Выступление доктора исторических наук, профессора Киргизско-Российского Славянского университета, президента Центральноазиатского Института русской диаспоры, члена Координационного совета организаций российских соотечественников Киргизии Александра Алексеевича Князева на круглом столе "Современная русская идентичность в России и за рубежом", состоявшегося 28 февраля 2008 г. в Москве.

Существующая тенденция к сокращению русского мира в странах центральноазиатского региона обусловлена как причинами естественного, объективного характера, так и некоторыми искусственно создаваемыми факторами. Естественное сжатие русского общественно-политического, культурно-образовательного и информационного пространства связано с распадом социально-экономической среды существования русского населения (развал научно-промышленного сектора), с процессами самоопределения титульных народов региона, резким уменьшением численности русскоязычного населения и миграционными процессами.

Вместе с тем на протяжении всего постсоветского времени, а в отдельных случаях и в поздний советский период, можно наблюдать и искусственное вытеснение представителей русского этноса практически из всех ключевых сфер общественной жизни во всех без исключения странах Центральной Азии. Актуализировавшиеся в настоящее время задачи сохранения русскоориентированного центральноазиатского пространства как части общего культурного, гуманитарного пространства стран региона, обуславливает необходимость критически оценить состояние и перспективы русского мира в регионе.

Другими словами, сегодня актуальной является задача исследования того, что может быть названо русской общностью (или русской общиной) центральноазиатского региона. Попутно необходимо отметить неуместность применения к данной общности понятия "диаспора", практикуемого многими авторами. Диаспора, как известно, это устойчивая совокупность людей единого этнического или национального происхождения, живущая за пределами своей исторической родины и имеющая социальные институты для поддержания и развития своей общности. Положение российских соотечественников в республиках бывшего СССР не может быть описано с помощью концепции диаспоры. Диаспора - это община, проживающая на территории, исторически не принадлежащей народу, частью которого она является. Русские, проживающие за рубежами России, но в пределах границ СССР, находятся на территории, исторически им принадлежащей и веками находившейся в составе империи. Эти русские не эмигрировали за пределы своего государства, это государство не по их воле вдруг неожиданно уменьшилось и они оказались за границами собственно России. Это в абсолютно той же степени относится и к узбекам, да и ко всем остальным. Более точным представляется определение французской исследовательницы этой проблематики Марлен Ларюэль. По ее мнению, та или иная этническая община может быть названа "диаспорой", если выполнены следующие условия: 1) общность этнического самосознания, 2) объединение общины в рамках определенной общественной и экономической организационной формы, 3) особая связь со страной, рассматриваемой в качестве "родины, отечества". В случае с русскими в постсоветских странах упомянутые элементы частично или совсем отсутствуют: например, ощущение этнического единства развито у активистов, однако чаще всего отсутствует у большинства русских. Наши соотечественники - явление уникальное. Часто встречаются попытки сравнивать положение русских в бывшем СССР с положением представителей бывших метрополий в колониях после распада колониальных империй - Великобритании, в первую очередь. Но это принципиально неверный подход. Среднюю Азию Россия, по большому счету, не завоевывала. Русские, живущие здесь, никогда не чувствовали себя временщиками, колонистами, и, по сути, не были ими, любая из бывших союзных республик была для них частью большой Родины, а в некоторых случаях, как, например, в Северном Казахстане, на Украине, - и как территорию своего исторического расселения. И для них эта территория была и остается их Родиной.

Общий анализ сегодняшнего состояния этой общности позволяет выделить ряд характеристик, в той или иной степени свойственных русским общинам всех стран центральноазиатского региона, хотя ключевым примером берется в основном Киргизия.

Первой из них является пресловутая разрозненность, практически полное отсутствие любых вертикальных связей между различными социальными категориями. Понятно, что эта общность не может быть - просто по факту - неким корпоративным сообществом, это может быть только не очень жестко структурированный союз разнообразных корпораций. Но выживет и станет полноценной та общность, которой удастся соединить интересы различных социальных групп, в нее входящих. Прежде всего, как наиболее важные в качестве идентификационных, - это интересы тех, кто является хранителем этнокультурного наследия. Это, без сомнения, остатки интеллигенции. Во-вторых, это те, кто обеспечивает экономическую основу выживания общины, включая и создание рабочих мест для соотечественников. И, в-третьих, это те, кто создает общественно-политические условия для сохранения этнической общины. Это могут быть партийные группы, депутаты в местных представительных органах и так далее.

