В опубликованном 24 февраля с.г. своем первом развернутом интервью издающейся в Лондоне саудовской газете "Аш-Шарк Аль-Аусат" премьер-министр Косова Хашим Тачи, отвечая на вопрос ее корреспондента о том, не предпринимает ли его "правительство контакты с арабскими странами, направленные на скорое достижение их признания независимости Косова", сказал: "Мы стремимся к установлению хороших отношений с арабскими странами. Эти страны играют важную роль в сфере мировой политики. Они обладают огромными природными богатствами, благодаря которым они осуществляют собственную всеобъемлющую модернизацию. Мы всегда стремились и будем стремиться к тому, чтобы получить поддержку этих важных для нас стран, а также установить с ними дипломатические отношения. Мы готовы к всестороннему сотрудничеству с ними". Завершая свой ответ, Х. Тачи добавил: "Я считаю, что многие арабские и мусульманские страны заявят о своем признании независимости Косова. Три мусульманские страны – Турция, Албания и Сенегал – уже признали нашу независимость. Мы надеемся, что остальные государства – члены организации "Исламская конференция" и другие страны мира, признают независимость Косова, а также на то, что это признание произойдет в обозримой перспективе".

Это существенное заявление, тем не менее, означает, что государства арабского мира, некоторые из которых, казалось бы, активно действовали в пределах распадавшегося пространства бывшей Югославии и опирались в этой связи на идею "мусульманской солидарности" (во всяком случае, в Боснии и Герцеговине, как и в Косове), отнюдь не спешат с признанием косовской независимости. Более того, их потенциальное признание новой реальности на Балканах скорее всего (если внимательно отнестись к словам Х. Тачи) будет проходить не только на основе принятия односторонних актов о признании. Не менее важно в этой связи и достижение консенсусного соглашения стран - членов организации "Исламская конференция" (ОИК), когда некоторые из арабских государств будут расширять свое взаимодействие с новопровозглашенным государством (временно отказывая ему, тем не менее, в официальном признании), используя возможности ОИК при активной роли в этом процессе одного из ее членов – Албании.

Насколько этот вывод соответствует той позиции, которую, с точки зрения недавней исторической ретроспективы, занимали ведущие страны арабского региона в отношении развития событий в пределах уже бывшей части одного из постюгославских государств – Сербии? Отвечая на этот вопрос, также саудовская и также издающаяся в Лондоне газета "Аль-Хайят" отмечала 24 февраля: "Если не существует единой общеарабской позиции в отношении событий, происходящих в Ливане, то можно ли говорить о существовании общеарабского единства в подходах к событиям на Балканах и, в частности, в отношении независимости Косова?" Скорее всего, это действительно разумная и единственно возможная в данном случае постановка вопроса.

Разворачивавшиеся в 1999 г. на территории Косова события (насильственные депортации албанского населения, вмешательство НАТО и, наконец, вывод сербских (в то время – официально югославских) войск и переход Косова на основе резолюции Совета Безопасности ООН № 1244 под "временное международное управление") отнюдь не означали, что повсюду в арабском мире была выражена безусловная солидарность в отношении "страданий братского мусульманского народа". Напротив, позиция, занятая в то время арабскими странами, колебалась от предоставления гуманитарной помощи косовскому албанскому населению (Саудовская Аравия, Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, Катар и Иордания) до резкого осуждения "вероломной натовской агрессии, осуществленной против суверенной Сербии" (Сирия, Ирак, Ливия). В любом случае вопрос об установлении в то время каких-либо контактов с косоварами (или, напротив, поддержка сербской стороны в развивавшемся конфликте) был едва ли не полностью опосредован, в первую очередь уровнем, интенсивностью и плодотворностью связей той или иной страны арабского мира с ведущими государствами и надгосударственными структурами Запада – Соединенными Штатами и Европейским союзом (как и в случае Саудовской Аравии, возведенной едва ли не в идеологическую догму задачей оказания помощи "мусульманским меньшинствам" всего мира). Впрочем, все тот же уровень связей с государствами Запада в контексте развития ситуации в Косове и вокруг него не имел отношения только к политическим образованиям арабского мира. В равной мере вопрос об оказании гуманитарной помощи косовским албанцам положительно решался и Израилем.

Казалось бы, развитие событий вокруг Косова должно было заставить ведущие страны арабского региона (зоны Персидского залива, по крайней мере) занять ту же позицию, которую они занимали в отношении "мусульманской" Боснии и Герцеговины, когда действия этих стран, признававших боснийское государство, практически полностью совпадали с подходами Соединенных Штатов и Европейского союза. Однако реальность оказалась иной: тот курс, который проводили ведущие страны арабского региона (как, кстати говоря, и Израиль) в отношении Косова, отнюдь не был слепком с позиции западных государств. Если эти государства практически сразу же после принятия резолюции № 1244 приступили к созданию в Приштине своих "дипломатических" представительств, то арабское присутствие там (речь, разумеется, идет в первую очередь о странах региона Залива) в большинстве случаев ограничивалось едва ли не исключительно деятельностью "благотворительных обществ". Более того, чаще всего сотрудники саудовских или катарских "филантропических организаций" не были гражданами соответствующих стран и, естественно, не отражали их политику, действуя в первую очередь ради решения вопросов гуманитарного и религиозного характера. В этой связи едва ли не наиболее показателен пример Саудовской Аравии.

