Вместо предисловия

На подъезде к городу Туркестану наш поезд притормаживает на каком-то разъезде. Вижу из окна вагона мужика, везущего на детских санях флягу с водой. И хотя я не знаю, откуда он ее везет на этот раз, но зато знаю совершенно точно, что я уже его когда-то видел. На станции Лепсы в той же самой синей фуфайке и в тех же самых резиновых сапогах он вез воду с речки, а в поселке Калкаман, под Алматы, набирал ее из-под колонки. И его же, кстати, я видел в совхозе "Шолпан" в Восточно-Казахстанской области, в Костанае, Талдыкоргане. Его можно увидеть везде. В любой точке нашей страны. Летом он ходит за водой с самодельной двухколесной тележкой, а зимой – с санками. И так же он ходил, должно быть, лет пятьдесят тому назад. Причем, если Библия приводит нам притчу о вечном жиде, то о нашем вечном водовозе еще только кому-то предстоит рассказать.

Мавзолей Ходжа Ахмеда Яссауи

– История, вырвавшаяся на свободу, – именно такая мысль приходит мне, человеку, до этого привыкшему исторические экспонаты рассматривать исключительно с музейных витрин, где они находятся в заточении, при виде мавзолея Ходжа Ахмеда Яссауи. Это гигантское средневековое сооружение, окруженное высокими мощными крепостными стенами, восторгает своей архитектурной композицией. Как оно сохранилось, дожило до наших дней – просто уму не постижимо.

От него исходит какая-то особая благородная аура. И ты, шагая по внутренним залам усыпальницы, вдруг себя невольно ловишь на мысли, что также когда-то благоговейно здесь проходил эмир Тимур.

Мавзолей Ходжа Ахмеда Яссауи – пантеон казахского народа, в котором покоятся многие великие казахские ханы, батыры и бии. Здесь нашел свой последний приют хан Аблай. Здесь похоронены Тауке-хан, Жанибек-хан, Каздаусты Казыбек-би. И если говорят, что Алматы – это тугая мошна на поясе казаха, его кошелек; Астана –малахай на его голове; то Туркестан без всякого преувеличения – это душа казаха. Святое место.

Из истории известно, что некогда поклонявшиеся единому Богу Тенгри тюркские племена долго не хотели принимать ислам, не понимая, чем один Бог лучше другого. Пока не родился Ахмед Яссауи, сумевший объединить две веры в одну. Он сумел их синтезировать. Тем самым внеся неоценимый вклад в дело распространения ислама среди тюркских народов. Ходжа Ахмед Яссауи – непререкаемый духовный авторитет в среде тюрков. В отличие, скажем, от некоторых новоявленных казахских мулл – ортодоксов, выступающих сегодня открыто против него. По учению философа и богослова Ходжа Ахмеда Яссауи, нет абсолютно никакого противоречия, когда казахи молятся Аллаху, но в то же время чтят дух своих предков – аруахов. Как кто-то ни пытался бы в эти дни доказать обратное.

На дворе тепло, припекает солнце, а внутри мавзолея прохладно. Вместе с другими, немногочисленными в это время года паломниками мы подходим к гробнице Ахмеда Яссауи, присаживаемся на корточки, соединив ладони для молитвы. Один из нас начинает напевно читать Коран:

– Би-исми-л-лахи-р-рахим. Ал-хамду лиллахи рабби-л аламин. – О, Аллах, – вторю я про себя, – помоги мне в делах моих. Дай счастья и здоровья моей семье; спокойствия, блага и процветания моей стране. Направь нас на путь прямой, путь тех, кого облагодетельствовал Ты. Не тех, на кого Ты разгневан, и – не заблудших!

Город с азиатским лицом

В отличие от многих других городов Казахстана Туркестан – это город с типично азиатским лицом. Дома его окружены высокими саманными дувалами, за которыми вы чувствуете себя как в крепости. Из придорожной зелени возвышаются к небу только среднеазиатские тополя. А на базаре вам попадаются многочисленные чайханы, где вас могут угостить зеленым чаем, пловом, тандырной самсой. И тут же дымятся шашлычные мангалы. Здесь вас накормят сытно, вкусно и недорого. А рядом продаются калоши, сапоги-байпаки, детские кроватки-бесики, курага, изюм, орехи. Стоит шум, гвалт, толкотня. Словом, перед вами типично восточный базар с его традиционным ассортиментом товаров. Вон идет узбек в стеганом национальном халате с какой-то котомкой на плече. А вон аксакал-казах в чапане подбирает себе в ряду ремень со множеством металлических бляшек, инкрустированных под старину. Удивляюсь. Спрашиваю себя: откуда взялись эти персонажи? Как будто само время для них остановилось.

Еще одно наблюдение. Казахи Туркестана самонадеянно полагают, что именно они являются хранителями древних народных традиций. Называя нас, алматинцев, казахами обрусевшими. Хотя лично я ничего плохого в этом не нахожу, полагая, что усвоение культуры проживающего рядом с нами народа нисколько нас не обедняет. Напротив – обогащает. Лишь бы это не шло в ущерб нашей собственной самобытности.