Пока в странах региона отдельно существует русское сельское население, своими интересами и мотивациями живет городская русская интеллигенция, точно так же, изолируясь от других групп соотечественников, в Киргизии, например, существует значительный слой русских, занятых в сфере торговли, малого и частично среднего бизнеса. Абсолютно уникальной, хотя и весьма малочисленной, категорией является русская номенклатура. И в этом плане очень показателен пример той же Киргизии, где в постсоветский период можно увидеть не так уж и мало русских на весьма высоких государственных должностях. Это обстоятельство не имеет ни малейшего отношения к собственно русским в республике. Участие отдельных представителей в структурах власти, скорее исключение, а не правило, и по сути - это попытки создать иллюзию того, что политическая жизнь республики имеет полиэтнический характер. В этом контексте любопытно выглядит уже устоявшийся феномен "русского премьера" в Киргизии, образ, активно эксплуатируемый в СМИ как некий знак прорусскости и пророссийскости киргизского руководства, но в реальности таковым отнюдь не являющийся.

Другая важная характеристика - отсутствие связей между существующими организациями российских соотечественников и собственно соотечественниками. Это утверждение в малой степени распространяется на организации нерусских этнических общностей, относимых к россиянам - татарам и башкирам, представителям народов Северного Кавказа, и другим, относимым к категории "этнических россиян". Но, скажем, в Киргизии проявляют себя около двух десятков организаций российских соотечественников, это минимум. Каждая из них распространяет свою активность в лучшем случае на одну-две-три тысячи человек - при самых оптимистических расчетах. В большинстве же случаев численность задействованных в этой активности людей исчисляется не более как сотнями. Все эти организации не оказывают какого-то заметного влияния на ежедневную жизнь людей, и люди в основной своей массе просто не знают о них. Люди существуют, объединяются или эмигрируют в рамках личных, семейных или профессиональных связей. Нельзя отнести к диаспоре любую группу лиц определенной национальности, если у них нет внутреннего стимула, потребности к самосохранению, что, в свою очередь, предполагает соответствующие организационные формы реализации этой потребности. Этих организационных форм нет, а существующие являются скорее имитацией, обеспечивающей необходимый социальный статус активистам, большинство из которых составляет группу так называемых "профессиональных соотечественников", рекрутируемых по стечению ряда обстоятельств преимущественно из числа социальных неудачников.

Парадоксально, но вся работа с российскими соотечественниками, ведущаяся по линии МИД РФ (прежде всего, это, конечно, касается посольств), сконцентрирована именно на юридически оформленных организациях, то есть, является по существу сугубо формальной. Получается, что эта работа, заметно активизировавшаяся в последние годы, затрагивает лишь очень малую часть русской общины, а также отдельные институты, каковым, например, в Киргизии является Киргизско-Российский Славянский университет.

Одной из причин происходящего, вне всякого сомнения, необходимо считать неизученность русской общины, отсутствие сколько-нибудь научной, объективной картины этого явления - демографической, социологической и других. Все имеющиеся оценки, к которым нередко апеллируют те или иные субъекты этой сферы (организации соотечественников, представители посольств и местных госструктур) в подавляющем большинстве случаев умозрительны, основаны на непрезентативной подборке фактов, не учитывают динамики происходящих изменений. Это обстоятельство, кстати, в определенной мере лежит и в основе тех недостатков, которые испытывает в своей реализации - при всем энтузиазме работников представительств ФМС РФ - программа содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом. При том, что интересы разных групп русских, проживающих в Средней Азии достаточно разнообразны, вовлечение их в эту программу тоже должно быть дифференцированным, но картины этого разнообразия попросту нет.

Не учет обозначенных и ряда других факторов существования русских общин в странах центральноазиатского региона создает условия для дальнейшего усиления этнократического давления на нетитульное население республик региона в целом, и на русских в частности. В этой ситуации странным выглядит то обстоятельство, что Россия продолжает отказываться от какого-либо увязывания своей политики по отношению к конкретной стране с положением российских соотечественников в этой стране. Использование возможностей диаспор и родственных этнических групп для лоббирования тех или иных интересов страны является нормальной политической практикой современного мира. Столь же нормальной, хотя и менее распространенной, является практика защиты прав этнических соотечественников, проживающих на территории другой страны. У России, имеющей огромное количество жизненно важных для нее интересов на постсоветском пространстве, нет никаких причин к тому, чтобы не использовать эти возможности. Пока же российские соотечественники, помимо иного, - это не используемый Россией ресурс в диалоге со своими постсоветскими партнерами.

Александр Князев