Присутствие на территории Косова значительного контингента многонациональных сил KFOR и формирование в его пределах, по сути дела, независимых от югославских органов власти политических институтов означало, с точки зрения саудовского политического истеблишмента, не его окончательное отторжение от Сербии, а всего лишь приостановку действия суверенитета этой страны в отношении части ее территории. Для саудовской политики это обстоятельство было весомым - на протяжении всего времени косовского конфликта "правящий класс" королевства рассматривал его не как кризисную ситуацию международного масштаба, а как внутригосударственный конфликт, который, тем не менее, мог по мере своего развития перерасти в иное качественное состояние.

Дискурс саудовских политиков и в 1999 г., и после перехода Косова под "международное управление" всегда квалифицировал эту территорию (первоначально Югославии, а затем Сербии) только как "район", воздерживаясь от употребления каких-либо развернутых или детализированных определений. Формально это было строгим следованием принципам политической корректности, распространявшимся и на саудовскую терминологию, касавшуюся косовского населения. В королевстве использовали термин "народ Косова", что полностью соответствовало европейскому и американскому понятию "косовары", подразумевавшему в рамках саудовской риторики существование самостоятельной этноконфессиональной величины, отнюдь необязательно политически связанной с албанским национальным сообществом. С другой стороны, на саудовскую позицию в равной мере воздействовал и "миссионерский" характер королевства (выражавший себя с помощью акцентированного подчеркивания своей роли "хранителя Двух Благородных Святынь" и на этой основе "защиты прав угнетенных и преследуемых меньшинств" единоверцев). Но, вероятно, саудовская внешняя политика уже в то время начинала учитывать возможные последствия более активных действий в отношении Косова (создание там, например, собственного дипломатического "представительства"), имея в виду конфессиональную и регионалистскую гетерогенность собственного населения и территории, как и многообразие устремлений столь же гетерогенного пространства окружающего Саудовскую Аравию регионального пространства.

Саудовская Аравия, представленная ее "благотворительными фондами", всегда координировала их деятельность с деятельностью действовавших в Косове международных организаций. При этом ее политический истеблишмент ни в коей мере не признавал суверенный статус местных органов власти, рассматривая их в качестве органов местного самоуправления под контролем KFOR. Наконец, саудовская деятельность не только в лагерях косоваров в странах - соседях Сербии, но и в дальнейшем в пределах Косова становилась реальностью только благодаря международным организациям и командованию международных сил. Но все это отнюдь не означало, что Саудовская Аравия не придавала своей помощи косовским албанцам государственного значения. Это доказывало и создание в начале 1998 г. Объединенного саудовского комитета помощи Косову и Чечне (создавшего после 1999 г. представительство в Приштине), руководителем которого стал министр внутренних дел принц Наеф бен Абдель Азиз. После 11 сентября 2001 г. его деятельность подвергалась еще большей централизации, исключавшей даже возможность ранее свободных действий иных "благотворительных" структур.

Действия Объединенного комитета на территории Косова предполагали создание им семи комиссий по распределению помощи (по числу внутренних административных образований внутри этого района), работавших в непосредственном контакте с командованием KFOR и в рамках международных акций по оказанию помощи косоварам (создание больниц, предоставление помощи продуктами). Совершавшиеся в Косове в 1999 и 2000 гг. визиты саудовских официальных лиц (соответственно, специального представителя саудовского монарха министра труда и социальных дел Королевства Али бен Ибрагима Ан-Нимла и губернатора Эр-Рияда принца Сальмана бен Абдель Азиза) были направлены на дальнейшую координацию действий саудовской стороны, сил KFOR, миссии ООН в Приштине (UNMIK) и международных организаций (в частности, миссии Всемирной организации здравоохранения в Косове. Естественно при этом, что значительные денежные средства Объединенный саудовский комитет помощи Косову и Чечне расходовал на религиозную деятельность - восстановление и сооружение мечетей, открытие "центров мусульманской культуры", содействовавших, в частности, распространению на территории Косова более радикальных исламских правовых доктрин. По сути дела, так действовали и другие арабские страны (в частности, Египет и Объединенные Арабские Эмираты), строившие гуманитарные объекты (больницы, детские сады), а также содействовавшие исламизации косоваров.

