льгот?

- Я не сторонник резкого ввода монетизации. Хотя монетизация дает свои плоды. Например, в развитых западных странах есть адресная продовольственная помощь нуждающимся. Она более эффективна. Что касается транспортных услуг, то я считаю, что эта льгота должна быть монетизирована. Человек должен понимать, что если ему дано 500 сомов, то он должен так их распределить, чтобы ездить по своим нуждам. Я за взвешенный подход в этих вопросах, а не за тотальную монетизацию.

Люди Айдара Акаева пытались забрать мой ресторан

- Вы не первый премьер-министр, который демонстрирует рабочий настрой. Но ведь главы правительств занимают свои посты в этой стране в среднем год…

- (смеется) Я понял, о чем вы хотите спросить. И в "Кыргызгазе", и в министерстве, и здесь подхожу с одной точки зрения. Мне многие говорили: "Зачем ты ставишь такие задачи, если не знаешь, сколько ты тут проработаешь – год или полтора?". Я так воспитан, что не думаю о таком. Есть задачи, которые надо решать. И планка должна выставляться не по тому, сколько я просижу в этом кресле, а по тому, какие задачи надо решать для страны. А там уж общество, президент, история решат, сколько нам сидеть на своих местах.

- А был ли разговор с президентом или фракцией на тему срока работы?

- Никто и никаких гарантий мне не давал. Да я их и не просил.

- А, может быть, стоило попросить?

- Я буду работать так, чтобы от меня и этого правительства была польза. Если будут расти экономические показатели, то будет нам и два, и три года. А загадывать даже не хочу. Если я буду видеть, что что-то не получается, не складывается… У меня всегда хватить понимания ситуации в этом плане…

- До 2005 года о вас, как о политике, никто не знал. А ведь раньше у вас была возможность занять какой-нибудь пост, вы все-таки были не последним человеком – вторым секретарем ЛКСМ. Но в начале 90-х вы в политику не пошли. А после революции стали занимать руководящие должности. Почему?

- Я ушел с политической работы в 1991 году после развала СССР и ВЛКСМ. Тогда мне было 30 лет. Скажу откровенно, я верил, что в рядах ЛКСМ я делал правильное дело, и делал его не хуже других. Развал СССР стал для меня шоком. А на должности проситься не стал и никуда не пошел потому, что видел, как люди, выступавшие на активах за одно, стали провозглашать другое. Я так не мог. Потом, мне казалось, что своих сил и знаний хватит для того, чтобы состояться самому в новых условиях. Первоначально меня звали на разные должности. Потом, чувствуя мое отношения, предлагать посты перестали. Но я не жалею, что 15 лет занимался бизнесом. Это хорошая жизненная школа. В 2005 году я посчитал, что мой опыт может принести пользу и стране. Я ведь сначала не в политику пришел, а в АО "Кыргызгаз". Что-то получилось, что-то нет. Во всяком случае, удалось подписать договор с Узбекистаном по поставкам газа. До этого мы стыдливо говорили, что согласованно "отбираем" газ у соседей. Кое-какой порядок был наведен в "Кыргызгазе". При этом я убежден, что дальнейшее развитие компании невозможно без приватизации сетей.

Кроме того, на собственном примере, на примере своих друзей я видел, как пытались отбирать и отбирали бизнес. И в какой-то мере я пришел для того, чтобы таких вещей больше не было. Я не возражаю, чтобы кто-то занимался бизнесом. Но большой противник, когда кто-то разевает рот на чужое добро. Глубоко убежден, что это ни для кого добром не заканчивается.

- Что внутри вас сказало, что вы готовы стать премьер-министром?

- Во-первых, я не мог не откликнуться на доверие, которое мне оказали фракция и Курманбек Салиевич. Это основной, наверное, момент. Второе, всякий нормальный человек в моем возрасте желает себя проявить и уверен, что можешь это сделать.

- В нашей политике ничего не бывает просто так. Значит, ваша карьера тоже чем-то обусловлена. Вся наша история показала, что большим чиновником можно стать либо имея связи, либо заплатив большую взятку… Ну, ладно, взятки откинем…

- Вот еще поэтому хотел стать премьер-министром, чтобы своим примером показать. Не было никаких личных связей. До 2005 года я знал Курманбека Салиевича как политика. Но лично с ним знаком не был. Могу подтвердить это под присягой. А в "Кыргызгаз" меня ему рекомендовали. Он меня не знал. За время работы в "Кыргызгазе" я встречался с ним два-три раза: во время его визита в Ташкент, и еще на заседаниях. Так что я могу быть примером того, что можно без личных связей.