Впрочем, и сами местные казахи, несмотря на кажущееся отсутствие в этом городе русских, прекрасно владеют казахским, узбекским и русским языками, разговаривая на них практически без акцента. А молодежь, помимо прочего, учит еще турецкий и английский языки.

Салима-апай

Она торгует рядом с небольшим киоском на привокзальном базарчике. На ее столике разложены сигареты, печенье, спички. Подходит битком набитый пассажирский поезд сообщением Ташкент – Москва, везущий в Россию узбекских гастарбайтеров. Салима-апа горестно вздыхает:

– Нет, эти ничего не купят, разве что хлеб. У них денег нет. – И тут же, увидев молодых ребят-узбеков, спускающихся из вагона, Салима-апай по-матерински их жалеет:

– Байкус баллар (бедные дети), разве легко им работать на чужбине? Вот и мой сын когда-то так же ездил в Астану. Целый год проработал на стройке, под конец осенью привез с собой тридцать тысяч тенге. Это разве деньги? Я взяла в банке кредит, купила ему "Жигули", теперь вот таксует. Все лучше, чем скитаться в чужом городе среди незнакомых людей.

Рифкат-ака

Рифкат-ака – таксист. Он как-то по-особому гордится тем, что он местный узбек, а не приезжий. Как будто в этом есть его личная заслуга. О своей работе он говорит:

– В Австралии кенгуру, в Казахстане кѕн кјру – (день бы прожить. – каз). По его рассказам, прежде Туркестан был маленьким заштатным городком и только в последние годы разросся за счет притока казахов и узбеков из разных мест. Я спрашиваю его:

– А сколько вообще узбеков проживает в городе и сколько казахов? – Да где-то половина на половину, – отвечает, немного подумав, он. А затем добавляет:

– Это мы тут у себя делим друг друга на казахов и узбеков, а для жителей ближайших аулов мы все – сарты. Для них тот не казах, кто не может оседлать коня и зарезать собственноручно барана. Так что, по всему выходит, что ты тоже сарт. А сарты всегда были ближе к узбекам по образу жизни, чем к казахам.

Баня

Из старины в Туркестане сохранилась еще средневековая баня XV века, ставшая отныне музеем. Внутри помывочное отделение, раздевалка, массажная. Воду грели в специальном котле. Пол подогревался снизу. Сама баня небольшая, способная одновременно принять не больше сорока человек. Я прошу музейного работника позволить мне сделать фотоснимок внутри помещения бани. И хотя по инструкции это запрещено, но, узнав, что я из газеты "Мегаполис" и готовлю материал по Туркестану, сотрудница легко соглашается.

Еще что поражает: выходит, что эта баня пережила внутреннюю междоусобицу, столетнее нашествие джунгар, гражданскую войну. И все это время отвечала своему прямому предназначению. Менялись в стране пожарные, санитарные, налоговые инспекторы, одних архитекторов сменяли другие, на место старых приходили новые начальники, а баня все так же прилежно функционировала. Никому даже в голову не приходило ее перепрофилировать или закрыть за не имением соответствующего разрешения от архитектора или несоблюдение санитарных и противопожарных норм. Но как такое вообще стало возможным – я не понимаю? Ну и дикие же люди были эти наши предки!

И здесь же в качестве примера цивилизованного подхода в этом деле наших современников я могу припомнить, как перепрофилировали в середине девяностых годов баню в Рабочем поселке, превратив ее в макаронный (!!!) цех. Или еще вспоминаю, с каким трудом, заподозрив в сейсмической неустойчивости, ломали одну из центральных городских бань в Алматы, стоявшую на перекрестке улиц Октябрьской и Дзержинского. Мощный гусеничный кран, на стреле которого был закреплен огромный металлический шар, так и не мог ее расколошматить, такой толщины была кирпичная кладка. Не то что землетрясение, это баня могла бы легко выдержать небольшую бомбардировку. Но вот – не пришлось. С нашими архитекторами и акимами любую невероятность можно превратить в суровую реальность.

Как рождаются и умирают легенды

Не скрою, в Туркестан я ехал с определенной целью. В газете "Айкын" мое внимание привлекла статья "40-комнатный дом готов отдать безвозмездно", в которой рассказывалось о семидесятилетнем старожиле этих мест Калмахане Калдыбекове, который, по утверждению журналистов уважаемого мной издания, намерен был предоставить бесплатно свой трехэтажный дом – особняк в полное распоряжение государства. Чтобы уже оно, государство, решило для себя, что там разместить – детский сад или школу-интернат.

Признаюсь, мне в своей жизни еще ни разу не приходилось сталкиваться с примерами столь неслыханного альтруизма. Поэтому не терпелось встретиться с аксакалом, что бы самому на месте выяснить: как же он пришел к такому решению?