С другой стороны, 1999 г. стал во многом переломной точкой в отношениях арабских стран и Албании, что, вне сомнения, было тесно связано с эволюцией косовской проблемы. С конца 1990-х гг. две страны Залива – Кувейт и Объединенные Арабские Эмираты - начали осуществлять прямые капиталовложения в развитие албанской экономики. Так, в частности, эмиратская помощь Албании была реализована в форме строительства современного аэропорта в районе албанско-косовской границы. В свою очередь, состоявшийся в начале февраля с.г. визит спикера албанского парламента Джозефины Топалли к Кувейт и ее встреча с эмиром Сабахом Аль-Ахмедом Аль-Джабером Ас-Сабахом, ознаменовавшийся решением кувейтского правительства принять участие в ряде тендеров на строительство объектов инфраструктуры на албанской территории (но уже ранее общий объем капиталовложений этой страны в экономику Албании достиг почти 500 млн кувейтских динаров), заставил говорить о том, что Кувейт станет первой страной арабского мира, которая признает независимость Косова. Определенные (и в конечном итоге оказавшиеся призрачными) надежды на признание независимого Косова Саудовской Аравией выразил и косовский муфтий шейх Наим Тарвана, совершивший в конце января с.г. поездку в Эр-Рияд. Равным образом, возможность признания Косово была высказана и посетившим тогда же Тирану премьер-министром Бахрейна Халифой бен Сальманом Аль Халифой. Стоит заметить также, что устремленность Албании к развитию отношений с ведущими странами арабского мира нашла свое выражение и в символическом участии этой страны в составе оккупирующей Ирак многонациональной коалиции, где в ее небольшом воинском формировании присутствуют и косовары.

Тем не менее сегодня в качестве наиболее вероятных кандидатов на признание независимости Косова в арабском мире рассматриваются Иордания, Объединенные Арабские Эмираты и Катар. Для аналитиков, в частности, работающих в лондонской "Аль-Хайят", возможное решение Иордании определяется в первую очередь высоким уровнем ее контактов с Соединенными Штатами. Более того, в этой связи подчеркивается также, что Иордания была первой страной арабского мира, направившей представителя высшего эшелона своего политического истеблишмента (королеву Ранию) еще в 2000 г. в Косово. Однако иорданский правящий класс выбрал наиболее "мягкую" форму установления контактов с косоварами - в конечном итоге супруга правящего монарха посетила Косово с филантропическими целями, открыв в ряде городов (тогда еще югославского/сербского региона) несколько больниц и школ.

В свою очередь, Катар выступает сегодня в качестве той страны Залива, которая наиболее активно действует в регионе Балкан, устанавливая дипломатические отношения с нововозникшими там государствами, в демографической структуре населения которых имеются мусульманские меньшинства. Эта страна была первой в регионе арабского мира и Залива, признавшей независимость Македонии (в свою очередь, Катар был первой страной региона, куда совершил официальный визит македонский президент). В 2006 г. Катар признал независимость Черногории, а в конце января 2007 г. установил с ней официальные дипломатические отношения.

Все же возможность признания арабским миром независимости Косова будет во многом определяться той позицией, которую займут Египет и Саудовская Аравия.

Целенаправленные усилия Албании в отношении изменения египетской позиции, пока еще выражающейся в том, что "необходимость уважения прав народа Косова должна быть достигнута на основе совместных международных усилий", стали особенно очевидны в течение 2007-2008 гг. Эти усилия опираются в том числе и на существование в Египте исторически старой "арнаутской" албанской колонии (достаточно заметить, что "арнаутом" был и великий реформатор Египта, основатель его хедивской/королевской династии Мухаммед Али), сыгравшей важную роль в албанском национальном возрождении и создании в 1912 г. независимого албанского государства. С другой стороны, Египет стал той арабской страной, которую впервые в истории отношений между двумя странами в октябре 2007 г. посетила правительственная албанская делегация во главе с премьер-министром Сали Беришей. Именно в то время были заключены серьезные экономические контракты, предусматривающие участие египетского капитала в реконструкции албанской экономики.

Вместе с тем Саудовская Аравия продолжает оставаться вне контекста стран, готовых в обозримом будущем признать независимость Косова, хотя ее "благотворительные" и обусловленные "мусульманской солидарностью" контакты с косоварами (как и с албанской стороной) продолжаются. Ее позиция в конечном итоге будет определяться действиями, направленными на то, чтобы содействовать большему участию стран - членов ОИК в осуществлении экономической помощи Косову, но без поспешного признания его независимости. Впрочем, это одно из качеств саудовской внешней политики и дипломатии - королевство, оставаясь в арьергарде стран арабо-мусульманского мира с точки зрения политического действия, подталкивает, тем не менее, к нему государства того региона, который оно рассматривает в качестве сферы своих первоочередных интересов. Но, судя по цитировавшемуся выше заявлению Х. Тачи, Косово с пониманием воспринимает эту позицию.

Г.Г. Косач
27.02.2008