Мзду я тем более не платил. Будучи в бизнесе я, конечно, сталкивался с теми правилами, которые тогда и сейчас существовали. Врать не буду. Это было бы смешно - быть 15 лет в бизнесе и не знать, как это делается… Было. Для того, чтобы сохранить свой бизнес, приходилось на всякое идти. Нравилось – не нравилось, надо было отстаивать свои инвестиции. А работая в "Кыргызгазе" и министерстве, никому ничего не платил.

Сразу хочу сказать, что я знаком с Максимом Бакиевым. Но я не был и не являюсь его другом. Наши пути в бизнесе никогда не пересекались. Это, в принципе, легко проверить.

- Накануне революции одна из оппозиционных газет называла ваш ресторан "Адмирал" собственностью Айдара Акаева. Правда ли это? И какие связи у вас были с семьей бывшего президента?

- С Айдаром Акаевым я лично не знаком. С некоторыми его приближенными я знаком, потому что они выходцы из партийных или комсомольских органов. Айдар Акаев никогда никакого отношения к ресторану "Адмирал" не имел. Он ко мне не приезжал, отдать бизнес не требовал. А вот люди из его окружения пытались забрать, предлагали поделиться. Я был шокирован. Не такой уж крупный бизнес. Он и не был моим основным бизнесом. Я не мог поверить, что члены семьи президента могли опуститься до такого уровня. Ведь это бизнес для одной семьи. Он не делает людей олигархами. Но благодаря тому, что меня знали в окружении, никто силового давления на меня не оказывал.

Кстати, сейчас ресторан принадлежит моей жене. Когда я пришел на госслужбу, мы все переоформили, как полагается.

"То есть я – не конченый человек?!"

- Все русские премьер-министры нашей страны после пребывания на этом посту отправлялись жить в Россию. И Борис Силаев (дважды и.о.), и Николай Танаев. Вы подумываете о том, как и где вы будете жить после премьерства?

- У меня была возможность уехать в Россию в 1991 году. Я был членом ЦК ВЛКСМ, были хорошие, дружеские отношения с руководством в Москве. Были и предложения поработать. Но я не счел нужным уехать. На то были разные причины. Тут осталась моя мама. Я с ней советовался. Она напомнила мне русскую пословицу "Где родился, там и сгодился". Поэтому я остался. Не жалею об этом. Здесь много друзей, на помощь которых я могу рассчитывать.

А сейчас я не вижу смысла уезжать. Мне 46 лет. Кому я нужен в России? Вряд ли меня там ждут работа и уважение. Когда я пришел работать на завод ЭВМ, мой мастер сказал мне: если хочешь быть достойным человеком, то первые 10 лет работай на авторитет, а потом уже авторитет начнет работать на тебя. Я это к тому, что сколько мне придется зарабатывать новый авторитет. Не представляю, что мне придется для этого сделать. Не вижу смысла уезжать. Я хочу, чтобы здесь жили мой сын, мои внуки.

- Наводя о вас справки, я не нашел ни одного человека, который сказал бы о вас плохие слова. Для политика это парадоксально…

- То есть я - не конченый человек? (смеется)

- В чем секрет?

- Нет никакого секрета. Если комсомольские товарищи не сказали обо мне плохого слова, так это потому, что мы делали одно дело. Никогда не принимал решений, которые ломали чью-то судьбу. Хотя, возможности такие были. В бизнесе… Наверное, я был бы более удачливым бизнесменом, если бы ставил на первое место деньги, а не человеческие отношения. Я всегда делал выбор в пользу человеческих отношений. Жизнь ведь может по-разному повернуться. Вот она и повернулась.

Думаю, вы не со всеми разговаривали. В бизнесе всякое бывало. Наверняка, есть люди, которые считают, что я жесткий человек. Ну, это конкуренция.

- А вы идейный человек? В комсомол вы пошли за идеей или за карьерой?

- Вы прямо как Бендер спрашиваете: "Ваше кредо?". Скажу так. Я берусь только за то дело, когда, во-первых, уверен, что смогу осилить его. А во-вторых, убежден, что правильно то, что я делаю.

Айдар Чаянов
28/02/2008, "Лица", №5 (152)