И я предпринял поиски. Не скажу, что это было таким уж легким делом. Поскольку, кого бы я ни расспрашивал в двухсоттысячном городе, люди, даже зная о таком человеке, не располагали более подробными сведениями. Пока наконец мне не подсказали, что на выезде из Туркестана в Кентау стоит ресторан "Астана", владельцем которого является сын аксакала. Я еду туда. Нахожу ресторан, огромное двухэтажное здание, построенное по последнему слову градостроительной техники. Подхожу к металлическим воротам, которые среди белого дня оказались закрыты на огромный амбарный замок. Кричу:

– Хозяин!

Наконец на мой окрик выходит сторож. Поясняет, что хозяина нет.

– А где он?

– Надо ждать, обещал подъехать.

Накрапывает дождь, стоять на улице не совсем уютно. Мы со сторожем заходим под крытый навес, ждем, курим. Но вот наконец подъехал и владелец ресторана Кайрат Кулмаханов. Здороваемся. Я его спрашиваю:

– Приятно осознавать, что у нас в стране еще сохранилась генерация таких благородных людей, как ваш отец, готовых передать в дар государству свою недвижимую собственность. Как вы оцениваете в этой связи столь великодушный поступок своего отца?

И тут он меня ошарашивает:

– Да не было ничего такого. Тут сам порой не знаешь, кого на завтрак съесть.

– То есть, как это не было?! Вот же у меня на руках статья "40-квартирный дом готов отдать безвозмездно" на первой полосе республиканской газеты "Айкын" с подрубрикой "Великолепно". Известно имя автора – Анар Оспан, корреспондент по Южно-Казахстанской области. Все чин по чину. Так что лучше признавайтесь.

– Ну хорошо, – говорит наконец Кайрат после небольшого молчания:

– Я расскажу, как было дело. Поскольку сам был свидетелем этого телефонного разговора. У нас есть особняк в центре города площадью шестьсот квадратных метров. Земля – тридцать пять соток. Сад. Баня. Надворные постройки. Словом, дом со всеми наворотами. Раньше в нем проживали семнадцать человек. Семья была большая. А потом дети выросли и разъехались. Сегодня в большом отцовском доме мы обретаемся вчетвером, я с женой, отец и мать. Для нас этот дом большой. Вот отец и позвонил в местный акимат, думая продать дом государству за шестьсот тысяч долларов или обменять на шестикомнатную квартиру с доплатой. А оттуда его какая-то девчонка спрашивает:

– А вы не готовы этот дом передать государству безвозмездно?

Старик возьми да в сердцах ляпни:

– Если вы увидете, что такие дома в нашей стране раздаются бесплатно, то в таком случае и я готов свой отдать. – А там, на другом конце провода, его, видно, не совсем правильно поняли. И вот уже пошла гулять байка с подачи местных газет по всему Южному Казахстану. Нам звонят, спрашивают, интересуются. А теперь, как я вижу, уже и на республику слух распространился. Так мы стали в одночасье знаменитыми.

– Н-да. Ну надо же. Какая красивая "сказка" умерла прямо на моих глазах. И что самое обидное, выходит, что это я ее сам придушил своим стремлением докопаться до сути дела.

Акимат

Я сижу в кабинете заместителя акима города Туркестана Жанбулата Ибрагимова. Он рассказывает мне о том, что с февраля по март 2008 года в городе проводится экспериментальная перепись населения, по итогам которой будет принято решение о проведении переписи республиканской. И это очень важная акция для самих горожан. Ведь на ее основе будут уточнены цифры финансовых потоков, направляемых из Республиканского бюджета в бюджет местный.

И далее заходит разговор о перспективах дня завтрешнего. Если в советское время в Туркестане было много предприятий, наносящих урон экологии, то в будущем, по словам Жанбулата Амангельдиевича, основной упор будет сделан на развитие туризма. В девяностые годы в Туркестан ежегодно приезжали 300000 туристов. Сегодня эта цифра выросла до 750 000. Причем едут туристы из Казахстана, Узбекистана, Киргизии. Большой приток гостей в последние годы наблюдается из Венгрии, Турции, Германии, Англии, Америки. Те же турки и венгры называют Казахстан своей первой родиной. Для них мавзолей Ходжа Ахмеда Яссауи все равно, что Мекка для православного мусульманина. Лишь одна причина сдерживает развитие туризма. Это нехватка современных гостиниц, развлекательных и торгово-административных центров. Туристов отпугивает туземный сервис, явно не дотягивающий до уровня европейского. Поэтому предполагается, что в самые ближайшие несколько лет на основе утвержденного генерального плана застройки города на развитие его туристической инфраструктуры из Республиканского бюджета будет выделено дополнительно 11 миллиардов тенге. Цифра весьма обнадеживающая. Словом, если опять-таки верить словам заместителя акима, Туркестан и его молодое, быстрорастущее население стоят сегодня на пороге грандиозных качественных перемен.

Серик МАЛЕЕВ